Следы на воде (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 62

       Копию учетной карточки принесли?

       Конечно.

      Из ксерокса учетки я узнал, что Милена закончила факультет педагогики и психологии с отличием, четыре года назад крещена и воцерковлена, младший ребенок в многодетной семье.

       Что ж вы в учительницы не подались?

      Милена пожала плечами.

       Там, промолвила она, не очень хорошо платят.

       Да уж, с этим не поспоришь. И вы собираетесь быть следователем?

      Милена кивнула с немного виноватым выражением лица.

       У меня хорошо развито логическое мышление, смущенно похвастала она. Вот вы живете один. И домашних животных нету, и девушка поспешила пояснить: Обычно если в доме собака или кошка, то на одежде всегда остается шерсть.

       Обычно если делаешь далеко идущие выводы, то можно попасть впросак, в тон Милене откликнулся я. А информацию, которую имеешь, лучше не выкладывать без необходимости.

      Милена покраснела. Хотела девочка показать, чего стоит, а ей устроили ассаже.

       Не обижайтесь, продолжал я. Кто чего стоит, как правило, видно по поступкам, а не по словам. Вот поработаете месячишко, оботретесь тут, я поймал себя на мысли, что говорю то же самое, что мне выдавал Серапион, наставник и куратор молодого специалиста Каширина К.А. Так вот. Обыватели говорят, что наш отдел самая натуральная инквизиция и чуть ли не орган борьбы с инакомыслием и вероисповеданием, отличным от официального. Это неправда. Конституция провозглашает свободу совести и религии. Вы, кстати, как относитесь к иноверцам?

      Милена пожала плечами.

       Я с ними не встречалась. Но вообще спокойно.

       Ну-ну, кивнул я. Верная позиция. Девочки, которые пересмотрели Зачарованных и возомнили о себе, тоже не наш контингент. Мы имеем дело с аферистами, выдающими себя за целителей и паранормами, совершающими воздействия, попадающие под статью о причинении вреда здоровью. Причем не всякий паранорм входит в сферу нашей деятельности. Если обладающий экстрасенсорными способностями гражданин не совершает вредоносных воздействий, то мы его не трогаем.

      Милена механически ощупывала замок сумочки, словно собиралась выхватить блокнот и конспектировать речь.

       Зачем она здесь, эта милая девушка с тихим голосом, эта серенькая мышка, эта птица, которая никогда не отважится взлететь очень высоко? Зачем я здесь, детонатор обреченного мира, тень прежнего себя, пар на стекле, разбегающийся серыми каплями? Зачем все это

       Основная работа для вас на данный момент архивация и обучение ведению документов. Оформление отчетов, прочая бумажная деятельность. Для начала возьмите у отца Серапиона допуск в архив, полистайте документы по сетам за прошлый год; ну и дело Рябого тоже весьма познавательно. Сюда приходите к десяти часам, кроме субботы-воскресенья, хотя, сами понимаете, случается всякое, бывает, что пашем без выходных и праздников.

      Милена смотрела на меня, слегка приоткрыв рот, с совершенно детским восхищением.

       А, протянула она и сделала короткий жест маленькой изящной ручкой, я работать буду прямо здесь? и Милена мило покраснела. Румянец ей очень шел.

       Ну да, оглядевшись, я прикинул, где расчищу для нее уголок. Если придете раньше меня, то ключи на вахте. А если

      В дверь постучали. Я подумал, что это Глеб пришел общаться, открыл и замер у порога.

      Без каблуков она была неожиданно маленького роста. Хрупкая и худенькая, в подчеркнуто скромном платье, с огненно-рыжими волосами, которые ни к чему красить в черный цвет.

       Кирилл.

      Меня качнуло. Первым, охватившем подобно нахлынувшей волне порывом было обнять ее. Потому что она была горячим летним солнцем в зените, радостью и радугой. Она была всем. Осью и основой миров и вариаций и, наверно единственным, что придает смысл их существования.

      Она была богом. Моим богом.

      Видимо, это меня и отрезвило, не позволив броситься на колени и лобызать Анне руки. А еще то, что именно из-за нее (да, не хотела, так получилось но все же) наша реальность изменилась, и я утратил слишком многое. Вдох-выдох, все хорошо, Шато-Марго.

       Кирилл

      Некоторое время я видел только ее глаза. Ничего больше.

       Я Ты как? глаза Анны наполняли слезы. Я была у тебя в больнице, - она всхлипнула, поднесла руку к лицу. Я думала, что все.

      Не понимаю, как я устоял. Ноги подкашивались. Где-то сзади бесконечно далеко тихонько ойкнула Милена.

       Уходи, прошептал я.

       Кирилл, - начала было Анна, но я перебил:

       Уходи. И не попадайся мне больше на глаза, никогда. Я не играю в ваши игры, Алина, ставки не по мне.

      Не понимаю, откуда вырвалось это Алина, только она дернулась, как от хорошей оплеухи, и побледнела. Посерела даже

       Не хочу, не могу тебя больше видеть опустошенно промолвил я. Уходи, Господи.

      Теперь ее трясло. Самым натуральным образом. Анна схватила было меня за руку, но я шарахнулся в сторону, словно от призрака и захлопнул дверь.

      Должно быть, я сильно переменился в лице, потому что Милена вскочила, как ужаленная и кинулась ко мне, словно вообразила, что теряет наставника.

       Вам плохо, Кирилл Александрович? Воды? Валидолу?

      Я усмехнулся. Вспомнил, как началось знакомство с Анной, как раз с валидола.

       Ничего страшного, Милена. Бывает.

      Она посмотрела на меня с выражением, не поддающимся описанию. Я нащупал в кармане пачку сигарет; подумал, что пора бросать курить.

       Вам помочь чем-нибудь, Кирилл Александрович?

       Я покачал головой.

       Не беспокойтесь. Лучше идти в архив, знакомьтесь с делопроизводством.

      Милена согласно кивнула и уже в дверях обернулась.

       Может все-таки

       Не стоит, спасибо.

      И я остался один.

      Мне надо было все обдумать.

* * *

      Осень нахлынула как-то сразу: с утра еще по-летнему светило солнце, а к обеду небо заволокло тучами и зарядил дождь до ноября, когда вместо капель посыпала ледяная крупка, а потом и пушистый снег.

      Милена оказалась очень хорошим человеком. Добрая, девочка, которая всегда была на подхвате. За осень мы провели два крупных дела с сектами, так что молодой специалист Валекжанина слегка утратила свой идеализм, не потеряв, однако, доверчивости и юношеской восторженности по поводу своей работы.

      Отношения Глеба и Марины как по накатанной двигались к свадьбе. Потом в отделе всем составом отмечали Новый год с огромным количеством спиртного, и мой друг застукал Марину в объятьях Серапиона, который хорошо принял на грудь и пустился, что называется, во все тяжкие. Третьего января Марина уехала из города навсегда обнаружилось какое-то наследство в Волгограде, а Серапион с Глебом психовали до марта, то сцепляясь по пустякам чуть ли не до драки, то беседуя в обнимку за кружкой пива. В их разборки я не вникал; все это было словно за стеклом, на сцене или экране.

      За зиму я разоблачил народную целительницу Наталью Селиванову, которая публиковала свою рекламу во всех газетах и брала по тысяче за консультацию, не брезгуя и вещами, когда у клиентов не оставалось денег. Со стороны закона к ней было не подкопаться, но и на старуху бывает проруха. В общем, этим случаем я могу гордиться.

      Дело Трубникова так и не было раскрыто. Некоторое время оно еще всплывало в статьях криминальной хроники, а затем о Валентине забыли. Такова судьба общественного лица не напоминая постоянно о себе, рискуешь вскоре быть неузнанным. Вдова журналиста очень быстро утешилась в объятьях молодого генерального директора крупной фирмы и в спешном порядке изменила фамилию Трубникова на Циммерман.

      Анна ушла и больше не появлялась. Я не наводил о ней справок и вообще старался не думать про студентку филфака, ресторанную певицу, аватару Господа нашего. Мне практически удалось убедить себя в том, что все, случившееся летом, произошло не со мной. Так действительно было легче; я даже не впал в депрессию, которую с тревогой ожидал врач. Так действительно было.