Ужин со смертельным исходом - Макдональд Джон Данн - Страница 35

— Зайди и попрощайся с ней, Стиви.

Я зашел. А там — атлас, серебряные ручки... Но это была не моя мама. Эту вылепили из воска, а моя мама никогда не была такой розовой и неподвижной. И руки у нее не были неподвижными, такими, похожими на белые палочки с синими ногтями. Мамины руки постоянно что-то держали — мыло, полотенце, щетку, веник — и между делом, второпях ласкали.

Я повернулся и бросился бежать. Женщина поймала меня и попыталась прижать к себе, но я ударил ее кулаком, и, наверное, сделал ей больно, потому что она вкатила мне оплеуху, а потом мы вместе расплакались.

Я уже давно об этом не вспоминал. А вот теперь, когда стоял там, память перенесла меня на много лет назад. Нам велели уйти с причала. Я глянул на тоненькую темноволосую женщину и какое-то мгновение не мог сообразить, кто это. Потом сообразил — Ноэль. Это все равно как повстречаться с кем-то на улице, кого давно не видел.

Я пошел в свою комнату. Закатал рукава. Тщательно отмыл руки. Мне хотелось соскрести с них кожу. Хотелось избавиться от кожи, которая соприкасалась с грузным телом на причале. Затем медленно подошел к двери, ведущей в коридор. И тут услышал, как кто-то приближается. Женщина. Я открыл дверь. Это была Ноэль. Я заговорил с ней, взял за руку, затащил ее в комнату и снова закрыл дверь. Она наверняка знала, где Рэнди. Я хотел сначала переговорить с ним. Он мог бы взять часть работы на себя. Возможно, мы еще успеем.

Ноэль сказала, что он спит. Я посмотрел на нее — она выглядела совершенно посторонним мне человеком. Но бывают случаи, когда вам нужна близость постороннего человека. Я положил руки на ее тоненькую талию, притянул к себе и крепко, с каким-то вызовом, поцеловал, пытаясь через поцелуй избавиться от всего этого брезента, цветов и кошек. Но, даже целуя ее, сознавал, что ничего мне не дает. Просто делает ее эмоционально причастной. Мне нужно было выведать, чем она дышит. И по ее отношению сообразить — как мне теперь выбираться из этой ситуации. Красавицей ее никак нельзя было назвать. И смотрела Ноэль на меня удручающе тусклыми, глупыми глазами.

Так что я осторожно прозондировал почву и выяснил, к своему немалому облегчению, что ее охватил порыв благородной жены, самоотверженно вставшей рядом с безработным мужем. Ну совсем как в мыльной опере. Такому сценарию следовать легко. Тогда я разыграл свою роль. Разочарованного любовника. Но не слишком настойчивого. Меньше всего мне хотелось отговаривать ее от роли благородной жены.

— Ну что же, — мужественно произнес я, — надо считать, что я получил отставку?

Это показывает, как порой можно ошибиться. Я-то думал, эта девчонка — сама прямота. И что же я услышал? Одну из моих собственных реплик, обычно используемых в сценах расставания:

— Мы ведь взрослые люди, правда?

Мне не удалось скрыть удивления. И тут она сказала, что все случившееся с нами ничего не значит. Да, с такими актерскими способностями, скажу я вам, она вполне смогла бы оторвать себе какую-нибудь роль.

Я взъерошил ей волосы, а потом провел комбинацию «до чего я благодарен судьбе за то, что повстречал такого человека, как ты». Моего поля ягода. Вот кто она такая. Меня все мучило сознание того, сколько времени я потерял даром, но внезапно мне снова ее захотелось. Возможно, всякий раз, когда рядом смерть и насилие, вы начинаете кого-то хотеть. Наверное, природа подталкивает вас к этому. Как бы в подтверждение того, что сами вы живы. Мы сели на кровать. Но прежде чем дело дошло до самого интересного, в дверь постучала горничная и сообщила, что всех нас зовут в гостиную.

Я тут же решил, что это к лучшему. Меня прервали, лишив возможности и дальше терять драгоценное время. Мы торопливо привели себя в порядок, приготовились идти. Я проверил холл — там было пусто. Мне стало весело от того, как она меня одурачила. Одурачила старину Стива, который в этом деле собаку съел. Даже почувствовал к ней нежность. Так что, когда она оказалась в дверном проеме, проходя мимо меня, я наградил ее легким любовным шлепком.

Однажды я был в зоопарке. Кажется, собирал материал для какого-то газетного очерка, рассчитанного на широкий круг читателей. Про детенышей зебры или что-то в этом роде, не помню. Зато помню большую рыжевато-коричневую кошку, которая спала, просунув одну большую лапу между прутьями. Один типичный придурок турист подобрал палочку, перегнулся через перила и стал тыкать в эту выставленную лапу, показывая своим детям-кретинам, какой он большой храбрый парень, задирающий льва.

Еще какую-то минуту лев спал. Но в следующее мгновение эта большая лапа промелькнула перед лицом парня так быстро, что он отскочил гораздо позже, чем она исчезла. Его дети заплакали. А его лицо стало цвета испортившегося клейстера.

Я ведь только шлепнул, а Ноэль резко повернулась и полоснула меня ногтями. Лицо ее было перекошено, и при этом она шипела. А потом быстро исчезла. Я стоял и обзывал ее самыми разными словами. Затем вернулся в комнату, посмотрел на себя в зеркало. Две длинные глубокие борозды медленно наливались кровью. Я промыл их, нашел в шкафчике йод и пластырь, заклеил царапины. У нее не было никакой причины для этого. Совершенно никакой причины. Никто не делает со мной такого. Я решил — там же, не сходя с места, — что как-нибудь отделю ее от остальных. Уведу на задний двор, прижму к стенке. Меток оставлять не стану, но преподам ей такой урок, который она не скоро забудет. После пары хороших, увесистых тычков под дых они обычно усваивают, как надо себя вести. После этого весь их воинственный пыл улетучивается.

Я пришел в гостиную последним. Все холодно уставились на меня, и я увидел по их глазам, что они строят разные догадки, удивленно разглядывая мое заклеенное пластырем лицо. Увидел, как Джуди бросила взгляд на пластырь и тут же посмотрела на Ноэль.

Там были даже слуги и молодой доктор с короткими баками. Я сел подальше от Ноэль, но поймал на себе ее взгляд и сурово посмотрел на нее.

Фиш заговорил, и, как только до меня стал доходить смысл его слов, я начисто забыл про Ноэль, про свои планы и про все, помимо факта убийства. На какое-то время разум мой стал просто чистым листом, с отпечатанной на нем огромной красной буквой "У". А потом в голову полезла вся эта чертовщина. Если она утонула, то, значит, это несчастный случай, а такого с Уилмой не могло случиться. Ее должны были убить. Бог мой, она родилась для того, чтобы быть убитой. Так помыкать людьми. Всегда ими помыкала. Не было в ней правды и искренности. Сплошные уловки. Все норовила использовать для своей выгоды. Но даже у червяка когда-то может лопнуть терпение.

Подумав о червяках, я прежде всего посмотрел на Рэнди Хесса.

Мы получили соответствующие распоряжения, нас оповестили о предстоящем прибытии высокого начальства. Я не замедлил воспользоваться первым же удобным моментом и попросить, чтобы мне разрешили взять на себя все, что связано с освещением этого дела в прессе. Фиш засомневался. Я немного умаслил его и увидел, что он склоняется на мою сторону. Ноэль ушла. Народ начал распадаться на маленькие группки. Фиш и доктор отвели меня в сторонку. Я объяснил, как намерен действовать.

И неожиданно посмотрел поверх плеча доктора.

Пытаясь объяснить это себе самому, я пришел к выводу, что во мне есть что-то ведущее свой отсчет с незапамятных времен — примитивное, атавистическое. Снова и снова говорю себе, что это было настолько же машинально, как отдернуть руку, нечаянно коснувшись горячей плиты. Это движение нельзя контролировать. Смелость или ее отсутствие тут ни при чем. Это просто рефлекс. Вот так тогда и было. Какую-то секунду я смотрел и видел это, а в следующую уже бежал как угорелый в противоположном направлении. Я проскочил в дверь так стремительно, что при повороте руки мои с силой хлопнули по стене коридора. И остановился я только у себя в комнате. Остановился и прислушался.

Я снова и снова убеждаю себя, что это была просто инстинктивная реакция. И никто не издевался надо мной по этому поводу. На меня просто смотрели как-то странно, но никто не посмеялся надо мной, хотя подозреваю, как они потом растрезвонили об этом. Ну, вы знаете, как это бывает. Неплохая история для файф-о-клока. Ну и черт с ними!