Смерть в пурпурном краю - Макдональд Джон Данн - Страница 32

– А как относилась к нему Долорес? – спросил я.

– С любовью, – с большим достоинством ответила бывшая Эмпер. – Как она еще может относиться к собственному отцу?

Прикусив губу и покосившись на сына, спросила:

– Кто-нибудь знает, что вы поехали ко мне?

Такой вопрос – как сигнальная лампочка тревоги. Задала его очень неумело, ясно было, что этого потребовал сын. И вообще, все события развивались до сих пор абсолютно бессмысленно. Убийство – не игра для любителей, для внебрачной служанки и ее сводных братьев. Пока я осмысливал все это, мой ответ запоздал:

– Меня направил сюда шериф Бакльберри.

Запоздалый ответ прозвучал неестественно и фальшиво, как и ее вопрос. Промедление наказуемо.

Изабелл, сообразив, в чем дело, бросилась мне на выручку:

– Да, шериф знает, что мы отправились сюда.

Почувствовав за спиной движение, я огляделся и увидел, что парни удалились. Ощутил холод в затылке. Женщина казалась очень расстроенной. Я был уверен, что ко всей истории она не имеет никакого отношения.

– Ваши сыновья живут здесь? – очень вежливо спросил я.

– Что? Нет. Эти двое, Чарли и Пабло – нет. Приехали навестить. Наверно, месяц назад. У них сейчас нет работы, а живут они в Фениксе. Их фамилия Канари – от моего первого мужа. Эту же фамилию мы дали и Долорес. У меня еще три маленьких девочки – их зовут Сосегад. Сеньор Канари умер – такой был благородный человек. Мой теперешний муж – Эстебан Сосегад – до конца своих дней прикован к постели, лежит там, в задней комнате. Его придавило трактором. Слава Богу, у него была страховка, как-нибудь перебьемся. Вот если бы Джас мне что-нибудь оставил, было бы легче. Но раз нет... – Она пожала плечами.

– Письма Джаса хранятся у вас?

Она очнулась от раздумий:

– Что? А-а, конечно.

– Можно мне взглянуть на них?

Женщина молча встала и вышла. Изабелл с тревогой спросила:

– Все в порядке?

– Не знаю. Не волнуйся.

Вдруг из глубины дома раздался крик. И тут же вбежала сеньора Сосегад – как разъяренная львица, по ее смуглому лицу текли слезы.

– Пропали! Все до единого! Пустая шкатулка. Письма, наши фотографии, где мы смеемся и такие счастливые. Снимок Джаса с Долорес на руках! Все пропало! Кто, кто их забрал?

Больше от нее ничего не узнаешь – она была в отчаянии от потери своих сокровищ. Правда, когда мы уходили, нашла в себе силы пожелать доброй ночи. По единственной улице поселка мы вернулись к лавчонке, где по-прежнему горела лампа, но уже никого не было. Таинственная и тревожная тишина царила в неподвижной прохладе спящего поселка. Посадив Изабелл в машину, я скользнул за руль и сжал ее руку.

– Может случиться всякое, – тихо произнес я. – Те двое мне очень не понравились. И тот вопрос не понравился. Давай попробуем унести ноги побыстрее, так что держись. Если крикну, тут же ложись на пол.

– Х-хо-орошо.

Я завел мотор, развернулся и с места в карьер рванул назад по дороге, по которой ехали сюда. Надо бы зажечь фары, но я раздумал – на этой равнине достаточно света от звезд, усеявших чистое небо. Машина была отличной, я выжимал из нее все возможное. Боялся, что Изабелл ударится в панику, однако она держалась, только лицо покрыла смертельная бледность. Я не сказал ей, что меня тревожило. По правую сторону прямо над дорогой тянулась туманная полоса – при полном безветрии это могла быть только пыль, поднятая машиной, движущейся где-то впереди нас.

Когда по серпантиновым кольцам, петляющим по скалистому холму, я вылетел на вершину и перевалил через нее, мне пришлось затормозить. Довольно далеко впереди стоял грузовик с выключенными фарами, перегораживая дорогу. Изабелл тоже заметила – я почувствовал ее взволнованное дыхание. Выбрали хорошее местечко: по обеим сторонам дороги высились крутые скалы. Я дал задний ход и, высунув голову в боковое окно, следя за дорогой, покатился вниз, назад. Раздался треск, и что-то обожгло локоть руки, держащейся за руль. Неожиданная атака ошеломила меня: машина налетела на придорожную глыбу, я выровнял руль, но ее тут же занесло на другую сторону, мы чуть не перевернулись, и машина со скрежетом остановилась – задние колеса висели в воздухе.

Схватив Изабелл за руку, я вытащил ее из машины через свою дверь. При свете ярких звезд пологий спуск был виден как на ладошке. Я потащил ее к обочине – к высоким скалистым утесам, отбрасывающим глубокую тень. Девушка тяжело дышала, спотыкалась на высоких каблуках. Укрывшись в тени, прижав ее к себе, я оглянулся. Покидая машину, успел заметить, что смотровое стекло с моей стороны было прострелено, его покрывала паутина трещин, значит, разглядеть что-то с внешней стороны было нельзя. Пусть думают, что мы в машине. Рядом тяжело вздыхала девушка. Вглядевшись в обочину, я увидел четкие следы, оставленные нами в полосе наметенного песка. Нужно немедленно уносить ноги – только по скалам. Нагнувшись, я снял с Изабелл туфли и, обломав каблуки, вернул обратно.

– Попробуй так. Нам нужно смываться.

Она держалась молодцом. Мы петляли между расщелин, стараясь держаться неосвещенных уголков. Послышался крик одного из них, второй отозвался. Дьявольски близко. Делая круги, чтобы нас не видели ни с дороги, ни из машины, мы добрались до подножия скалы, которую я надеялся одолеть. Приказал Изабелл держаться за мой пояс, не отставая ни на шаг. Карабкаясь почти на четвереньках, мы поднялись по склону пятидесятиметровой скалы. Перевалив через гребень, оказались в большой песчаной ложбине шириной метров десять и около двадцати в длину. При ночном освещении песок казался совершенно белым, а красноватые днем скалы сейчас выглядели черными.

Заглянув через гребень, увидел огоньки их фонариков – разглядывали наши следы на песке. Ничего, на скалистом подъеме их не будет. Наверняка полезут наверх. И в этих краях они чувствуют себя как дома, чего обо мне не скажешь. Они вооружены. К тому же со мной женщина, которая едва дышит. С двух сторон ложбину окружали груды глыб высотой метров десять, но перелезть через них можно. С третьей стороны громоздился голый утес с узкой высокой расщелиной вроде пещеры.

– Делай так, как скажу, – шепнул я Изабелл. Крупными шагами мы прошли по песку к расщелине. Пещерка оказалась довольно глубокой. По дороге я подхватил ветку. Потом, аккуратно ступая по прежним следам, вернулись на старое место. По склону с приличной скоростью карабкались две темные фигуры, несколько раз сверкнул стальной отблеск. Я велел ей добежать до груды валунов, забраться наверх, а сам, двигаясь за ней, быстро заравнивал веткой наши следы. Вот-вот над гребнем покажется голова, а мы все еще на открытом месте.

– Стой! – раздался резкий оклик, и я тоже услышал далекий шум мощного мотора.

Голоса парней Сосегад в безмолвной тишине звучали очень отчетливо.

– Старый Том возвращается домой, – сказал один из них. – Наш грузовик стоит поперек дороги.

– Оставайся здесь – дальше не лезь. Пойду отгоню его.

Благословив в душе старину Тома, я кончил заметать следы и, забросив ветку подальше, вскарабкался наверх. Изабелл притаилась между валунами, громоздящимися бесформенной грудой, словно какой-то великан набрал в горсть сотни этих камушков и высыпал на вершину скал. Здесь были тысячи укрытий. Я затащил ее в одно из них и приказал сидеть не двигаясь.

– А ты?

– Если мне не повезет, заберись в самую незаметную щель и не вздумай пикнуть. Рано или поздно приедет Бакльберри. Ты должна остаться в живых.

Я прошел по кругу к вершине скалы с расщелиной. Подполз, заглянул вниз, на склоне холма – скорчившаяся темная фигура застыла среди камней с красной точкой сигареты. Я вернулся на прежнее место, точно над впадиной. Отсюда были четко видны наши следы, ведущие к расщелине. Пошарив вокруг, выбрал три камня – острый обломок длиной с полметра и два тяжелых валуна величиною с футбольный мяч. Послышался звук мотора, который скоро затих. Потом сразу заурчал приближающийся грузовик, на минуту остановился -