Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Душой наизнанку

Мамочева Юлия

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Душой наизнанку - Мамочева Юлия - Страница 14

Изменить размер шрифта:

«Ливень — родитель рун…»

Ливень — родитель рун

На поасфальтовых рожицах.

Июнь, передлетье, июнь!

Июнить — в кайф, коли можется.

Марево меряет тюль

На перепрелой улице.

Июль, моё небо, июль —

Июль, покуда июлится!

Тогу август надел —

Царскую, алотканую.

Осени синь: осиянен предел;

Лето, лети, окаянное!

Лето, лети, подлатавши крыло!

Мучаясь, мчишься по сини…

Люто следочки твои замело

Рыжее платье осени.

Братцу

Без намека на моду,

вовсе не ей в угоду —

ты спрашивал, рада ль была твоему я приходу

и Новому году,

который тобой откупился,

пожалев ерунды.

Пред тем, как ответить, я долго глядела в воду.

Но дело дудело; желалось словам на свободу…

Читаешь глаза мои, словно бы пару писем;

как шахматный бог, предугадываешь ходы.

И бьюсь

я, как блюдце,

рентгеновским взглядом братца.

Боюсь —

извернуться,

выкрутиться, отовраться.

Чтоб боком

не вышло —

лишь

правду, как перед Богом.

Вопросом насквозь — заторможен мой кровоток.

«Была ли ты рада, когда я решил рождаться?»

Мечтатель — метатель, сестрица —

мишень для дартса.

«А что с тобой станется, если придётся расстаться?»

Зачем вы сплетаетесь, мысли, в один клубок?

То жжётесь, как жесть

из печи, то подобны вате.

Тебе всего шесть.

Маме кажется: больше, на вид.

Душой не кривить мне — спишь на моей кровати.

Ты спишь, потому что поздно: закат кровит.

Ты спишь и не знаешь, что я поутру уеду.

Ещё до рассвета в родное «не-знаю-куда».

А там — целоваться с развратным ворованным небом,

Холодным и хрупким, как лёд на груди пруда.

Мой милый, мой друже, в разлуку поверишь ты позже.

И, чувствую кожею, станешь скучать. Я тоже.

Но, честно, вернусь. До небесно-древесной проседи,

До первых морозов — да были б они подобрей!

Была ли я рада рождённому брату? Боже,

Сперва — ни на грамм, как себе. А теперь — до дрожи.

И, коли возможно, ты дал бы прожить мне, Господи,

ещё хоть немножечко Лёшиных декабрей.

Доктор Время

Время, ощерившись, взяткой пробилось в лекари:

Щедрость-то всякому судну присудит крен,

Коль поколенье коллег, притворяющихся калеками,

Приподняться не сможет с корёженных ложью колен.

Люди, вы только не думайте, будто я лгу!

Я поступала честно, учусь на совесть.

Время ж недугом согнёт и прямую в дугу,

После — залечит, нимало не беспокоясь.

Как большинство докторишек в любом кругу —

Ада ль, общения ль? — краснодипломанных то есть.

Боже, бюджетники! Жабой безбожно задушенным,

Чахнуть вам в анатомии; честным к чему изыски?

Время — Принц де Коррупцио: куцых прельщает

кушем,

Райскими кущами или роскошным виски.

С кем-то оно посидело удачно за ужином —

За ночь заочно закончило Медицинский.

Доктор! О док, до которого не достучаться,

Не дозвониться, не докричаться по рации —

Вы, оперируя, мне невзначай пропороли железу

счастья,

Жилу железную — лучше бы вам не браться!..

Это у Вам подобных случается часто,

Видно, ввиду недостатка квалификации…

Вам бы пройти, доктор Время, хотя бы практику —

Нет, откупились, одною деньгой единое!

Время, Вы ж пляж превратите с картинки в Арктику,

Темя и томной тьме сединой наблондинивая!

Каждому чёрному оку — седое облако,

Белую бровь — с кровью ран, отболевших ранее…

Всё ведь Вам, Время, что по лбу, что в лоб,

что побоку;

Не занемочь бы от Вашенского врачевания!

Долго ль стоять на морозе-то? Вены сжалися —

Холодом, голодом; ветры нутро мне мнут.

Время на правду плюётся и обижается,

Шутку за правду заправский суёт баламут:

Стрелки часов навострили меткие жальица,

Переместились назад; разве мститель сжалится?

И ежечасный автобус со мной разъезжается,

Двинувшись раньше намеченного парой минут.

Погоня

Словно вора, волка — сворой горестной,

Лай цедя сквозь сито лжетактичности,

Обвиненья гнали меня по лесу,

По чащобам застращённой личности.

Видно, кем-то спьяну напророчена

Мне тоска таскаться меж трясинами!

Бор издёрган, искорчёван корчами;

Силы нет — собраться зверю с силами…

Сипло зверю вслед двустволки дулами

Взрыкивают, щурясь двоедырьями.

Но меня не запугаешь пулями,

Не приманишь псевдоперемирьями!

Волк бежит, сжимая волю скулами;

Плачет пульс: «Не вырони, не вырони…»

А борзые — ближе, всё назойливей:

Перекрыли тропоньку обратную.

Лапы беглеца гудят мозолями —

Не свернёшь, сорвавшись на попятную!..

Окружённый — куража лишаешься;

Страх корёжит судорогой мускулы…

Только ветки, как живые жалюзи,

Душу слепят голосами тусклыми.

Воют, зло-золу мешая с ласкою,

Точно землю мытарь на костре бранит…

Счастлив скорой самострел развязкою:

Продавай-ка совесть за серебреник!

Нет, не надо нам монет, намоленных

Честью, за бесценок в рабство брошенной.

Скор конец погони скоморошной;

Я к нему ль — на лапах измозоленных?

Не к нему — но немо в темень памяти

За огнём; а истине — служил ли я?

Обвиненья, глубоко копаете!

Против шерсти рвёте сухожилия!

Я петлять — вы петлю враз на шею мне

Да на пятки, черти, наступаете!

Глохнет топот по гнилой замшелине,

Тонет, бедный, в буераках памяти.

Исповедью вас едва порадую,

Перед сворой на мысочках шастая:

Окольцован клеветой-блокадою,

Врос я в почву, мшистую, мышастую.

Стали лапы древними кореньями,

Кровь — смолой, кривые когти — иглами.

Языки-то пёсьи — обвиненьями

Стан основой

в ствол сосновый

выгнули.

Волчья шкура, сплошь поиздуршлаченной

Отвердев корой, чей чёс неровен,

Стала — склепом, склянкой бурой крови,

Крови, желатином насмерть схваченной.

Кто травил с оружьем наготове, —

Замерли ордою одураченной.

Плеском лес скрипучим их подначивал:

«Невиновен, черти! Невиновен…»