Смертельный блеск золота - Макдональд Джон Данн - Страница 50

Когда мое физическое состояние улучшилось и я смог колоть дрова, пробегать пятимильные кроссы и отжиматься от пола сорок раз, наши отношения стали более страстными и разрушительными. Порой я, как последний дурак, думал, что мне удастся удовлетворить ее, и, честно говоря, пару раз мне это даже удавалось, но в постоянном желании одержать верх мы разрывали друг друга на части.

Символом конца стал приличных размеров деревянный ящик, который я привез из захудалого городского магазина. В нем была древесная стружка. Еще я захватил трафареты. Я упаковал в ящик тридцать четыре золотые фигурки, заколотил крышку, написал на ней, что это детали морского двигателя, и отправил самому себе в Лодердейл. Золото весило около 175 фунтов, да 20 весил сам ящик. Поэтому при погрузке его в джип я, как мальчишка, постарался продемонстрировать Конни, что двести фунтов для меня не вес.

Я отправил его и вернулся в сумерки. Это был тихий, прохладный и задумчивый вечер. Мы допили вино.

Ночью я проснулся и не нашел Конни. Я встал, оделся и пошел ее искать. Она стояла у дороги на краю ущелья и бросала вниз свои подарки, игры и все остальное, горько рыдая. Это было печальное, глупое и очень трогательное зрелище.

Я обнял ее, а она, рыдая, повторяла:

– Почему? Почему? Почему?..

Конни, наверное, спрашивала, почему мы с ней такие, какие есть, почему не можем жить в согласии. Она понимала, что наступило время положить конец нашим отношениям и хотела их закончить, но ей была ненавистна мысль о неизбежности этого. Я отвел ее в домик, и мы в последний раз занялись любовью. Пожалуй, это скорее был чисто символический акт. Мы уже потеряли друг друга. Мы уже были упакованы в разные ящики, а их крышки крепко заколочены. Поэтому наше последнее занятие любовью оказалось обычным физиологическим процессом, а наши мысли и души в это время где-то блуждали. Нам просто было жаль себя и друг друга.

Встала Конни веселой. Мы сделали генеральную уборку, закопали продукты, которые могли пропасть, сложили дрова в высокую поленницу и долго скребли пол. Когда «мерседес» тронулся, направляясь вниз, мы даже не оглянулись. Мы приехали в аэропорт Лос-Анджелеса. Через полтора часа вылетал самолет в Майами. Я сдал багаж и проводил Конни до машины. Смысла ждать не было, да она, похоже, и не очень этого хотела.

Констанция Мелгар села за руль «мерседеса». Я нагнулся и поцеловал эти непобедимые губы.

– Приезжай ко мне в следующей жизни, – сказала она. – В следующий раз я буду лучше.

– Я хочу быть дельфином.

– Согласна. Только найди меня.

– Как я тебя узнаю? – спросил я.

– Оставлю себе желтые кошачьи глаза, дорогой, но избавлюсь от всего дьявольского. Я буду прекрасной, спокойной, любящей дельфинихой.

– А я буду выпендриваться перед тобой. Высокие прыжки, подвиги в подводной охоте.

– До встречи, дорогой! – сказала Конни Мелгар, быстро заморгав. – Будь осторожен.

Она так резко рванула с места, что окно больно ударило меня по локтю.

Я не видел причин, почему бы мне не воспользоваться тем же именем и отелем в Нью-Йорке. Я приехал с золотыми фигурками, упакованными в два больших чемодана, и поставил их в автоматическую камеру хранения на Ист-Сайд-Терминал. К трем часам этого жаркого и душного дня я устроился в «Уортоне» под именем Сэма Таггарта и позвонил из телефона-автомата в галерею Борлика. Мне ответили, что миссис Борлика вернется минут через двадцать.

Я подзабыл миссис Борлика, но сразу вспомнил, услышав ее бостонский акцент – эту пухленькую женщину с белой кожей и черными блестящими волосами.

– Это Сэм Таггарт, Бетти, – сказал я.

– Не думала, что ты позвонишь, – ответила она после долгого молчания.

– Почему?

– Ну, скажем, потому что ты ушел так внезапно.

– Так было нужно.

– Прошли месяцы. Что, по-твоему, я должна думать? – поинтересовалась Бетти Борлика.

– Тебе еще нужны те фотографии?

– В папке есть негативы. Так что можешь оставить их себе как сувениры. Что тебе нужно?

– Я думал, мы заключили сделку?

– Это было очень давно.

– А если эти штучки за это время возросли в цене, Бетти?

– А если возросла и степень риска? – после небольшой паузы поинтересовалась Бетти Борлика.

– Как это?

– Я не настолько глупа, как ты думаешь, подлец! Ты забрал фотографии. Сначала ты произвел разведку, а теперь начинаешь торговаться. К тому же у тебя ушло слишком много времени, чтобы привезти их. Откуда мне знать, что не разразится скандал или что-нибудь похуже?

– Бетти, они все это время находились у меня. Просто я был занят другими делами.

– Могу себе представить, – насмешливо произнесла она.

– Мне удалось достать еще несколько фигурок, – сообщил я.

– Таких же, как те?

– На мой взгляд дилетанта, да. Еще шесть штук. Их всего теперь тридцать четыре. Значит, цена увеличивается. Я готов их продать. Я же обещал тебе позвонить. Только я должен внести одно маленькое изменение. На всякий случай я проработал другие варианты, но так как мы с тобой договорились раньше, было бы справедливо первой дать шанс тебе. Если боишься, скажи просто «нет».

Мы договорились встретиться в одном из больших светлых банков на Пятой авеню в начале Сороковых улиц, в одном из тех банков, которым удалось поднять деньги до статуса религиозного фетиша. Я приехал на такси в одиннадцать и занес свои кровавые трофеи в здание.

Бетти Борлика ждала меня в холле. Она встала из кресла и подошла ко мне. По-моему, Бетти похудела, под глазами темнели круги. Она была в строгом, слегка помятом летнем костюме.

– Пойдем в задние комнаты, – сказала она.

Мы направились по широкому коридору. У двери стоял вооруженный охранник. Увидев Бетти, он открыл дверь, приложил пальцы к фуражке и дал нам знак войти. В комнате размером двенадцать на двенадцать футов не было ни одного окна. Когда дверь закрылась, Бетти неуверенно улыбнулась и сказала:

– Привет, Сэм!

– Как дела, Бетти?

– Кажется, нормально. От нашей последней встречи у меня остался странный осадок. Не думай, будто я занимаюсь этим с каждым встречным.

– Я и не думал.

– Я помолвлена, – объявила Бетти Борлика, высоко подняв подбородок.

– Поздравляю!

– Я выхожу замуж за старика.

– Все равно поздравляю!

– Он на самом деле очень любит меня, Сэм. И он очень добрый человек.

– Надеюсь, ты будешь счастлива.

Она долго смотрела на меня, потом сказала:

– Ну что, взглянем?

В комнате стоял длинный стальной стол с покрытым линолеумом верхом. Вокруг четыре стула, на одном из них лежала сумка из голубого брезента. Я поставил чемодан на стол, открыл его и начал доставать фигурки. Бетти брала их по очереди, рассматривала и отставляла в сторону, не проронив ни звука. Ее губы были плотно сжаты, ноздри раздувались, глаза сузились. Наконец на столе выстроились все тридцать четыре фигурки, словно маленькая армия древних духов.

– Каких не было в коллекции Ментереса? – поинтересовалась она.

– Понятия не имею.

– Где ты достал шесть новых?

– В пещере на дне морском.

– Как бы не так. Я не могу рисковать.

– Тебе придется рискнуть и довериться мне. Их никто не будет искать.

Бетти Борлика заявила, что заплатит за всю коллекцию столько, на сколько мы условились, и я немедленно начал складывать фигурки в чемодан. Бетти спросила, сколько я хочу. Две сотни, ответил я. Она расхохоталась. Потом пошла куда-то звонить. Вернувшись, предложила сто пятьдесят. Я немного сбавил цену. После двух долгих часов споров мы остановились на 162,5 тысячах. 140 лежали у нее в брезентовой сумке – пятидесятидолларовые и стодолларовые купюры в банковской упаковке. Бетти вышла в банк, и, пока я засовывал древние, олицетворяющие зло фигурки в чемодан, принесла еще двадцать две с половиной тысячи.

В ее сумке нашлось место и для этих денег. Бетти Борлика протянула руку. Когда я пожал ее, она рассмеялась веселым смехом человека, довольного заключенной сделкой.