Башня из пепла - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 5

К тому времени в нашей области имелись собственные премии. Премия «Элли» получила свое имя в честь Элли Упа, «самого старого героя комиксов» (Желтый рыцарь мог бы с этим поспорить). Как и премия «Хьюго», «Элли» имела разные категории. Золотые «Элли» давали профессионалам, серебряные — любителям. «Только дети боятся темноты» был номинирован на «серебро» как лучшая текстовая история... И, к своему удивлению и радости, я ее получил! (Совершенно незаслуженно, поскольку моими конкурентами были Говард Уолдроп и Пол Мослендер.) Некоторое время я рисовал себе красочные картины того, как мне вручают мой серебряный трофей... Организация, спонсировавшая премию, вскоре пала, и «Элли» перестала существовать, однако признание сотворило чудеса с моей уверенностью в себе и помогло продолжить писать.

К тому времени, когда рассказы о Докторе Роке появились в печати, в моей жизни произошли серьезные перемены. В июне 1966-го я закончил Марис, а в сентябре впервые в жизни покинул родной дом и отправился в Школу журналистики Медилла[3] при Северо-Западном университете.

Теперь меня окружал удивительный и совершенно незнакомый мир, он восхищал и одновременно пугал. Я жил в общежитии для первокурсников, которое называлось Бобб Холл (моя мать считала, что Боб мой сосед по комнате), на Среднем Западе, где новости начинаются слишком рано и никто не умеет делать приличную пиццу. Учеба требовала определенных усилий, я заводил новых друзей, сражался с разного рода уродами, приобретал новые пороки... а еще в моей группе были девушки! Я продолжал покупать комиксы, когда они попадались мне на глаза, но вскоре стал пропускать номера, и моя писательская активность начала стремительно затухать. Когда приходится справляться с таким количеством нового, трудно найти время для сочинительства. На первом курсе я закончил всего один рассказ — настоящий, научно-фантастический, под названием «Экипаж и компьютер», который был напечатан в первом (и последнем) номере маленького фэнзина «Индепс».

Я специализировался на журналистике, а также взял еще курс истории. На следующий год я записался на курс истории Скандинавии, решив, что не помешает побольше узнать про викингов. Профессор Франклин Д. Скотт был энтузиастом своего дела и приглашал студентов к себе домой, где угощал национальной скандинавской едой и подогретым вином с изюмом и орехами. Мы читали северные саги, эдды Исландии и стихи финского поэта-патриота Йохана Людвига Рунеберга[4].

Мне нравились саги и эдды, которые напоминали мне Толкина и Говарда, а стихотворение Рунеберга «Свеаборг» — печальная песнь о финской крепости — произвело сильное впечатление. «Северный Гибралтар», так называли крепость, самым необъяснимым образом пал во время русско-шведской войны 1808 года. Когда пришло время писать курсовую работу, я выбрал в качестве темы историю Свеаборга. А затем мне пришла в голову неожиданная идея, и я попросил профессора Скотта позволить мне вместо обычной работы сочинить рассказ о крепости. К моей радости, он согласился.

За «Крепость» я получил высший балл, более того, профессору так понравился мой рассказ, что он отправил его в «Америкэн-скандинэйвиан ревью», чтобы его там напечатали.

Первое письмо с отказом опубликовать мое творение я получил не от Деймона Найта, не от Фредерика Пола, не от Джона Вуда Кэмпбелла-младшего, а от Эрика Дж. Фрииса, главного редактора «Америкэн-скандинейвиан ревью», который с «огромным сожалением» сообщил, что вынужден вернуть мне «Крепость». «Это очень хорошая история,— написал он в письме от 14 июня 1968 года,— но, к сожалению, слишком длинная для нашего журнала».

Редко писатель испытывает такой восторг, получив отказ. Настоящий главный редактор прочитал мой рассказ, который ему так понравился, что он прислал мне письмо вместо стандартного отказа. У меня было ощущение, что передо мной открылась дверь в новый мир. Следующей осенью, вернувшись в университет, я записался на курс писательского мастерства — и вскоре оказался среди будущих современных поэтов. Я любил поэзию, но не такую, и не имел ни малейшего представления, что говорить про произведения моих сокурсников, а они не знали, как оценить мои рассказы. В то время как я мечтал продавать свои творения в «Аналог», «Гэлэкси» или, может быть, в «Плейбой», мои товарищи надеялись, что их стихи напечатает «Три Квотерли», самое престижное литературное издание Северо-Западного университета.

Несколько других писателей время от времени сочиняли короткие рассказы — по большей части лишенные сюжета рассуждения о характерах, часто в настоящем времени, некоторые от второго лица. (Справедливости ради следует сказать, что были и исключения. Я запомнил один довольно страшный рассказ, в котором действие происходит в универмаге, он даже чем-то напоминал Лавкрафта. Мне рассказ понравился; разумеется, все остальные раскритиковали его в пух и прах.)

Тем не менее мне удалось написать четыре коротких рассказа (и ни одного стихотворения). «Дополнительный фактор безопасности» и «Герой» были научно-фантастическими. «И смерть его наследие», а также «Защитник» имели политическую направленность (шел 1968 год, и в воздухе пахло революцией). «И смерть его наследие» родился из идеи, возникшей у меня еще в Маристе, после того как я увлекся Джеймсом Бондом (Урсула Андресс[5] тут совершенно ни при чем, как и постельные сцены в книгах,— нет, нет и нет). Максимиллиан де Лорье должен был стать «элегантным наемным убийцей», который путешествует по миру, убивая злодеев-диктаторов на фоне экзотических пейзажей. Главным его оружием являлась трубка, превращавшаяся в духовое ружье.

К тому времени, когда я решил записать его историю, от героя осталось только имя. Мои политические взгляды изменились, а после 1968 года заказное убийство перестало казаться столь возбуждающим. Рассказ не удалось продать, но вы можете прочитать его здесь, через тридцать пять лет после того, как он был написан.

Мои опусы, посвященные современным проблемам, понравились сокурсникам больше, чем научно-фантастические, но все равно были приняты без особого восторга. Наш преподаватель, хиппующий молодой человек, который ездил на традиционном «порше» и носил вельветовые пиджаки с кожаными заплатами на локтях, тоже отнесся к моей работе без энтузиазма, но он считал, что оценки — это дерьмо собачье, поэтому мне удалось закончить семестр с хорошими результатами и четырьмя готовыми рассказами.

Если моей группе рассказы не понравились, возможно, они произведут благоприятное впечатление на главного редактора какого-нибудь журнала? Я решил отослать свои творения в разные издательства и посмотреть, что из этого получится.

Итак, следует найти адреса в «Писательском рынке», вставить новенькую ленту в пишущую машинку, аккуратно перепечатать рукопись, не забыть про двойные пробелы и отправить ее с коротким сопроводительным письмом, конвертом с маркой и обратным адресом. А дальше ждать. На это я был способен.

По мере того как подходил к концу мой второй год учебы в университете, я занялся устройством судьбы своих четырех рассказов. Как только приходил отказ из одного издательства, я в тот же день отправлял их в другое. Начал я с тех, что платили лучше всего, и постепенно спускался вниз, следуя совету «Писательского рынка». А еще я дал себе торжественное обещание — не сдаваться.

Вышло просто здорово. «Дополнительный фактор безопасности» получил тридцать семь отказов, а потом кончились места, куда его можно было послать. Девять лет спустя, когда я Жил в Айове, где работал преподавателем, мой коллега Джордж Гатридж прочитал рассказ и сказал, как его нужно поправить. Я дал ему свое благословение, и Гатридж переписал «Дополнительный фактор безопасности» в «Боевой корабль» и отослал его как наше совместное творчество. «Боевой корабль» получил еще пять отказов, но в конце концов нашел пристанище в «Фэнтези энд сайенс фикшн». Эти сорок два отказа остаются моим личным рекордом, который я не очень-то тороплюсь побить.