Сарантийская мозаика - Кей Гай Гэвриел - Страница 96

— Дать пинка в задницу этому варвару, — произнес кто-то в полумраке. — Что он здесь делает?

Варгос вздрогнул, не в силах сдержаться. Страх, бесспорно, но также и нечто другое. В тот момент он почувствовал, как совсем близко мимо него проскользнула тень полумира, запретное колдовство, примитивная тьма посреди Города в ясный холодный день. «Надо будет еще раз помолиться, — подумал он, — когда это закончится».

Он знал этот голос, помнил его.

— Он выпьет или поест, если захочет, ты, пьяное дерьмо. А что ты тут делаешь, позволь спросить? — Человек, подающий еду и питье, сердито посмотрел из-за стойки на темную фигуру.

— Что я здесь делаю? Это была моя гостиница с тех пор, как я поступил на почту!

— А теперь ты не служащий почты. Заметь, я не вышвырнул тебя вон. А у меня руки чесались! Так что следи за своим грязным языком, Тилитик.

Варгос никогда не говорил, что быстро соображает. Ему необходимо было... разобраться. Даже после того, как он услышал знакомый голос, а затем подтверждающее его догадку имя, он подошел к стойке, заказал чашу вина, разбавил его, заплатил, сделал первый глоток, пока все не улеглось как следует у него в голове и узнанный голос не слился с воспоминанием из армейского лагеря. Он обернулся. Еще раз мысленно вознес благодарственную молитву, а потом заговорил.

Теперь он уже был совершенно уверен в себе.

— Пронобий Тилитик?

— Да пошел ты в задницу, — ответила смутная фигура, сидящая в углу за столиком.

Несколько человек повернулись и посмотрели на этого человека, на их лицах читалось отвращение.

— Я тебя помню, — сказал Варгос. — По Саврадии. Ты — имперский курьер. Я там работал на дороге.

Человек в углу рассмеялся, слишком громко. Он явно был нетрезвым.

— Значит, ты и я, мы оба. Я тоже работал на дороге. На лошади, на женщине. Скакал по дороге. — Он снова рассмеялся.

Варгос кивнул. Теперь он более отчетливо видел в приглушенном свете. Тилитик сидел за столом один, перед ним стояли две бутылки, никакой еды.

— Ты больше не курьер?

Он уже хорошо знал ответ, а также еще кое-что. Святой Джад послал его сюда. По крайней мере, он надеялся, что это Джад.

— Ув-в-волен, — отозвался Тилитик. — Пять дней назад. Последнее жалованье, без уведомления. Ув-в-волен. Просто так. Хочешь выпить, варвар?

— У меня есть выпивка, — ответил Варгос. Теперь он ощущал в себе нечто холодное: гнев, но не такой, к которому он привык. — За что тебя уволили? — Ему надо убедиться.

— Опоздал с доставкой почты, хотя это никого не касается.

— Все это знают, — мрачно заявил другой посетитель. — Ты еще расскажи, как жульничал в больнице, выбросил отправленные с тобой письма и распространял болезнь, раз уж заговорил об этом.

— Иди в задницу, — сказал Пронобий Тилитик. — Будто ты сам никогда не спал с заразной шлюхой? Это все не имело бы значения, если бы родианский извращенец не... — Он замолчал.

— Если бы родианин не — что? — тихо спросил Варгос.

И теперь он действительно испугался, ибо очень трудно было понять, почему бог помог ему в этом деле. Он изо всех сил старался не думать об этом, но все время думал о Древней Чаще о «зубире» и о той птице из кожи и металла, которую Криспин носил на шее и оставил там.

Человек за столом в углу не ответил. Это не имело значения. Варгос оттолкнулся руками от стойки бара и снова вышел на улицу. Огляделся, щурясь на солнце, и увидел одного из людей префекта в коричнево-черной одежде. Он подошел к нему и доложил, что человека, нанявшего солдат, которые убили троих вчера ночью, можно найти за столом справа от двери в «Отдыхе курьера». Варгос назвал себя и сообщил, где его можно найти, если понадобится. Он посмотрел, как молодой чиновник зашел в таверну, а потом отправился назад, к себе в гостиницу. По дороге он остановился у другой церкви, больших размеров, отделанной мрамором и украшенной нарисованными картинами, а также остатками настенной фрески за алтарем, на которой летел Геладикос. Фреска была почти полностью стерта. В полумраке и в тишине между службами он молился перед солнечным диском и алтарем, прося указать ему путь, чтобы выйти из полумира, в который он, по-видимому, проник.

Он хотел молиться «зубиру», какую бы древнюю силу его собственного народа тот ни олицетворял, но в душе Варгос ощущал его пугающее присутствие, огромное и темное. Лес на границе в его детстве.

Карулл все еще не выходил из своей комнаты, очевидно, лечил сном раны, когда Криспин спустился вниз сразу же после полудня. Он чувствовал себя одуревшим от сна и плохо соображающим, и не только от вина, которое выпил вчера ночью.

Собственно говоря, вино было самой слабой причиной его недомогания. Он пытался обдумать своей больной головой некоторые вещи, которые произошли в двух дворцах, в святилище и потом на улице, а затем переварить то, кого именно он нашел в своей комнате, когда ввалился в нее на рассвете. Возникший в его воображении образ Стилианы Далейны, прекрасной, как икона на эмали, поверг его в еще большее смятение. Он сделал то, что всегда делал в подобных случаях дома. Пошел в бани.

Хозяин гостиницы понимающе посмотрел на хмурое, небритое лицо Криспина и подсказал, куда можно отправиться. Криспин огляделся в поисках Варгоса, но тот также необъяснимым образом отсутствовал. Он пожал плечами и, в дурном настроении, ворча, пошел один, мигая и щурясь в раздражающе ярком свете осеннего дня.

Не совсем один, правда. Двое солдат Карулла пошли с ним, вложив мечи в ножны. Приказ императора действовал с прошлой ночи. Теперь ему придется ходить с охраной. Кто-то желает его смерти. Не другой мозаичник и не та госпожа, если ей можно верить. Он ей верил, но сознавал, что у него нет для этого достаточно веских причин.

По дороге, проходя мимо фасада без окон женского монастыря, он подумал о Касии, а потом отогнал от себя и эту мысль. Не сегодня. Сегодня он не станет принимать никаких важных решений. Однако ей необходима одежда, это он понимал. Подумал о том, чтобы послать одного из солдат на базар купить ей какой-нибудь наряд, пока он моется в бане, и в первый раз в тот день слабо улыбнулся, представив себе одного из людей Карулла, придирчиво выбирающего женскую одежду на уличном прилавке.

Тем не менее одна полезная идея его осенила, и в банях он попросил бумагу и стило. Он отправил гонца с запиской в Императорский квартал к евнухам из ведомства канцлера. Умные люди, которые побрили и нарядили его вчера вечером, лучше других подберут одежду для молодой женщины, только что прибывшей в город. Криспин просил их о помощи. Еще немного подумав, он назначил сумму расходов.

Позже, днем, к Касии, которая сама пыталась справиться с некоторыми неожиданными для нее открытиями, явилась целая группа надушенных евнухов из Императорского квартала в развевающихся одеждах. Они увели ее с собой и приступили к удивительно захватывающему занятию — приобретению подходящей одежды для жизни в Сарантии. Они шутили и были полны готовности помочь, явно наслаждаясь этим делом и своими собственными непристойно остроумными пререканиями о том, что ей больше идет. У Касии горели щеки, и она даже смеялась во время этой эскапады. Никто из них не поинтересовался, какой будет ее жизнь в Сарантии, что было большим облегчением, потому что она этого не знала.

В банях Криспина натерли маслом, сделали ему массаж, потерли щетками, а потом он погрузился в блаженство успокаивающего, ароматного, горячего бассейна. Там было несколько других людей, которые тихо беседовали. Знакомое гудение тихих голосов чуть снова не усыпило его. Он освежился, нырнув в прохладный соседний бассейн, затем, завернутый в белую простыню, похожий на призрак, двинулся в парную, где, открыв дверь, увидел сквозь пар полдюжины людей в таких же одеяниях, расположившихся на мраморных скамьях.