Звери дедушки Дурова - Дуров Владимир Леонидович - Страница 18

Любил Бэби и купаться; во время купанья он тоже немилосердно шалил.

В Евпатории толпы целыми часами наблюдали, как мой слон купался в море. Бэби кувыркался в волнах, как заправский акробат, доставал хоботом со дна песок, обмазывал им себе голову и спину и бил по воде хоботом. Наигравшись вволю, он медленно погружался в воду с головой и снова бил по поверхности хоботом. Из воды торчал неизменно только толстый коротенький хвост. Публика хохотала…

Когда пора было кончать купанье, Николай голый садился на слона верхом и поворачивал его к берегу. Слон очень неохотно выходил из воды.

Бэби был большой попрошайка. Несмотря на то, что я его кормил очень хорошо, он привык выпрашивать у публики, и публика щедро одаряла своего любимца; особенно старались дети; они без конца совали в его мягкий, цепкий хобот разные лакомства.

Выйдет, бывало, Бэби на арену и давай кланяться; особенно усердствовал он в антрактах. В это время около Бэби всегда собиралась толпа любопытных. А попрошайка стоял и мотал безостановочно головой, похрустывая вкусными конфетами, сахаром и орехами…

Публике настолько нравились эти поклоны, что она раз в Москве купила Бэби сразу 126 белых больших булок.

Каждый из посетителей моего «Уголка», где живут и воспитываются мои животные, старался дать Бэби из своих рук в хобот побольше кусков, и для этого хлеб ломался на крошечные части, которые великан глотал, как пилюли.

Бэби попрошайничал везде — в цирке, на улице, на вокзалах, во время наших переездов из города в город.

Раз с ним был такой случай: у вокзала стояло несколько торговок со съестными продуктами. Когда я выгружал своих зверей из вагонов, торговки окружили нас тесным кольцом. Все смотрели на слона и дивились.

Бэби оглядывался по сторонам, тревожась за отдалившегося вожака, но я подошел к нему, и он успокоился. Вдруг глаза его остановились на корзине, наполненной зеленью, среди которой соблазнительно краснели пучки моркови. Эту корзинку держала на руке девочка лет одиннадцати. Задрав свое миловидное, курносенькое личико и раскрыв рот, она смотрела большими голубыми глазами на невиданного зверя.

Не долго думая, Бэби протянул хобот к маленькой торговке, захватил им корзинку и всю ее вместе с содержимым отправил себе в рот.

Девочка широко раскрытыми глазами смотрела на обидчика. А слон спокойно пережевывал овощи, вместе с соломой корзинки.

Окончив есть, Бэби усиленно закланялся — он благодарил за лакомое угощение. Девочка так растерялась, что в свою очередь стала кивать слону. Раздался взрыв хохота собравшейся публики.

Пожалуй, у Бэби и в цирке не было более удачного номера; этот смех привел в себя маленькую торговку. Она беспомощно заморгала глазами, потом они наполнились слезами, и, наконец, она громко расплакалась. Пришлось мне их мирить. Я заплатил за корзинку и за зелень сполна.

Бэби не только грабил среди белого дня, но он и воровал, как мелкий воришка. Чуть служащий отвернется, а другие кучера, не обращая внимания на слона, займутся своим делом, Бэби моментально протягивает хобот к небрежно брошенной вожаком куртке. Минута, и куртка отправляется в рот слона вместе с карманами, наполненными табаком, кошельком, складным перочинным ножем и даже паспортом, — все тонет в желудке жадного Бэби.

Бэби воровал что попало. Но если ему в рот попадало что-нибудь очень уж невкусное, он, пожевав, выбрасывал это изо рта и топтал ногами.

Раз вожак привязал его на минуту близ уборной артистов. Бэби открыл хоботом легкую досчатую дверь, достал парики и в рот. За париками последовали гримировальные краски, а затем он потянулся к зажженной лампе. К счастью, в это время залаяла на него маленькая болонка, лежавшая рядом с зеркалом. Пришла хозяйка болонки, жена артиста, и подняла крик.

Бэби был пойман врасплох. Он растопырил уши, чуть приподнял хвост и изо всей силы выдувал из хобота воздух, что было признаком сильнейшего волнения.

Нет счета проделкам моего Бэби.

Выучить моего Бэби держать кусок мела для меня ничего не стоило, но заставить водить этим мелом по черной классной доске, стоявшей на арене, было немного труднее. Бэби часто шалил и царапал черную гладкую доску, водя мелом в разные стороны и рисуя на доске фантастические узоры, в то время, как я хотел, чтобы он ставил единицы ровно, одну рядом с другой.

На арене у меня была устроена звериная школа, в которой мои четвероногие и пернатые друзья сидели, как настоящие школьники на партах. Были здесь и морские львы, и свинья, и слон, и теленок, и ослик, и птица-пеликан, и собаки: маленький фокстерьер — Пик и большой сен-бернар — Лорд, и не раз эта школа приводила в изумление публику.

Слон должен был учиться хорошо, да и понятно, ведь не мог же я допустить, чтобы умница Бэби оказался хуже других. А у меня в школе все были прилежны; даже ослик, сидевший на самой задней скамейке, великолепно переворачивал мордой деревянные листы громадной книги и ревел благим матом, когда я его спрашивал заданный урок. Как же Бэби не быть первым учеником в школе? И я достиг того, что мог поставить ему по существовавшим тогда в школах правилам отметку, или балл, и балл этот был пять да еще с крестиком, что означало великолепные познания и великолепное прилежание.

Я спрашивал слона:

— Бэби, сколько будет три и четыре?

Бэби брал хоботом громадный кусок мела, величиною с двадцатифунтовую гирю, и выводил на доске 7 толстых палок, одну возле другой. Видя эти палки, даже пеликан, сидевший на второй скамье, удивленно поднимал голову и шипел.

В школе у меня для зверей были разложены особые деревянные книги, и ученики их перелистывали, кто как мог: свинья пятачком, осел мордой, пеликан совал между страницами свой длинный, похожий на ножницы, клюв, морские львы ловко, как люди, открывали книги своими гибкими ластами.

Я делал серьезное лицо и журил пеликана:

— Ай, ай, ай… не годится подсказывать… Ведь у меня не обыкновенная гимназия, а образцовая школа.

С каждым уроком Бэби все быстрее и правильнее решал задачи. Порою в пылу усердия и, вероятно считая публику близорукой, он выводил на доске такие длинные единицы, что даже нашей классной громадной доски оказывалось недостаточно. Тогда на помощь ему приходила собака Лорд, которая на мой вопрос, сколько на доске не хватает единиц, лаяла нужное количество раз.

Случалось, что мой Бэби был рассеян и писал на доске больше палочек, чем было нужно, тогда Лео — мой морской лев, подбегал к доске, становился на задние ласты, упираясь передней левой в доску, правой стирал лишние единицы.

Публика аплодировала мне и моим ученикам и громко смеялась, и ей казалось все виденное чем-то сказочным, невероятным.

А ларчик просто открывался, хотя только для меня. Выучить морского льва перелистывать во время урока книгу или открывать ящичек, где на дне лежала рыба, было очень нетрудно; в первые дни дрессировки я клал на дно ящика или на листы книги маленькую рыбку, и животное, желая ее достать, поднимало крышку или переворачивало страницы.

Гораздо труднее было добиться, чтобы собака лаяла именно столько раз, сколько я ей приказывал. Этого я достиг мысленным внушением.

Приведу пример, который приходилось видеть не раз каждому школьнику. Часто, во время урока, шалун-мальчик, пересевший на другую парту, под молчаливым строгим взглядом учителя ежится, моментально пятится назад и садится на прежнее место. Это и есть мысленное внушение.

Как я достиг мысленных внушений в животном мире, будет подробно описано в моей книге, которая скоро появится в свет.

Во время урока мой старый пес Лорд зевал, открывая свою громадную пасть. Я тотчас же обращался к нему с выговором и советовал брать пример с водных хищников — морских львов.

Лень и невнимательность во время урока очень вредят развитию ума.

В животном мире, как и среди людей, сосредоточенность играет большую роль. Чем животное способнее сосредоточиваться, т.-е. внимательнее следить за учителем, тем оно становится умнее. Вот почему так прославились своим умом морские львы.