След тигра - Воронин Андрей Николаевич - Страница 41

— Стрелять, что ли, будешь? — с кривой улыбкой уточнил Тянитолкай.

— Буду, если понадобится. — Горобец помолчала, борясь с раздражением, и заговорила снова спокойным, деловитым, не терпящим возражений тоном. — Я считаю, — сказала она, — что в сложившихся обстоятельствах нам действительно следует отказаться от дальнейшего продвижения вперед и постараться вернуться в поселок, а оттуда — на Большую землю. А каково ваше мнение, Молчанов?

— Мое? — Глеб пожал плечами. — Для начала, я полагаю, всем следует немного поостыть. Что же до возвращения… Вы правы, расходиться в разные стороны нам нельзя. Ты… — он осекся, поймав себя на том, что чуть было не назвал Тянитолкая тезкой. — Ты, Глеб Петрович, не горячись. Ну куда ты пойдешь?

— Туда, — ответил Тянитолкай и махнул рукой, довольно точно указав направление на поселок.

— Это значит прямо в лапы к убийце, — спокойно возразил Глеб. — И не воображай, что карабин тебе поможет. Евгения Игоревна права, нам необходимо держаться вместе. Теперь насчет возвращения. Вот здесь я с вами категорически не согласен. Во-первых, не думаю, что этот человек, кто бы он ни был, даст нам беспрепятственно уйти. Игра действительно зашла чересчур далеко, чтобы он мог позволить себе выпустить нас из тайги живыми. Если о нем узнают на Большой земле, ему конец. Официальные розыски, разумеется, вряд ли что-то дадут, но лично я приложу все усилия к тому, чтобы сюда пришло достаточное количество опытных следопытов и стрелков, которые в три дня отыщут эту тварь и прибьют его шкуру к дереву.

— Отлично, — сказал Тянитолкай. — На здоровье. Вот и пошли отсюда, пока целы, а то некому будет стрелков собирать.

— Нет, — сказал Глеб. — Повторяю, уйти он нам не даст. Отступая, мы вынуждены придерживаться оборонительной тактики, которая в нашем случае уже показала себя ни на что не годной. Мы должны наступать. Пусть почувствует себя дичью, пусть засуетится, начнет совершать ошибки! Я хочу, чтобы время наших с ним встреч назначали мы, а не он. Пускай он лишится покоя, пускай покинет свое логово, пойдет напролом! И тогда, обещаю, я не промахнусь. Да вы что, ребята, — сказал он другим тоном, — вы что же, хотите бежать без оглядки от этого психа, даже не попытавшись отплатить за своих коллег? Тянитолкай, ты же говорил, что был на войне! За такие вещи надо наказывать! Тянитолкай тяжело вздохнул и с видимой неохотой кивнул головой.

— За такие вещи убивать надо, — согласился он и посмотрел на Горобец.

— Что же, — сказала она, — возразить, наверное, нечего. Хотя я не представляю себе, как вы собираетесь его искать. Мне кажется, пойти сейчас вперед — значит просто исчезнуть без следа, затеряться в лесу и пропасть…

— Повернуть назад — пропасть наверняка, — сказал Глеб. — А как мы его найдем… Не знаю. Было бы желание, а способ отыщется. И потом, я думаю, долго искать не придется — он найдет нас сам. И вот что, товарищи ученые, доценты с кандидатами… Боюсь, что в сложившейся ситуации мне придется командовать, а вам — подчиняться.

— Дождался своего часа, — буркнул Тянитолкай.

— Но… Да, ты прав, — сказала Горобец.

— Тогда сворачиваем лагерь и спускаемся вниз, — распорядился Глеб. — Надо похоронить… это, — он указал на голову, которая по-прежнему дразнила их высунутым языком. — И потом, если он раскопал могилу, там должны были остаться следы. Много следов…

…Он шел впереди, до боли в глазах вглядываясь в гущу колючих ветвей, боясь пропустить предательский блеск протянутой поперек тропы медной проволоки. Дойдя до сухого дерева, он первым делом обследовал все подходы к нему, и не напрасно: почти на самом краю небрежно разрытой ямы ему удалось обнаружить тщательно замаскированную лапником веревку, натянутую на уровне щиколотки. Сиверов присел на корточки, подняв над головой ладонь в предупреждающем жесте. «Стой на месте», — продублировал его команду искушенный в военном деле Тянитолкай, и Горобец тихонько вздохнула в ответ.

«Черт, сколько же у этой сволочи ружей? — думал Глеб, сбрасывая с плеч рюкзак и пристраивая поверх него безумно надоевшую винтовку. — Хотя чему тут удивляться? Экспедиция Горобца была вооружена до зубов, так что наш приятель может утыкать самострелами все подходы к Каменному ручью, и еще про запас что-нибудь останется. Только бы не граната… По идее, гранате тут взяться неоткуда, но от этих чокнутых защитников природы всего можно ожидать — и гранаты, и контактной мины, и даже ядерной бомбардировки…»

Он осторожно, дыша через раз, удалил свежесрезанные сосновые ветки, обнажив веревку — не веревку, собственно, а прочный нейлоновый шнур вроде тех, которыми пользуются для страховки альпинисты. Шнур был пестрый, сине-белый, изрядно замызганный, но целый. Глеб легко дотронулся до него пальцами, задумался на мгновение, а потом достал из бокового кармана рюкзака катушку толстой лески, привязал ее конец к растяжке и, пятясь, на ходу разматывая леску, вернулся к своим спутникам.

— Ты чего? — насмешливо спросил Тянитолкай. — В войну поиграть захотелось?

— А если граната? — вопросом на вопрос ответил Глеб. — А если не одна?

— Тоже верно, — рассудительно согласился тезка. — Оно, конечно, вряд ли, но кто его, идиота, знает… Давай-ка, Игоревна, приляжем от греха подальше.

Они улеглись и на всякий случай загородились рюкзаками от возможных осколков гипотетической гранаты. Укладываясь на перемешанный с колючей хвоей песок рядом с Горобец, Глеб подумал, что все это выглядит довольно-таки комично, но тут же решил, что лучше быть смешным, чем мертвым.

Убедившись, что все готовы, Сиверов повернулся на бок и резко дернул леску, заранее щурясь в ожидании грохота и дыма. Послышался звонкий щелчок, короткий свистящий шелест и почти сразу же — тупой деревянный стук.

— Пшик, — прокомментировал это непонятное событие Тянитолкай.

Глеб поднял голову и почти сразу увидел короткую стрелу с костяным наконечником, глубоко, вонзившуюся в ствол того самого сухого дерева, под которым они вчера похоронили Гришу. Тянитолкай тоже увидел стрелу.

— Виноват, — сказал он, — не пшик. Надо же, какая экономная сволочь! Карабина пожалел… Он начал вставать, но Глеб положил руку ему на плечо и с силой надавил.

— Лежи.

— Чего?

Вместо ответа Слепой изо всех сил дернул леску. Щелчки, неотличимо похожие на первый, слились в короткий треск, за которым последовал звук, похожий на барабанную дробь. Еще две стрелы вонзились в сухое дерево, одна глубоко вошла в оставленный Глебом рюкзак, а три или четыре торчали из песка, причем одна — в полуметре от головы Евгении Игоревны.

— Ну, скотобаза! — выругался Тянитолкай, тиская в ладонях карабин. — Ну, совсем с цепи сорвался, гад! Слушай, — обратился он к Глебу, — ты как догадался?..

— Ну, не напрасно же он нас сюда заманил, — поднимаясь на ноги и отряхивая приставший к коленям сырой после ночного дождя песок, ответил Глеб. — Однако эта игра, похоже, ему уже наскучила. Он пытается от нас избавиться одним махом, так что прошу всех соблюдать осторожность.

Вдвоем с Тянитолкаем они обследовали местность и через десять минут оказались владельцами целой коллекции примитивных самострелов, выполненных по образцу средневекового арбалета.

— Рукодельник, — ругался Тянитолкай, — изобретатель-рационализатор! Псих-псих, а котелок варит! Потом он замолчал, потому что они подошли к яме.

Яма была варварски разрыта. Часть земли ссыпалась обратно, остальное было как попало разбросано вокруг — чувствовалось, что копали в большой спешке, расшвыривая сырые комья во все стороны, сопя, пыхтя и, может быть, негромко рыча от нетерпения. Тут и там на песке виднелись следы крови. Извлеченное из могилы обезглавленное тело валялось поодаль, как отброшенная рукой капризного ребенка тряпичная кукла. Даже издали было видно, что оно разделано так же, как труп Пономарева: внутренности извлечены, с бедер срезано мясо. Впрочем, на сей раз мясо было срезано и со спины, и из-под лохмотьев разодранной куртки жутко белели обнаженные ребра.