Часовые Вселенной - Рассел Эрик Фрэнк - Страница 21

«Кто заплатит за эту войну? Те, кто ее начал. Они расплатятся своими деньгами и своими жизнями.

Дирак Ангестун Гесепт».

Через три часа толкотни и давки он добрался до предместий. Хвост процессии все еще шумно тянулся. Зрителей заметно поубавилось, хотя самые рьяные продвигались вместе с войсками.

Дома здесь были слишком шикарными, чтобы привлечь внимание полиции и Кайтемпи. За ними начинались поля, и проспект переходил в шоссе, ведущее в Радин. Моури шел по нему вслед за замыкающими процессию войсками, пока колонна солдат и машин не повернула налево, в сторону Камасты, где находилась крупная военная база. Зеваки отстали. Сжимая ручку чемодана, Моури шагал в сторону Радина.

Настроение у него было паршивое. Он никак не мог отвязаться от мысли, что его выжили из города, и это ему не нравилось. Казалось, с каждым своим шагом он отступает дальше и дальше, сдает позиции противнику. Он предпочел бы встретить опасность лицом и лицу, а не избегать ее. Но выбора не было.

В разведшколе ему не раз повторяли: «Возможно, собственное упрямство приводит вас в восторг. Ну что ж, в одних обстоятельствах это качество называют отвагой, в других — глупостью. Нам не нужен бессмысленный героизм. Никогда не забывайте об осторожности, даже если она выглядит как трусость. Настоящее мужество — это способность преодолеть собственный характер ради выполнения задания. Именно этого мы хотим от вас. Мертвый герой не может быть полезен своей родине».

Хм! Легко сказать, но нелегко сделать! Погруженный в невеселые размышления, он подошел к металлической табличке на обочине. На ней значилось: «Радин — 33 дена». Моури осмотрелся — дорога была пуста. Достав из чемодана небольшой пакет, он зарыл его у основания столбика.

В тот же вечер он въехал в самый дорогой отель Радина. Если Кайтемпи все же удалось напасть на его след в столице, они наверняка заметят его пристрастие к самым бедным и грязным районам и скорее всего начнут перетряхивать трущобы и притоны. Пожалуй, дорогой отель — последнее место, куда им придет в голову заглянуть. Но все же не следует забывать про регулярные проверки гостиниц, которые время от времени устраивает полиция или Кайтемпи.

Забросив в номер чемодан, он сразу же вышел. Время поджимало. Моури шел быстро, не беспокоясь о возможных облавах, — по какой-то неизвестной причине они проводились только в столице. Из телефонной будки в миле от гостиницы он позвонил в Пертейн. Ему ответил неприветливый голос, экран остался темным.

— Бар «Сузун».

— Скрива тут?

— Кто его спрашивает?

— Я.

— Мне это о многом говорит. Почему бы тебе не включить сканер?

— Слушай, ты, — прорычал Моури, не спуская глаз с темного экрана, — позови Скриву, и пусть он сам разбирается в своих делах. Ты что, его секретарь?

В трубке фыркнули, затем последовала долгая тишина, и наконец послышался голос Скривы:

— Кто это?

— Включи свой экран, и я включу мой.

— Я понял, узнаю по голосу, — сказал Скрива. Он включил сканер, и его не слишком приятная физиономия появилась на экране. Моури сделал то же самое. Увидев его лицо, Скрива нахмурился. — Я думал, ты встретишься с нами здесь. Почему ты звонишь?

— Мне пришлось убраться из города. Я не могу вернуться.

— Вот как? — недоверчиво и угрожающе протянул бандит.

— Да, именно так, — отрезал Моури. — И не пытайся разговаривать со мной таким тоном, на меня это не действует, понятно? — Он сделал небольшую паузу чтобы слова его казались более значительными. — У вас есть динокар?

— Возможно, — уклончиво ответил Скрива.

— Если ты хочешь получить свое, забудь про недоверие и пошевеливайся.

Моури поднес свою трубку к экрану, постучал по ней и дотронулся до ушей, напоминая о том, что разговор может подслушиваться.

— Поезжайте по радинскому шоссе и поищите под дорожным указателем тридцать третьего дена. Не берите Архаву с собой.

— Эй, когда ты…

Он повесил трубку, прервав раздраженную тираду Скривы, и отправился на поиски местного штаба Кайтемпи, адрес которого обнаружил в корреспонденции Свинорылого.

Вскоре он поравнялся с массивным серым корпусом. Стараясь не подходить слишком близко, Моури шагал по другой стороне улицы, исподтишка разглядывая острую крышу; само здание его не интересовало. Еще час он слонялся по городу без всякой видимой цели, изучая крыши домов.

Удовлетворенный результатами, он разыскал городскую ратушу и тоже внимательно обозрел ее верхнюю часть. Еще немного побродив по улицам, явно восхищаясь звездами, он вернулся в отель.

На следующее утро Моури вытащил из чемодана небольшой пакет, засунул его в карман и направился к огромному административному зданию, замеченному накануне вечером. С деловым видом он вошел в вестибюль и поднялся в лифте на последний этаж. Там он обнаружил пыльный, редко используемый проход; в конце его с потолка свешивалась складная лестница.

Вокруг не было ни души. Даже если кто-нибудь появится, вряд ли он проявит излишнее любопытство. Впрочем, Моури заготовил ответы на любые вопросы. Опустив лестницу, он быстро вскарабкался по ней и вылез через люк на крышу. Из пакета он достал крошечный приборчик с зажимами, соединенный длинным тонким кабелем с вилкой на другом конце.

Взобравшись на невысокую мачту, он пересчитал телефонные провода, закрепленные на фарфоровых изоляторах, проверил направление седьмого из них и прицепил к нему свой приборчик. Затем Моури слез с мачты, протянул кабель до края крыши и аккуратно спустил его вниз — так, чтобы он на всю длину свешивался вниз. Его раздвоенный конец болтался в метре от тротуара.

Пока он сидел на крыше, с полдюжины человек прошло мимо болтающегося кабеля, не проявив и нему никакого интереса. Двое мимоходом глянули вверх и, увидев, что кто-то возится на крыше, равнодушно отправились дальше. Никого не интересует рабочий, лазающий по крышам или спускающийся в люк, если только он делает это достаточно уверенно.

Моури вернулся в вестибюль и вышел из здания без всяких помех. В течение ближайшего часа он беспрепятственно повторил эту операцию на другой крыше. На следующий день он приобрел новую пишущую машинку, бумагу и конверты. Было еще далеко до вечера, когда Моури вернулся в гостиницу и приступил к работе. Она заняла остаток дня и значительную часть следующего. Потом машинка нашла вечный покой на дне радинского озера. В результате запасы Моури пополнили двести двадцать писем, предназначенных для отправки в будущем; еще двести двадцать он немедленно послал тем, кто уже получил первое предупреждение:

«Хейг Ридарта стал вторым. Список у нас длинный.

Дирак Ангестун Гесепт».

Он надеялся, что получатели не придут в восторг от второго письма, а ведь их ожидало еще и третье!

После обеда Моури наконец нашел время просмотреть вчерашние и свежие газеты, но не нашел в них ожидаемого сообщения. Ничего не говорилось о безвременной кончине Бутина Архавы. Может быть, случилось что-нибудь непредвиденное? Не заартачились ли Гурд и Скрива, узнав имя новой жертвы? Или, возможно, они просто тянут время?

Среди новостей не было ничего необычного. Победа приближалась с каждым днем. Потери в реальном или мифическом сражении у Альфы Центавра получили официальное подтверждение и составили одиннадцать сирианских боевых кораблей и девяносто четыре земных. Эти цифры смаковали передовицы всех газет.

На одной из последних страниц затерялась крохотная заметка, сообщавшая, что сирианские силы по стратегическим причинам покинули Федиру и Федару, сорок седьмую и сорок восьмую планеты Империи. Намекалось, что возможен отход и с Гуми, шестьдесят второй планеты, чтобы спрямить линию фронта.

Ну вот они и признали то, что больше невозможно скрывать: с двумя планетами пришлось расстаться, и третью ждет такая же участь. Хотя об этом и не упоминается, совершенно ясно, что земляне захватили все упущенное сирианами. Моури усмехнулся, вспомнив слова продавца в кондитерской: «Месяцами мы с триумфом отступаем перед деморализованным противником, наступающим в полном беспорядке».