Миры Империума - Лаумер Джон Кейт (Кит) - Страница 67

— В детстве это была моя любимая книжка,— произнесла Оливия.— Но если вам она не знакома, почему вы узнали имя автора?

— Он написал другие. «Волшебник из страны Оз» был первой книгой, которую я прочел от корки до корки.

— Волшебник? А не волшебница? Как здорово было бы ее прочитать!

— Это единственное, что он написал?

— Как ни печально, да. Он умер год спустя, в девяносто седьмом.

— Восемьсот девяносто седьмой, это могло бы означать...

Я умолк. Туман, висевигий в моем мозгу с самого момента пробуждения, стремительно рассеивался под резким ветром внезапной догадки: Дзок с его компанией, подменив мои собственные воспоминания сфабрикованными, тем не менее ухитрились засунуть меня на линию, максимально приближенную к моей собственной. Да, они расстарались, подошли к вопросу со всей скрупулезностью и действовали гуманно. Но только кое-чего все же не додумали, кое-что упустили из виду и в конечном счете несколько переборщили с гуманизмом.

На фотограмме, показанной мне советниками, я видел сияющую область, не отмеченную имперскими сетевыми картографами. Четвертый, еще не открытый нами мир, расположенный внутри Пустоши. Тогда я счел ее ошибкой наряду с другой, более страшной, допущенной ими: отсутствием нулевой линии Империума.

Похоже, кое в чем они оказались правы и ИП-четыре — мир с куда более близкой к нам общеисторической датой по сравнению с XV веком ближайших линий за пределами Пустоши — действительно существует.

И вот я там — или здесь,— в мире, где в 1897 году жил по крайней мере один человек, известный в моем собственном. А если жил один, то что помешает существованию другого? Или даже двоих. Например, Максони и Кочини, изобретателей МК-привода!

— Могло бы означать что, Брайан? — Голос Оливии вернул меня к действительности.

— Ничего. Просто подумалось.— Я положил книгу на место.— Всего за пятьдесят лет последствия основной дивергенции не могли успеть коснуться всех аспектов дальнейшего развития. Какие-то события, а значит, и люди...

— Брайан.— Оливия пристально посмотрела на меня через комнату.— Я не прошу вас доверять мне, но позвольте вам помочь.

— В чем? — Я попытался вернуть лицу беззаботное выражение, но оно комкалось и слипалось, как вывалянная в грязи маска.

— Вы что-то задумали. Я это чувствую. В одиночку у вас все равно ничего не выйдет. Здесь слишком многое для вас незнакомо, слишком много ловушек, в которые вы непременно угодите. Позвольте оказать вам посильную помощь.

— С чего это вам помогать мне... если я что-то затеваю? Примерно минуту она молча смотрела на меня. Темные глаза казались огромными на бледном, классически очерченном лице.

— Я провела жизнь в поисках ключа к другому миру... миру моих сновидений. Вы каким-то образом связаны с ним. Даже если сама я никогда не смогу туда попасть, мне будет приятно сознавать, что я помогла кому-то достичь его недоступного берега.

— Это все такие же миры, как ваш. Какие-то лучше, какие-то хуже — некоторые гораздо, гораздо хуже. Все они состоят из людей, земли и зданий, тех же старых естественных законов, той же старой человеческой природы. Мира ваших снов не найти, просто упаковав вещи и тронувшись в путь. Вам придется строить его там, где вы есть.

— И все же... я вижу невежество, коррупцию, общественный и нравственный упадок, ложь, обман, предательство тех, кто пользуется доверием невинных...

— Конечно. И пока мы не разовьем человеческое общество до соответствия нашему человеческому разуму, эти вещи будут существовать. Но дайте нам время, Оливия. Мы же экспериментировали с культурой всего несколько тысяч лет. Еще несколько тысяч — и вы увидите разницу.

Она рассмеялась.

— Вы говорите так, будто столетие — всего лишь миг.

— По сравнению со временем, которое потребовалось нам, чтобы развиться из амебы в человекообразное — или даже от первого гомо сапиенс до первого возделанного поля,— оно и есть мгновение. Но не отказывайтесь от своей мечты. Мечты — это сила, которая несет нас к конечной цели, чем бы та ни являлась.

— Тогда позвольте мне придать этой мечте осязаемость действительности. Позвольте помочь вам, Брайан. История, которую мне рассказали — мол, вы заболели от перенапряжения, когда работали в Колониальном кабинете, и находитесь тут на санаторном лечении,— прозрачна, как ночная сорочка парижанки! И, Брайан,— она понизила голос,— за вами следят.

— Следят? Кто? Бородатый карлик в темных очках?

— Это не шутка! Вчера поздно вечером я видела, как мимо ворот Ганвор прокрался какой-то человек, а спустя полчаса мужчина, тщательно закутанный в шарф, прошел по дороге внизу, когда вы пили кофе после ужина.

— Это ничего не доказывает... Она нетерпеливо покачала головой.

— Вы планируете побег, это я поняла. Я также понимаю, что ваш визит ко мне возбудит любопытство тех, кто заточил вас здесь...

— Заточил меня? Ну нет, я вольная птица...

— Вы теряете время, Брайан,— оборвала она меня.— Что вы натворили и почему, я не знаю. Но в состязании между вами и серой официалыциной я на вашей стороне. А теперь быстро, Брайан! Куда вы отправитесь? Как вы будете путешествовать? Как вы планируете...

— Погодите, Оливия! Вы спешите с выводами!

— Это вам надо спешить, если вы хотите ускользнуть от облавы! Я чувствую опасность, которая затягивается вокруг вас, словно силок на шее косули.

— Я же говорил вам, Оливия: меня сослал сюда Державный Совет. Они не поверили моему рассказу — или сделали вид, что не поверили. Они вышвырнули меня сюда, чтоб избавиться от обузы. Понимаешь, воображают себя гуманистами! Если бы в их планы входило прикончить меня, у них была масса возможностей это сделать...

— Они стремились уничтожить ваше знание о прошлом с помощью гипноза. Теперь они наблюдают, чтобы оценить результаты. И когда они увидят ваше упорное сопротивление, знакомство с ведьмой...

— Вы не ведьма...

— Здесь я известна всем именно в этом качестве, и заявиться сюда при свете дня, между прочим, было с вашей стороны крайне опрометчиво.

— Мне следовало тайком выскользнуть из дома после полуночи? Если за мной действительно ведется постоянное наблюдение, они бы все равно меня заметили. И потом, если их и вправду так занимает моя персона, неужели они не могли сообразить, что я не удовлетворюсь их намалеванной от руки картиной собственного прошлого?

— В любом случае им это не понравится. Они придут снова, заберут вас и вновь попытаются заморозить вашу память о других мирах и о вашей прошлой жизни.

Я задумался.

— Это они действительно могут. И кроме того, мне почему-то кажется, что распространение мною технических знаний среди первобытных людей в их программу перемещения не входило.

— Так куда вы отправитесь, Брайан?

Куда? Черт подери! Оливия оказалась права. Я остро нуждался в помощи. А если она собиралась меня сдать, у нее и так материала хватало с избытком.

— В Рим,— сказал я. Оливия кивнула.

— Очень хорошо. Каково состояние вашего кошелька?

— У меня есть банковский счет...

— Оставьте это. К счастью, у меня в саду зарыт клад в золотых наполеонах.

— Мне не нужны ваши деньги...

— Чушь. Они понадобятся нам обоим. Я еду с вами.

— Вы не можете...

— Могу и поеду! — заявила она, сверкая черными глазами.— Приготовьтесь, Брайан! Мы отправляемся сегодня же ночью!

— Это безумие,— шепнул я темной фигуре в капюшоне, маячившей рядом со мной на тенистой тропе.— Вам нет никакого резона ввязываться в это...

— Чшш,— негромко перебила Оливия.— Теперь он начинает беспокоиться. Видите его? Думаю, сейчас он перейдет дорогу, чтобы рассмотреть нас поближе.

Я всмотрелся в плотные тени и различил фигуру мужчины. Он тронулся с места, пересек дорогу метрах в ста от коттеджа и исчез среди деревьев на нашей стороне. Я осторожно перенес вес с одной ноги на другую. Тело под наверченным на меня Оливией диким нарядом жутко чесалось. Выглядел я как старший брат матушки Гудвилл: покрытое бородавками лицо, шишковатые руки, седые волосы сосульками — самого гнусного вида старый хрыч, когда-либо скрежетавший беззубыми деснами на легкомысленное поведение молодежи. Сама Оливия напоминала Красотку Уотлинг[24]: три слоя краски, навороченный рыжий парик, лиловое платье, облегавшее ее стройную фигуру, словно мокрый шелк, и гроздья висюлек, колец, бусин и бренчащих серег, своим количеством способные заполнить прилавки небольшого сувенирного магазинчика.