Черные деньги - Макдональд Росс - Страница 49

— Уверен, что нет. Уверен с моральной точки зрения. Это была одна из тех тайных страстей, которые носят в себе латиноамериканцы.

— Подобно Данте и Беатриче?

Он с некоторым удивлением посмотрел на меня:

— Вы читали Данте?

— Я попотел над ним. Но должен признать, я процитировал другой источник. Она сказала, что Педро следил за девушкой такими глазами, как Данте смотрел на Беатриче.

— Кто на свете мог это сказать?

— Бесс Таппинджер. Вы знаете ее?

— Естественно, я ее знаю. Можно сказать, она авторитет в отношении Данте и Беатриче.

— В самом деле?

— Я не считаю, что это серьезно, мистер Арчер. Но Бесс и Тапс играли в свое время вполне сравнимые роли: интеллектуал и идеальная девушка. У них были очень нежные платонические отношения, прежде чем реальная жизнь взяла над ними верх.

— Не могли бы вы сказать немного проще? Меня интересует женщина.

— Бесс?

— Оба Таппинджера. Что вы имели в виду, когда сказали, что реальная жизнь взяла над ними верх?

Он изучал мое лицо, чтобы понять мои намерения.

— Не будет вреда, если я вам скажу. Практически каждый в Ассоциации Современных Языков знает эту историю. Бесс была второкурсницей, изучавшей французский в Иллинойсе, а Тапс — подающим надежды молодым ученым на факультете. Они оба довольствовались этими платоническими отношениями. Они были как Адам и Ева до своего падения. Это может казаться романтическим преувеличением, но все было так. Я был при этом.

Затем реальная жизнь просунула свою отвратительную голову, как я сказал. Бесс забеременела. Тапс, конечно, женился на ней, но тут началась запутанная история. В те дни иллинойское заведение было пропитано пуританским духом. Что хуже, помощник декана женского отделения обрушилась на самого Тапса и буквально устроила на него охоту. То же делали и родители Бесс. Это была парочка буржуазного воспитания из Оук-Парка. Итогом всего этого было то, что администрация уволила его за аморальное поведение и отправила в ссылку, — преподавать в Монтевисте.

— И он пребывает в ней до сих пор?

Бош кивнул головой:

— Двенадцать лет. Это много времени, чтобы заплатить за такое незначительное прегрешение, кстати совершенно обычное. Учителя женятся на своих студентках очень часто, с пистолетным аккомпанементом или без него. Тапс, по моему мнению, сделал вполне реальный шаг и почти разрушил себе всю жизнь. Но мы углубились куда-то далеко в сторону, мистер Арчер. — Молодой человек взглянул на свои часы. — Уже половина второго, а у меня встреча со студентами.

— Отмените ее и пойдемте со мной. У меня более интересное свидание.

— Да? С кем?

— С матерью Педро.

— Вы шутите?

— Мне даже хотелось бы, чтобы это было так... Она прилетела из Панамы сегодня утром и остановилась в отеле «Беверли-Хиллз». Мне может понадобиться переводчик. Как на этот счет?

— Конечно. Мы поедем лучше на двух машинах, чтобы вам не пришлось везти меня обратно.

Глава 32

Мы с Бошем встретились в вестибюле отеля. Я на несколько минут опоздал, и служащий сказал нам, что нас уже ждут.

Женщине, которая провела нас в гостиную номера люкс было около пятидесяти, все еще красивая, несмотря на ее золотые зубы и круги под глазами. Она была одета во все черное. Мускусный запах духов обволакивал ее, создавая какую-то ауру растраченной сексуальности.

— Сеньора Розалес?

— Да.

— Я частный детектив Лью Арчер. Мой испанский не очень хорош. Полагаю, вы говорите по-английски?

— Да, я говорю по-английски. — Она вопросительно посмотрела на молодого человека, сидящего рядом со мной.

— Это профессор Бош, — сказал я. — Он был другом вашего сына.

С внезапно проявившейся эмоциональностью она протянула каждому из нас руки и усадила по обе стороны от себя. У нее были руки рабочей женщины, шершавые, покрытые въевшейся копотью. Она говорила на хорошем, но каком-то тяжелом английском языке, будто заученном.

— Педро рассказывал о вас, профессор Бош. Вы были очень добры к нему, и я вам благодарна.

— Он был лучшим студентом из тех, которых я когда-нибудь имел. Я сожалею, что он умер.

— Да, это большая потеря. Он мог бы быть одним из наших самых больших людей. — Она обернулась ко мне. — Когда они выдадут его тело для погребения?

— В течение одного-двух дней. Ваш консул организует доставку его домой. Вам действительно незачем было приезжать сюда.

— Так говорил и мой муж. Он говорил, что я должна держаться в стороне от этой страны, что вы арестуете меня и заберете мои деньги. Но как вы можете это сделать? Я — панамская гражданка, и им же являлся мой сын. Деньги, которые дал мне Педро, принадлежат мне.

Она говорила с каким-то вызывающе-вопросительным видом.

— Принадлежат вам и вашему мужу.

— Да, конечно.

— Вы давно замужем?

— Два месяца. Чуть больше двух. Педро согласился на мою свадьбу. Он сделал нам свадебный подарок в виде виллы в Ла-Кресте, и сеньор Розалес, мой муж, и он подружились и стали добрыми друзьями.

Казалось, она пытается оправдать свое замужество, будто она подозревала связь между ним и смертью сына. У меня не было сомнения, что это был брак по соглашению. Когда вице-президент банка, в какой бы то ни было стране, женится на женщине средних лет с сомнительным прошлым, то для этого должны существовать веские деловые причины.

— А были они коллегами по бизнесу?

— Педро и сеньор Розалес? — Она надела на себя маску полной глупости, подняла руки и пожала плечами: слегка похоже на то, когда торгуются:

— Я ничего не понимаю в бизнесе. Тем более замечательно, что мой сын был так удачлив в этом. Он понимал, как работает биржа — вы зовете это Уолл-стрит, не так ли? Он сохранил деньги и удачно их вложил, — произнесла она завороженным голосом.

Она, должно быть, подозревала правду, потому что добавила:

— Ведь это ложь, что Педро убит гангстерами?

— Я не знаю, сеньора, правда это или нет. Убийца еще не пойман.

Бош вставил:

— Вы сказали, что сомневаетесь, что это было гангстерское убийство? Сеньоре Розалес это понравилось:

— Конечно, мой сын не имел ничего общего с гангстерами. Он был приличным человеком, великим человеком. Если бы он остался жив, он бы стал министром иностранных дел, возможно, президентом.

Она продолжала излагать свои фантазии, чтобы скрыть правду, которая могла просочиться. Мне не хотелось омрачать ее печаль и спорить с ней. Но все же я спросил:

— Вы знали Лео Спилмена?

— Кого?

— Лео Спилмена.

— Нет. Кто такой Лео Спилмен?

— Владелец игорного дома в Лас-Вегасе. Ваш сын был с ним связан. Он никогда не упоминал при вас имя Спилмена?

Она покачала головой. Я не видел даже намеков на то, что она лгала. В ее черных глазах застыла глубокая печаль.

Она подошла к двери и открыла ее. Я рад был уйти, я выяснил все, что хотел, все, что мне нужно. И я не хотел иметь ничего из ее «черных денег» или ее «черных» поминовений, которые следовали вместе с ними.

— Вы были весьма грубы с ней, — сказал Бош в лифте. — Она мне показалась совсем невинной, я даже бы сказал, наивной.

— Она может себе позволить так себя вести. Совершенно ясно, что ее муж мошенник. Он прибрал к рукам и ее, и ее деньги. И американское правительство не увидит из них и пенни.

— Я не понял, что вы имели в виду, когда сказали, что Педро убили из-за своих денег. Его мать конечно же не убивала его.

— Нет, и тот, кто убивал Педро, не подозревал, что деньги были переданы ей.

— Для таких предположений имеется большой простор.

Но Аллан Бош был чувствительным человеком, и он мог нащупать интуитивно то направление, в котором шли мои мысли. Когда мы вышли из лифта, он попрощался и рванул прочь, как спринтер.

— Я не кончил говорить, Аллан.

— О, боюсь, я вам не многим помог. Я думал, у нас был шанс поговорить обо всем с матерью Педро.

— У нас был этот шанс. Она сказала даже больше того, на что я рассчитывал. Теперь я хочу поговорить вами.