Тропою архаров - Станюкович Кирилл Владимирович - Страница 30

На этом и пришлось закончить первое знакомство с северными склонами Алайского хребта. Времени было в обрез, и .когда -поздно вечером подошла наша машина, мы наскоро побросали в кузов вещи и вскоре, преодолев перевал Талдык, оказались уже на южных склонах Алайского хребта.

9 сентября.

Сделал небольшой маршрут по южным склонам Алайского хребта и по самой долине. Все эти склоны почти сверху донизу покрыты степями. В верхней их части много высокогорных луговых растений, растений-подушек. На средней части склонов – также типчаковая степь, в которой изредка встречаются пятна зопника, высокого растения с бархатными листьями и фиолетово-розовыми цветками.

В качестве примеси к типчаку очень много скальной герани, сейчас окрашенной в темно-багряный осенний наряд. Встречаются эдельвейсы, подушки проломника, смеловскии.

Несмотря на приближение осени, Алайская долина еще покрыта отарами, тысячными табунами коней, стадами коров и кутасов, тут и там поднимаются дымки у палаток пастухов, снуют конные табунщики. Днем работалось хорошо, но к вечеру поднялся бешеный ветер, превратившийся к ночи в настоящий ураган.

10 сентября.

Когда я проснулся, стояла совершенная тишина, палатка не хлопала, ветра не было.

Утро туманное и холодное, так что не только Заалайского хребта, находящегося от нас за 30 километров , а даже Алайского, у подножия которого мы стоим, совершенно не видно.

Кончился хлеб, Мамат-Каим решился печь лепешку, однако, как это вскоре выяснилось, совершенно не имел представления, каким образом это делать. Лепешка у него развалилась. Но есть ее все равно пришлось.

Когда мы садились завтракать, начался ветер, затем закапал дождь, а к концу завтрака пошел снег.

Вскоре после завтрака подошла наша машина, и с ней прибыла долгожданная кастрюля. Наши товарищи, как сообщил шофер, решили нас порадовать и прислали не пустую кастрюлю, а наполнили ее всякой вкусной снедью.

Однако оказалось, что кастрюля успела съездить в Ош и вернуться обратно. За это время положенные сверху конфеты превратились в бурую жижу, среди которой плавали конфетные бумажки, а ниже лежавшие соленые огурцы от долгой дороги и жары покрылись плесенью, похожей на длинную шерсть. Ничего не оставалось другого, как вытрясти все гостинцы и получше вымыть кастрюлю.

Когда мы тронулись к Заалайскому хребту, снег все густел, начиналась пурга, температура падала.

Из Сарыташа, где стояли наши палатки, мы выезжали поздней осенью, а на северных склонах Заалайского хребта, куда мы приехали, уже была настоящая зима.

Под склонами Заалайского хребта, где мы выгрузили вещи, снег покрывал уже все. Шофер, предварительно сплюнув, пожелал нам счастливо загорать и исчез за снежной пеленой.

С большим трудом мы расставили Платку, забрались в спальные мешки и с горя заснули. Все равно ничем заниматься было невозможно. Снегопад и к вечеру не прекратился. Продрогшие, не вылезая из мешков, мы догрызли утреннюю лепешку и, прислушиваясь к хлопанью палатки и вою ветра, долго лежали, не засыпая.

11сентября.

Девять утра. Перспективы становятся все мрачнее. Снегопад не прекращается, возле палатки глубина снега около 35 сантиметров . За короткий срок такой снег не стает, а мне нужно во что бы то ни стало хотя бы вчерне выяснить характер растительности на северных склонах Заалая и хоть приблизительно установить ее верхнюю границу.

Четыре часа дня. Снегопад прекратился, выглянуло солнце, кое-где снег начинает подтаивать. Но посмотрим, что будет завтра. Наконец-то опять поели горячего. После почти полуголодных суток и наш традиционный суп с консервами показался прекрасным.

12 сентября.

Снег покрывает все северные склоны Заалая, и хотя кое-где немного подтаивает, но это здесь внизу, в долине, а наверху он уже не сойдет.

Отары поспешно уходят с этой стороны Алайской долины на южные склоны Алайского хребта, где снега меньше, где животные могут раскопать снег копытами и добраться до травы. Оттуда ближе и к перевалам, ведущим в теплые низины.

Я пересек широкий галечник, на котором снег почти стаял, и стал подниматься на склон Заалайского хребта.

Снега почти везде около полуметра. Только по гривам и наветренным склонам, откуда он сдувался ветром, немного меньше. Мне примерно удается установить .характер растительности, хотя для этого часто приходится раскапывать снег, чтобы добраться до травы.

Я шел очень медленно, снег был глубок и идти вверх по склону становилось все труднее. Когда в одну из остановок я, отдышавшись, осмотрелся, меня ожидал сюрприз.

На склоне, выше меня, я увидел двух медведей. Они стояли неподвижно, смотря в мою сторону, причем один почему-то чуть-чуть покачивал головой. По-видимому, они были голодные, потому что здешние медведи никогда не подпускают к себе близко и всегда уходят от человека.

«Надо поучить их бегать»,- подумал я и, подняв ледоруб и размахивая им, закричал что только у меня хватило силы. Однако мишки оставались почти неподвижными, и только один из них – тот, который качал головой,- немного переступил в сторону и остановился.

Я закричал опять и, размахивая обеими руками, сделал несколько скачков в сторону медведей. Но когда они и после этого не испугались, то пришла моя очередь пугаться.

Стало ясно, что нужно уходить, и уходить поскорее, а то с одним ледорубом против двух медведей воевать не приходится.

Я повернулся и нарочно медленно пошел вбок по склону. Было очень трудно идти медленно и не оглядываться. Когда я оглянулся перед поворотом, то увидел, что медведи все так же стояли на старом месте. Мне стало немного веселее, но как только они скрылись из моих глаз и я оказался невидим для них за поворотом, то так припустил вниз по склону, что через десять минут оказался далеко внизу. Через два часа поднявшись на другой склон, я по цепочке следов легко нашел два черных силуэта.

Нет, они не ушли в горы, их следы даже немного спустились и шли поверх моих, но затем поворачивали в сторону.

Я ясно видел в бинокль, как возле небольшой гривки опять неподвижно стояла флегматичная пара. Они смотрели в долину и, по-видимому, соображали, где бы перехватить чего-нибудь. Они явно были голодны и явно в очень плохом настроении.

Но снег покрывал все: не было ни кореньев, ни рыбы, ни сурков.

С огромным напряжением я проминал себе дорогу в сугробе, все поднимаясь по склону. Мне было необходимо хоть приблизительно определить верхнюю границу растительности, я не мог откладывать этого на будущий год. Иначе моя рекогносцировка оставалась неполной. Приходилось то разметать снег ледорубом, то отыскивать части склона, где снег был сметен ветром.

С большим трудом к четырем часам я достиг ближайшего гребня, имеющего высоту 4600 метров . Я был выше границы растительности – это удалось установить совершенно точно. За день я поднялся только на 1200 метров , но совершенно выбился из сил: у меня от усталости дрожали ноги, а руки замерзли настолько, что с трудом держали ледоруб. Только зная растительность окружающих горных хребтов, я мог хоть примерно наметить пояса растительности здесь, на северном склоне Заалая. Конечно, моя рекогносцировка, проведенная в таких условиях, ничего серьезного не давала. Но ничего другого сейчас нельзя было сделать.

Мне стало ясно, что на этих склонах уже наступила зима, снег в этом году не стает и нужно быть довольным тем, что удалось выяснить. Как медведь, застигнутый внезапной зимой, так и я стоял, с грустью смотря вниз на покрытую снегом долину.

Лето кончилось.

Налетел резкий, пронзительный ватер, поднимая тучи снега, закурились поземкой ближайшие вершины. Как огромный ледяной вал, поднимался надо мной Заалайский хребет.

В молчаливом покое уходили в синее небо ледяные вершины, светило яркое солнце, и тогда, когда ветер на минуту прекращался, можно было слышать такую удивительную тишину, которая живет только здесь, среди снегов и ледников.

Я повернулся и пошел вниз по склону. Идти было трудно. Я часто спотыкался и падал.