Прощальный взгляд - Ольбик Александр Степанович - Страница 13

Светлана. (Иронично) Вот что значит, писатель, думает не о себе, а о целом поколении...

Людмила. Кто-то не доел салат, а я так старалась... Софочка, я тебе купила пирожное... Светлана, передай, пожалуйста, тарелочку...

Действие четвертое.

Меняется декорация: Роман Борисович, Боголь и Рубин пытаются поставить на "попа" огромный щит, на котором крупно по-русски написано: "База отдыха" и изображено стилизованное, в лучах, солнце...Это работа Романа Ивановича, предназначенная для сокрытия неприглядного ландшафта, оставшегося после пожара. Готовятся к встрече дочери Фраерзона, которая через два дня должна прилететь из Израиля.

Игрунов. Когда-то, в недалеком прошлом, я вот такими щитами обставил почти все Нечерноземье... А как тогда щедро платили за наглядную агитацию! Соцсоревнование размером полтора метра на два стоило колхозу 250 рублей, изображение Ильича -- триста, рабочего и крестьянки... в зависимости от размера рамы, от 800 до 1000 рублей... Причем без налогов, чистоганом... Сколько я за свою жизнь намалевал сосисок, окороков, тучных стад, заводов, тракторов и комбайнов -- ей-богу, не сосчитать...

Боголь. Ну да, а в это время поголовно вся деревня и в глаза не видела ни сосисок, ни окороков...В сельмагах одна кормовая соль да хомуты... Я сам от Союза писателей бывал в наших колхозах и знаю, как и чем там жили...Мне кажется, мы немного перестарались и ваше творение, Роман Иванович, наклонилось влево...

Борис Наумович. Действительно, художникам при советской власти жилось недурно... А все хаяли, ныли... Да и писатели такие же, хотя не все, например, Искандер...

Игрунов. (к Боголю) Попридержите немного шестом правую сторону , а я подложу под угол камень...

Появляется Светлана с Людмилой. У них в руках большие баулы, из которых они начинают вытаскивать буквально ворохи одежды, которую они купили в секэнд хэнде...

Светлана. Мальчики, идите сюда, будем делать примерку!

Пауза.

Возможно, эти брюки когда-то носил Алан Делон, а этот красавец пуловер с плеч самого Клинтона...

Игрунов. И еще хранит следы слез Моники...

Людмила. Мы со Светланой купили почти пуд одежды и всего лишь за полтора лата, а все говорим, что плохо живется...

Игрунов. Да меня от этого утиля тошнит. Не исключено ведь, что в этой рубашке ходил какой-нибудь английский Чикотило, а этот шикарный пиджак носил киллер...Брр--рр! Все связано с чуждой энергетикой, а мне, художнику, чужая энергетика категорически противопоказана...

Людмила. На вас, Роман Иванович, никогда не угодишь. Вы сами иногда выглядите, как шмаровоз, а еще художник...В человеке должно быть все прекрасно...(держит в руках какую-то вещь) Света, я вам нашла шикарную юбку с двумя молниями...

Боголь. Ха, и тут зи...зи...зипун...А вот этот пиджачок, по-моему, мне в самую пору (надевает на себя твидовый пиджак цвета морской волны). В таком идиотском костюме мог щеголять разве что только голубой или трансвистит...

Светлана. Надо бы эти шмотки пригладить...

Людмила. Нет утюга, а так бы погладили...

Софья Петровна. Девочки, если найдете приличный лифчик, я не откажусь...И трусики...

Людмила. Могу предложить купальник типа бикини... Посмотрим, где он сделан (ищет торговую маркировку)...Фу ты, опять Урюпинск...

Игрунов. А во сколько прилетает самолет из Израиля?

Борис Наумович. Без четверти десять...Но я поеду в аэропорт за два часа, чтобы успеть...В воскресенье трамваи ходят реже...

Светлана. Никуда вы, Борис Наумович, без меня не поедите...

Борис Наумович. В принципе, я не против, только, чтобы Юлечка чего не подумала...

Софья Петровна. А что она может подумать? Небось, она-то свою личную жизнь устроила...

Борис Наумович. Просто она знает, как я относился к ее матери...

Людмила. Лучше я с вами поеду, про меня никто ничего не подумает...

Светлана. А давайте поедем в аэропорт все вместе!

Боголь. Боюсь, совсем обанкротимся, на одни трамвайные билеты уйдет уйма денег...

Светлана. (Доставая из кармана джинсов мобильный телефон). Все молчим, буду говорить с начальником госполиции... (Отходит к кустам, разговора не слышно... возвращается). С транспортом нет проблем, господа погорельцы! Сейчас дело только за утюгом... Люся, солнышко, сбегай в магазин... я тебе напишу записку, обратишься с ней к заведующему секции хозтоваров...

Борис Наумович. Может, я сбегаю? Люся сегодня и так как следует потрудилась...

Светлана. Пусть тогда протрясется Василий Савельевич, а вы, Борис Наумович, нам нужны, будем вас одевать... Вы у нас сегодня главное действующее лицо...Можно сказать, премьер...

Людмила. Все, все, я побежала... только записку...

Светлана пишет записку.

Боголь. Люся, подожди, я иду с тобой. Мне надоел этот комдив по имени Светлана...Я, наверное, скоро запишусь в монархомахи...(к Софье Петровне) Сонечка, не скучай, заодно я посмотрю в магазине рулончик туалетной бумаги...(уходят с Людмилой)...

Начинается примерка одежды, с шумом, репликами Софьи Петровны, веселыми приказами Светланы...

Картина вторая

На сцене Софья Петровна (в коляске), она прибрана, на ней шелковая кофточка с рукавами фонариком и темным большим бантом. Она тщательно причесана, преображенная, не узнать... В гамаке -- Боголь, он тоже приодет в кремового цвета пуловер, белую рубашку с яркой расцветки галстуком. На ногах коричневые сандалии. В руках открытая книжка, читает вслух: "Подтянув съехавшие штанишки и поправив на плече шлею, он побежал за угол сарая, где стоял верстак и где дед каждое утро что-то на нем мастерил. Но и за сараем, в молочном сумраке, никого не было. Тогда он метнулся к хате, и, обегая ее угол, вдруг замер: на завалинке, лицом вниз, лежал человек, в котором он без труда признал Гришку. Рядом валялись расстрелянные, отдающие пороховой гарью и теплом гильзы. Пересилив страх, Ромка подошел к Гришке и пальцем дотронулся до его плеча. И послышался в этом прикосновении неистовый звон, и Волчонок, зажав уши и зажмурив глаза, устремился прочь от завалены..." (к Софье Петровне) Читать дальше или ты уже спишь?

Софья Петровна. Читай...Может, и наша жизнь с тобой сложилась бы по-другому, будь у нас свой Ромка...(всхлипывая) Антошку жалко, если бы я могла ходить, я бы его вытащила из подвала...В каких страшных мучениях он погиб...

Боголь. Пожалуйста, перестань нагонять на себя эти грустные мысли. Может, его там не было, кошки иногда пропадают по несколько месяцев, а потом неожиданно возвращаются. Помнишь, я тебе рассказывал случай, когда кошка вернулась домой, пройдя 600 километров...

Софья Петровна. Не надо меня зря обнадеживать, ты же прекрасно знаешь, что наш Антошка никуда далеко от дома не отлучался (плачет)...Читай, я больше не буду...

Боголь. (Сняв очки, протирает их, продолжает читать) Впереди, на блестевшей от росы траве, по нижним венцам строения медленно перемещались странные тени. Словно волоклись две штанины -- одна скользила по земле, другая сонным движением -- по бревнам...Хоть мал и несмышлен был Ромка, но понял -- возврата оттуда, где пребывали увиденные им мама Оля, дед и Вадим, не бывает. Их жизни, видно, давно уже, через сплетенную когда-то самим дедом веревку, ушли в крышу, а оттуда -- в небо...

Софья Петровна. Их что -- повесили?

Боголь. Фашистские каратели... были такие летучие отряды, которые ночью, под видом партизан, заявлялись к местным жителям, чтобы выведать у них, где находится партизанский лагерь...

Софья Петровна. Что стало с этим Ромкой? Ты мне расскажи своими словами, а то страшно, когда читаешь...Словно приговор...

Боголь. Да тут осталось полторы странички, потерпи... (продолжает читать)... Повешенные под козырьком крыши, вразнобой, маятниками покачивались, отчего юбка у колен мамы Оли складывалась и вновь расправлялась тугим парусом...Он вернулся во двор и торопливо стал что-то искать под клетью. И то, что он там, наконец, отыскал, обхватил обеими руками, прижал к груди. Это была граната-лимонка, извлеченная им из тайника Вадима.