Неукротимый враг - Макдональд Росс - Страница 8

Темные глаза Джейка широко раскрылись. Он был один из тех добряков, что никогда не устают заботиться о своих подопечных.

— И вы намерены выдвинуть против него это обвинение?

— Я могу это сделать. Но ему стоит побеспокоиться, как бы против него не выдвинули куда более серьезных обвинений. Я не могу называть имена, потому что мой клиент не желает этого. У него дочь — старшеклассница. Ее не было дома целый день и целую ночь. Ночь, которую она провела с Дэви в его квартире.

— Где они сейчас?

— Куда-то едут в ее машине. Когда я упустил их, они ехали вдоль побережья по направлению к Малибу.

— Сколько девушке лет?

— Семнадцать.

Он глубоко вздохнул.

— Это нехорошо. Но могло быть и хуже.

— Хуже и есть, если бы вы знали подробности. Много хуже.

— Расскажите мне эти подробности. Что она за девушка?

— Видел ее всего две минуты. Я бы сказал, славная девушка, но попавшая в серьезную переделку. По всей видимости, в ее жизни это второй сексуальный опыт. После первого она хотела покончить жизнь самоубийством, как утверждает ее подруга. На этот раз все может обернуться гораздо хуже. Я могу только предполагать, но, по-моему, и девушка, и Дэви подзуживают друг друга совершить нечто из ряда вон выходящее.

Белсайз перегнулся ко мне через столик.

— Что, по-вашему, они могут натворить?

— Думаю, они замышляют какое-то преступление.

— Какое преступление?

— А вот это вы должны мне сказать. Его курируете вы.

Белсайз удрученно покачал головой. Морщины на его лице обозначились еще резче, словно превратившись в глубокие трещины.

— Курирую лишь в весьма относительной степени. Я не имею возможности следовать за ним по пятам постоянно — пешком ли, в машине ли. Я курирую сто пятьдесят человек, сто пятьдесят таких же вот Дэви Спэннеров. Уже по ночам снятся.

— Понимаю, вы не в силах физически уследить за всеми, — сказал я, — и никто вас за это не упрекает. Я встретился с вами, чтобы узнать, что вы думаете о Дэви как профессионал. Он совершал преступления против личности?

— Ни разу, но способен на это.

— И на убийство?

Белсайз кивнул.

— Дэви настоящий параноик. Когда он видит, что ему угрожают или с ним не считаются, он выходит из равновесия. Однажды в моем кабинете он едва не набросился на меня.

— Из-за чего?

— Это случилось как раз перед вынесением ему приговора.

Я сказал ему, что рекомендую суду направить его в тюрьму сроком на шесть месяцев с возможностью последующего условно-досрочного освобождения. В нем будто бы какая-то пружина лопнула, что-то из его прошлого, не знаю, что именно. Полных данных о биографии Дэви у нас нет. Родителей он потерял, и детство его протекало в сиротском приюте, пока его не усыновили приемные родители. Как бы там ни было, но когда я сказал ему, что намерен делать, он, вероятно, опять почувствовал себя совершенно брошенным. Только теперь, будучи большим и сильным, он был готов убить меня. К счастью, мне удалось воззвать к его разуму. И свою рекомендацию об условно-досрочном освобождении я отзывать не стал.

— Для этого в него нужно было здорово поверить.

Белсайз пожал плечами.

— Я сторонник того, чтобы верить таким людям. Еще много лет назад я понял, что в таких случаях надо поверить и предоставить им шанс. А если этого шанса не дам им я, то как же я могу ожидать, что они дадут его себе сами?

Официантка принесла наши сэндвичи, и несколько минут мы молча жевали. Я, по крайней мере, жевал. Белсайз только отщипывал кусочки, словно Дэви и я испортили ему аппетит. Наконец, он отодвинул тарелку.

— Мне следовало бы уже научиться не возлагать ни на кого особых надежд, — проговорил он. — Надо выработать в себе привычку постоянно помнить, что судьба уже дважды жестоко ударяла их, прежде чем свести со мной. Еще один удар — и у них наступает срыв. — Он поднял голову. — Я бы хотел услышать от вас факты относительно Дэви.

— Радости они вам не прибавят. Да и не хочу я, чтобы вы сейчас поднимали шум из-за него и этой девушки. По крайней мере, пока я не переговорю об этом со своим клиентом.

— Что я могу для вас сделать?

— Ответить еще на ряд вопросов. Если вы были столь высокого мнения о Дэви, то почему все же рекомендовали осудить его на шесть месяцев тюремного заключения?

— Для него это было необходимо. В течение нескольких лет он угонял автомобили, поддаваясь внезапному порыву.

— Чтобы продать их?

— Чтобы просто весело покататься. Точнее — невесело, как он сам выразился. Когда отношения у нас с ним наладились, он сознался, что колесил по всему штату. Сказал, что искал своих родителей, своих настоящих родителей. Я поверил. Мне крайне не хотелось направлять его в тюрьму. Но я подумал, что полгода, проведенные под жестким неусыпным контролем, дадут ему возможность поостыть, повзрослеть.

— И дали?

— В известной степени — да. Он окончил среднюю школу и прочел много литературы сверх программы. Но, разумеется, у него есть трудности, которые ему предстоит преодолеть, если он захочет этим заниматься.

— Трудности, связанные с психикой?

— Предпочитаю называть их жизненными трудностями, — ответил Белсайз. — Это парень, у которого не было нигде никого и ничего своего. Это судьба человека, не имеющего ничего. Я думал, что ему может помочь психиатр. Но психолог, который обследовал его по нашей просьбе, счел, что ничего хорошего из него не получится.

— Потому что он психопат?

— Я не любитель навешивать ярлыки на молодых людей. У них может быть и бурный подростковый переходный возраст, и юношеский максимализм. Я, например, встречал у своих подопечных решительно все, о чем можно прочесть в любом учебнике по патопсихологии. Но очень часто, когда буря проходит, они изменяются и становятся лучше. — Он повернул свои руки, лежащие на столе, ладонями вверх.

— Или изменяются и становятся хуже.

— Вы — циник, мистер Арчер.

— Я — нет. Я-то как раз из тех, кто изменился в лучшую сторону. По крайней мере, немного — в лучшую. Я принял сторону полицейских, а не преступников.

Белсайз улыбнулся, от чего все лицо его как-то разом сморщилось, и сказал:

— А вот я окончательного решения так и не принял. Мои подопечные считают меня полицейским. Полицейские же считают меня защитником правонарушителей. Но дело ведь не в нас с вами, правда?

— Можете ли вы предположить, куда направился Дэви?

— Направиться он мог куда угодно. Вы говорили с его хозяйкой? Сейчас не припомню, как ее зовут, такая рыжая...

— Лорел Смит. Я говорил с нею. Как она оказалась замешана в его судьбе?

— Предложила ему повременную работу через наш отдел. Как раз когда его освободили из тюрьмы, примерно два месяца назад.

— Она знала его раньше?

— Не думаю. По-моему, эта женщина просто хотела кому-то помочь.

— И что она ожидала получить взамен?

— Вы — циник, — повторил он. — Люди часто творят добро просто потому, что это у них в природе. Думаю, что и у самой миссис Смит были неприятности когда-то в прошлом.

— На основании чего вы так думаете?

— Мне на нее поступил запрос из управления шерифа в Санта-Терезе. Примерно в тоже самое время, когда Дэви освободили.

— Официальный запрос:

— Полуофициальный. От шерифа ко мне на службу явился человек по имени Флейшер. Он хотел знать все о Лорел Смит и о Дэви. Я рассказал ему кое-что. Если откровенно, мне он не понравился. А для чего ему понадобилась такая информация, сообщить он отказался.

— Вы не поднимали данных на Лорел Смит?

— Нет. Не счел нужным.

— На вашем месте я бы сделал это. Где жил Дэви перед тем, как его посадили?

— После окончания средней школы он жил сам по себе. Летом — на пляжах, зимой перебивался случайными заработками.

— А еще раньше?

— Жил у приемных родителей — мистера и миссис Спэннер Взял их фамилию.

— Можете мне сказать, где найти Спэннеров?

— Они живут в Западном Лос-Анджелесе. Их фамилия есть в телефонном справочнике.