Выбор Флетча - Макдональд Грегори - Страница 13

А их комментарии стоило послушать.

Насчет Стеллы Кирчнер: «Посмотрите на ее сапоги! Они с красными нитями! У нее сапоги с венами!»

Насчет Фенеллы Бейкер: «Ты когда-нибудь видел столько пудры на одном лице? Почему у нее не чешется кожа? Или она мертвая?»

Насчет Билла Дикманна, Роя Филби и многих других: «Готов спорить, ни один из них не держал в руках баскетбольного мяча».

Насчет фоторепортеров, увешанных камерами: «Зачем им столько фотоаппаратов? У них же только два глаза».

В актовом зале школьный оркестр шесть раз сыграл «Америку», последний ничуть не лучше первого. Директор представил гостей, по ходу поинтересовавшись, знают ли дети, где находится Вашингтон. «В выпусках новостей!» – полагало большинство. Но маленькая девочка, выступив по знаку директора вперед, решительно заявила: «Один – неподалеку от Сиэтла, а второй – в центре округа Колумбия».

Затем директор спросил, на какой срок выбирают президента Соединенных Штатов.

– Навечно!

– Шесть лет!

– Нет, четыре года!

– Пока его не застрелят!

Далее губернатор Кэкстон Уилер произнес короткую речь, суть которой сводилась к тому, что стране нужны хорошие люди, способные принести благоденствие всему миру.

Кандидат не спешил покинуть школу. Окруженный детьми, он начал показывать фокусы. Монеты исчезали из его рук, а потом он находил их в чьем-то нагрудном кармане, во рту, в ухе. У одного негритенка монетка оказалась в кроссовке. Оттуда, наклонившись, и достал ее кандидат. Каждый, у кого обнаруживалась чудесным образом исчезнувшая монетка, становился ее новым владельцем.

Дети тут же забыли про камеры, «юпитеры», вашингтонских гостей. Они залезали на стулья и друг на друга, чтобы попасть в число счастливчиков, у которых находилась монетка. Кандидат в президенты смеялся едва ли не громче всех. Глаза его сияли, как и у детей.

Дети не хотели отпускать кандидата.

– Не уходите, сэр! С вами интереснее, чем в спортивном зале! – кандидат прижимал их к груди и ерошил им волосы.

Репортеры скучали.

– Эй, Флетч! – театральным шепотом обратился к пресс-секретарю Рой Филби. – Не пойти ли нам в мужской туалет выкурить сигарету с «травкой».

Эндрю Эсти что-то доказывал учителю математики. Мэри Райс сказала Флетчу, что Майкл Джи. Хэнреган спит в автобусе прессы.

Фотограф пугал маленьких девочек, поднося объектив к их лицам и включая вспышку.

– Какая у тебя восхитительная кожа, крошка. Каким кремом ты пользуешься?

Около учительской кое-кто из репортеров тихим голосом что-то бубнил в телефонные трубки. Другие ожидали своей очереди.

Что они могут диктовать, гадал Флетч. Сегодня кандидат в президенты Кэкстон Уилер убеждал детей продолжать взрослеть?

Снег прекратился. Но небо по-прежнему затягивали тяжелые, серые тучи.

– Удачный ход, – Флетч стоял с Уилером в школьном дворе.

– Да. Отец показывал мне эти фокусы, когда я учился в школе. Так я каждую неделю получал карманные деньги.

– Продолжаешь получать и теперь?

Уолш улыбнулся.

– Я до сих пор полагаю, что деньги должны выскакивать из моего носа.

Оба фургона телевизионщиков уже выезжали со школьной автостоянки.

Выйдя из школы, губернатор обернулся и помахал рукой детям, прилипшим к окнам.

– Я понял, о чем скажу в Уинслоу, Уолш, – на ходу бросил он сыну. – По пути подработаем мою идею.

– Конгрессмен уже должен ждать нас, – Уолш посмотрел на автобус команды кандидата. И ахнул. – О Боже!

У ступенек, меж двух женщин-добровольцев, которым поручали встретить конгрессмена, стояла почтенная бабуля.

На вскрик Уолша повернулся и губернатор. Ли Оллен Парк, застывший в дверном проеме, развел руками, показывая, что его вины в этом нет.

– Конгрессмен на поверку оказался женщиной, – констатировал губернатор. – А ты говорил, что его зовут Джек Спайв.

– Это не Джек Спайв, – признал Уолш. – Кто-то дал маху.

– Как ее зовут? – осведомился губернатор.

– Понятия не имею. В каком мы округе? – Уолш оглянулся на школьное здание. – В той ли мы школе?

– Можешь не сомневаться. Без репетиций они не смогли бы так плохо сыграть «Америку», – губернатор вздохнул. – Наверное, мне придется обращаться к ней «госпожа член палаты представителей». Не очень благозвучно, но это политика.

И, протягивая руку, поспешил к бабуле.

– Добрый день. Давно жду встречи с вами. Как вы себя чувствуете? Вы так много делаете для своего округа, – он помог бабуле подняться в автобус. И, подмигнув сыну, добавил. – Я хотел бы знать ваши планы на ближайшие четыре года.

ГЛАВА 12

– О-о-о-о-о! – столь оригинально отреагировала Бетси Гинзберг, когда Флетч остановился у ее кресла. Неужели и я удостоилась вашего внимания?

Автобус дернуло, и Флетч ухватился за спинки кресел по сторонам прохода.

– Хочу спросить, нужен ли вам полный текст глубокомысленных высказываний кандидата в региональной школе Конроя?

– Конечно, – Бетси улыбнулась. – Он у вас есть?

– Нет.

– Жаль. Блестящие высказывания разнесло ветром.

– Что удивительного нашли вы в утреннем мероприятии? Я видел вас у телефона.

– Вы не знаете?

– Не имею ни малейшего представления.

– Ну и пресс-секретарь нам достался. Раньше-то вы участвовали в предвыборной кампании?

– Нет.

– Вы мне очень симпатичны, Флетч. Но не думаю, что вам следовало участвовать и в этой.

– Так что такого произошло утром?

– Скажите мне, что произошло между вами и Фредди в Виргинии?

– Ничего. В этом-то и беда.

– Не может быть. Она сказала, что произошло.

– Мы просто не разобрались, кто есть кто. На конгрессе Ассоциации американских журналистов, год или два тому назад.

– Том самом, где убили Уолтера Марча?

– Да.

– Так что там случилось после смерти старого мерзавца?

– Я же вам говорю. Не разобрались, кто есть кто. Фредди полагала, что она – Фредерика Эрбатнот, а я придерживался противоположного мнения.

– Но она – Фредерика Эрбатнот.

– Значит, я ошибался.

Эндрю Эсти поднялся с кресла и решительным шагом направился к Флетчу.

– Мистер Флетчер, после поездки в школу у меня возникли вопросы, которые я хотел бы задать кандидату.

– Вы пишете превосходные статьи, мистер Эсти. И нынешний тираж «Дейли госпел» – тому свидетельство.

– Благодарю, – просиял Эсти. – Насчет коллективных молитв в школе.

– Я, бывало, молился в школе, – встрял Рой Филби, сидевший за Бетси Гинзберг. – Перед каждым экзаменом. А после него ругался последними словами.

– Так что вас интересует? – спросил Флетч.

– Кандидат против того, чтобы детям разрешили молиться в школе?

– Кандидат за все, везде и всегда.

– Вы меня понимаете, учитель служит примером.

– Моя учительница поклонялась Сатане, – не унимался Филби. – Она правила наши контрольные кровью.

Эсти бросил на него злобный взгляд.

– Речь идет о людях, молящихся вместе в помещении, являющемся государственной собственностью...

– Мнение кандидата по этому вопросу изложено в одном из пунктов его программы, – в проходе качало, и мышцы рук и ног начали напоминать Флетчу, что он не спал уже тридцать часов.

– Я бы хотел обратить ваше внимание, и кандидата тоже, – гнул свое Эсти, – что коллективные молитвы и проповеди уже разрешены в федеральных тюрьмах.

– Святой Боже! – воскликнул Филби. – Эсти нашел абсолютно новую жилу! Разрабатывайте ее, Эсти. Копайте глубже!

– Официально разрешенные молитвы и проповеди, – подчеркнул Эсти.

– Верно, – включилась в разговор Бетси. – А о чем молятся заключенные?

– Налицо нарушение принципа разделения церкви и государства, – Эсти словно и не услышал ее.

– Как тонко подмечено, – вновь встряла Бетси. – Мне вспоминается один умирающий. Последний, кого он увидел перед смертью, был уборщик Джо. Взглянув на его зеленую униформу, умирающий прошептал: «Заверните мои останки в „Дейли госпел“. Воскресный номер, если возможно», – и испустил дух.