Дурная привычка - Макдональд Росс - Страница 5

Шиллинг горел творческим экстазом. Он как бы переживал все это заново.

— К концу осеннего семестра в один из декабрьских вечеров я увидел, как они вместе зашли в его кабинет. Он расположен как раз напротив моего кабинета. Нужно было видеть выражение ее лица. Она буквально съедала его глазами, в которых светилось обожание. Я взял отмычку в хозяйственном управлении и спустя некоторое время вошел в кабинет. Я застал их на месте преступления, если можно так выразиться.

— Она была молоденькой девушкой?

— Нет. Хуже. Она была замужней женщиной. У нас учится довольно много молодых замужних женщин, мечтающих стать актрисами. Нужно было положить этому конец. И я это сделал. Ленард оставил нас. После этого я его ни разу не видел.

— А что случилось с женщиной?

— Она бросила учебу. Она не подавала никаких надежд, и я был рад, что она покинула университет. Вы бы слышали, как она меня тогда обзывала за то, что я просто выполнил свой долг. Я сказал Ленарду, что он играет с динамитом. Эта женщина была настоящей тигрицей. — Указательным пальцем левой руки он провел по лицу ото лба к подбородку, как бы очертив свой профиль. Он улыбнулся сам себе. — Вот и все, что я могу вам сказать о Ленарде.

— Еще одна вещь. Вы сказали, что он честный человек.

— Да, за исключением его отношений с женщинами.

— А что касается денег?

— Насколько мне известно, деньги Ленарда никогда не интересовали. Он так мало думает о деньгах, в финансовом отношении он абсолютно безответствен. Теперь, когда женился на богатой женщине, надеюсь, он остепенится. Надеюсь, что он сможет это сделать для своей же пользы. И я также надеюсь, что сказанное мной никоим образом не ухудшит его отношений с семьей его супруги.

— Думаю, что не ухудшит, если он прервал всякие связи с той женщиной. Кстати, как ее звали?

— Долфин. Стелла Долфин. Довольно редкое имя. — Он назвал мне его по буквам.

Я посмотрел в телефонной книге адрес прямо в кабинете Шиллинга. Там значилась всего одна фамилия Долфин — Джек Долфин. И жил этот Долфин там же, что и Ленард Листер.

При дневном свете дом в Санта-Монике выглядел покинутым. Занавески на окнах первого и второго этажей опущены. Трава на лужайке высохла. Клумбы заросли сорняками. В них отражалась жизнь людей этого дома, как бы парализованных своим несчастьем. Я, однако, заметил, что лужайку недавно поливали. В неровностях покрытой цементом дороги кое-где стояла вода.

Я поднялся по лестнице, ведущей в квартиру Листера. На мой стук никто не ответил. Я попробовал ручку двери. Дверь была заперта. В доме послышались шаркающие шаги. Седовласый мужчина в яркой рубашке открыл дверь и прищурился на солнце. Видно было, что ночь он провел плохо. Глаза его слезились от алкоголя и огорчений, губы были чувственными и беззащитными. Дряблые щеки напоминали размякший пластилин, приклеенный к костям. Тело его выглядело так же. Он напоминал яйцо всмятку, очищенное от скорлупы.

Меня он, кажется, не узнал.

— Мистер Долфин?

— Да. — Голос мой он припомнил. — Послушайте, в чем дело? Вы были здесь прошлой ночью, сказали, что полицейский.

— Это вы так решили. Я частный детектив, и зовут меня Арчер.

— Что вы говорите? Я сам был частным детективом. Охранял завод в Дугласе. Но вышел в отставку, когда скопил достаточно денег. У меня шесть домов, земля, на которой можно построить прекрасные жилые многоквартирные дома. Возможно, я не выгляжу собственником, но это так.

— Ну и прекрасно. А что случилось с вашими жильцами?

— Вы имеете в виду Листера? Понятия не имею. Съехали.

— Насовсем?

— Совершенно верно.

Он переступил через порог, дыша перегаром, и по-дружески положил руку мне на плечо. Это также помогло ему удержаться на ногах.

— Я уже собирался его выгнать, но он опередил меня. Собрал свои пожитки и съехал.

— А женщина, которая жила с ним, его жена?

— Она уехала вместе с ним.

— В его машине?

— Совершенно верно.

Он описал мне машину: синий «бьюик» довоенной марки, прошел двести или триста тысяч миль. Номера машины Долфин не помнил. Листеры не оставили своего адреса.

— А я могу поговорить с миссис Долфин?

— А зачем это вам? — Рука на моем плече потяжелела. Глаза его под напухшими веками сузились.

— Она может знать, куда уехал Листер.

— Вы так думаете?

— Да. — Я пожал плечами и сбросил его руку. — Я слышал, они были друзьями.

— Вы это слышали?

Он набросился на меня. Лицо его исказилось от внезапного гнева. Он схватил меня за горло. Долфин был сильным, но реакция у него была замедленной. Я ударил его по рукам снизу и вырвался. Он попятился и стукнулся о дверную раму, расставив руки в стороны, как бы готовясь к распятию.

— Вы ведете себя глупо, Долфин.

— Простите. — Он весь дрожал, как будто вдруг сильно испугался. — Я не очень здоров. Все эти волнения... — Он прижал руки к груди, где на рубахе были изображены танцовщицы с обручами, издал звук, напоминающий звук лопнувшей гитарной струны. Лицо его стало белым. У него начался приступ астмы.

— Какие волнения, Долфин?

— Стелла меня оставила. Выжала меня, как лимон, а потом бросила. Я хочу дать вам один совет. Никогда не женитесь на женщине моложе себя...

— Когда это случилось?

— Прошлой ночью. Она уехала с Листером.

— С ним уехали обе женщины?

— Да, сэр. Стелла и другая женщина. Обе. — Пьяная похоть исказила черты его лица. — Я думаю, этот рыжий верзила считает, что может удовлетворить обеих. На здоровье. С меня хватит.

— А вы видели, как они уезжали?

— Нет. Я был в постели.

— Откуда же вы знаете, что ваша жена уехала с Листером?

— Она сказала мне, что собирается с ним уехать. — Он пожал своими тяжелыми плечами. — Что я мог сделать?

— Вы хотя бы догадываетесь, куда они могли податься?

— Нет. Не знаю и не хочу знать. Пусть уматывают. От нее все равно не было никакого толку. — Приступ мешал ему дышать. Хрипы в груди как бы подчеркивали боль, не высказанную словами. — Я сказал себе: пусть катится. Мне будет лучше.

Он присел на ступеньку и закрыл лицо руками. Волосы его разлохматились и торчали, как перья. Я ушел.

Приехав в отель «Осеано», я позвонил Харлану снизу. Он тут же взял трубку, голос у него был напряженным и недовольным.

— Где вы были все это время? Я пытался связаться с вами.

— Разбирался с Листером. Он уехал вместе с вашей сестрой.

— Я знаю. Он мне звонил. Оправдались мои самые худшие предположения. Он хочет получить деньги. И он едет сюда, чтобы попытаться это сделать.

— Когда он собирается это сделать?

— В двенадцать часов дня. Я должен встретиться с ним в холле.

Я посмотрел на электрические часы, которые висели в алькове над столом дежурного: было без двадцати двенадцать.

— Я сейчас в холле. Мне подняться?

— Лучше я спущусь. — Он заколебался. — У меня посетитель.

Я сел на красный пластиковый диванчик у двери лифта. Красная стрелка над дверью передвинулась с единицы на тройку, а потом опять на единицу. Дверь лифта раскрылась. Из лифта вышла мать Харлана, позвякивая цепочками и озираясь. Она была одета в то же платье из мешковины; но теперь сверху на ней была темно-зеленая накидка, что делало ее похожей на старую птицу, приносящую несчастье.

Увидев меня, она подошла широким шагом. На ее худых ногах были все те же сандалии.

— Доброе утро, миссис Харлан.

— Моя фамилия не Харлан, — сказала она строго, но свою правильную фамилию не назвала. — Вы следите за мной, молодой человек? Предупреждаю вас...

— Вам не нужно меня ни о чем предупреждать. Я пришел повидаться с вашим сыном. Вы, кажется, только что у него были?

— Да, я была сейчас у сына. — Лицо ее осунулось из-за плохого настроения. Глаза блестели среди морщин, как мокрая черная галька. — Вы кажетесь мне приличным человеком. Я немного экстрасенс, вижу ауру, посвятила этому всю свою жизнь. И скажу вам, мистер, как вас там зовут, — поскольку вы связались с моим сыном, — что у Реджинальда просто дьявольская аура. Он был бессердечным ребенком и стал бессердечным мужчиной. Даже не хочет помочь сестре, которая попала в очень тяжелое положение.