История Тенделео - Макдональд Йен - Страница 3

Следом за машинами двигалась основная масса беженцев. Шоссе запрудили тележки с впряженными в них осликами, влекомые волами фургоны и велосипеды с колясками, но больше всего людей шло пешком. Кто-то толкал перед собой тачку, груженную горшками, свернутыми матрасами и картонными коробками, кто-то тащил на веревках тележку или вез в коляске закутанную в канта[6] престарелую мать, бабку или тетку. Серпантин у перевала оказался довольно крутым, и спускаться по нему было небезопасно. Тележки так и норовили вырваться из рук, скатиться под уклон или свалиться с обрыва, и террасы у подножия горы были буквально усеяны осколками горшков, помятой посудой, разноцветными тряпками, покореженными лопатами и сломанными кирками.

Последними в этой гонке шли те, чье имущество умещалось в одном-двух узлах. Взрослые несли их на голове или на плечах. Дети тащили в руках завязанные в тряпки кастрюльки, пыльные клетки с крикливыми птицами, крошечные корзиночки из коры, в которых лежало по горсти ягод и куску зачерствевшей лепешки.

Мой отец предоставил беженцам свою церковь. Здесь они могли получить отдых, чашку горячего чая, миску угали[7] или бобов. Угали варилось прямо на кострах в больших кастрюлях и котлах, и я помогала мешать его, чтобы оно не подгорело. Местный врач открыл при церкви пункт первой помощи. В основном, впрочем, ему приходилось лечить вывихнутые или пораненные ноги да детей, страдавших обезвоживанием вследствие неизбежного расстройства желудка. Но далеко не все жители Гичичи одобряли такую благотворительность. Некоторые боялись, что, встретив подобный прием, часть беженцев останется в поселке и истребит наши запасы продовольствия. Владельцы лавок прямо говорили, что мой отец разорит их, раздавая бесплатно то, что они продавали за деньги. Недовольным – тем, кто осмеливался заявлять об этом открыто, – отец отвечал, что он поступает так, как, по его мнению, поступил бы Иисус. Возразить на это было трудно, но я знаю, что у него была еще одна причина. Ему было интересно слушать рассказы беженцев. Очевидно, отец уже тогда догадывался, что их судьба скоро станет и его судьбою.

– Так что там у вас, в Тусе?

– У нас-то нормально. Контейнер промахнулся по нам и грохнулся двумя километрами дальше, в Комбе. Нет, там нет ничего особенного – просто ферма кикуйо; они еще коров держат. Мы все слышали гром. Наши соседи взяли матату и поехали посмотреть, что стряслось. Они-то и рассказали, что от Комбе ничего не осталось. Да вон они сидят, эти ребята, – сами у них спросите.

– Это «ничего», братья мои, как оно выглядело? Как яма?

– Нет, это было нечто особенное, но что – мы описать не можем. Что? Ах, фотографии!.. На фотографиях видна только эта штука, они не показывают, как все происходит. Дома, поля, тропинки в полях растекаются, точно жир на сковородке. Мы видели, как сама земля таяла и из нее тянулись вверх такие штуки, похожие на пальцы тонущего человека…

– Что за штуки? Какие они были?

– Мы не можем сказать – у нас не хватает слов. Их можно сравнить разве что с коралловыми рифами, которые показывают по телевизору, но эти штуки были большие, как дома, и полосатые, как зебры. Они походили на кулаки, которые растут прямо из земли, поднимаются все выше, а потом – р-раз! – раскрываются, будто пальцы. Еще там были веера, пружины, воздушные шары и футбольные мячи.

– И все это произошло быстро?

– О, очень быстро! Так быстро, что пока мы смотрели, эти штуки добрались до нашего матату. Они поползли по покрышкам, поднялись по капоту, словно ящерицы по стене, и вся машина покрылась тысячами крошечных желтых почек или бутонов.

– Что же вы сделали?

– А вы как думаете? Бросились бежать, конечно!

– А те, кто жил в Комбе? Что сталось с ними?

– Когда мы привели подмогу из Тусы, нас остановили солдаты, которые прилетели на вертолетах. Они были повсюду. Солдаты сказали: все должны уходить, здесь будет карантинная зона. У вас есть двадцать четыре часа.

– Двадцать четыре часа?!

– Да. Все, что ты честным трудом нажил за целую жизнь, тебе велят собрать за каких-нибудь двадцать четыре часа! «Голубые береты» привезли с собой инженеров, которые тут же начали строить огромную башню из рельсов и железа. От сварки ночь стала как день. Комбе снесли, и разровняли место бульдозерами, чтобы строить аэродром, – теперь там будут садиться самолеты. А нас, прежде чем отпустить, заставили сдать анализы. Мы все выстроились друг за другом и по одному проходили мимо столов, за которыми сидели люди в белых халатах и масках.

– Но зачем?

– Я думаю, они проверяли, вдруг чаго попало в нас.

– Почему ты так думаешь? Разве врачи делали что-то такое… особенное?

– Да, пастор. Некоторых они легонько хлопали по плечу, вот так, совсем как Иуда – Господа, и солдат отводил таких в сторону.

– Что было с ними потом?

– Я не знаю, святой отец. Этих людей я больше не видел. И никто не видел.

Эти истории очень тревожили моего отца. Они смущали и тех, кому он их пересказывал; даже Высочайший испугался, хотя именно он радовался тому, что на нашу землю пришли чужие. Но больше всего эти рассказы пугали ООН. Два дня спустя в Гичичи приехали на пяти армейских вездеходах представители власти. Первое, что они сделали, это приказали отцу и доктору закрыть свой пункт помощи беженцам. Официальный центр Управления верховного комиссара ООН по делам беженцев находился в Муранге. Все беженцы направлялись туда, ни один из них не должен был оставаться в Гичичи.

В частной беседе они сказали моему отцу: человеку, занимающему столь высокое положение, пристало вести себя более ответственно и выдержанно и ни в коем случае не способствовать распространению нелепых слухов и глупых выдумок, способных подорвать стабильность общества. А чтобы мы узнали настоящую правду, люди из ЮНЕКТА устроили в церкви общее собрание жителей.

В этот день в церковь пришли все, даже мусульмане. Те, кому не хватило места на скамьях, встали у стен и в проходах; многие теснились снаружи у окон и, приподняв жалюзи, заглядывали внутрь. Перед алтарем поставили длинный стол. За столом разместились мой отец, наш доктор и вождь, а также правительственный чиновник, военный и одетая в белый полотняный костюм китаянка, которая показалась мне напуганной. Как я узнала, она была ученым-ксенологом. В основном говорила именно она; правительственный чиновник из Найроби только вертел в руках карандаш и постукивал им по столу, пока не сломал кончик. Военный – французский генерал с богатым опытом участия в разного рода гуманитарных кризисах – сидел неподвижно и молчал.

Женщина-ксенолог рассказала нам, что появление чаго – это первый контакт человечества с внеземной жизнью. Характер контакта, по ее словам, оставался пока неясным; во всяком случае, события развивались совсем не так, как предсказывали специалисты. Пока что все сводилось к тому, что чаго физически преобразовывало наш земной ландшафт и растительность, однако то, что содержалось в контейнерах-посылках, не являлось ни семенами, ни спорами. Непонятные штуки, которые уничтожили Комбе, а теперь медленно поглощали Тусу, представляли собой что-то вроде крошечных механизмов, которые разлагали вещество нашего мира на молекулы и вновь воссоздавали в совершенно новых, непонятных формах. Еще мы узнали, что чаго реагировало на раздражители и отлично приспосабливалось к разрушительным внешним воздействиям. Специалисты ЮНЕКТА уже испробовали огонь, яды, радиоактивное опыление и генетически модернизированные вирусы, однако чаго успешно отразило все атаки. Несмотря на это, до сих пор не удалось выяснить, обладает ли оно собственным интеллектом или это – просто инструмент, агент каких-то разумных существ, обнаружить которые пока не удалось.

– А что будет с Гичичи? – спросил наш цирюльник Исмаил.

Ему ответил французский генерал:

– Всех жителей поселка эвакуируют в ближайшее время.