Звери дедушки Дурова - Дуров Владимир Леонидович - Страница 14

Бэби это понравилось, и он начал забавляться тем, что передавал через перегородку другу-ослику сено.

Притаившись в конюшне, я увидел, как ослик, подобрав губами с пола остатки сена, потянулся к слону, положив голову на перегородку. Бэби, играя, мял ногой и тормошил большой клок сена; потом сознательно поднял хобот и перебросил сено ослу.

Бэби любил и тех людей, от которых он видел заботы, любил меня и вожака.

Он боялся одиночества, и этот страх и привязанность к человеку сливались у него в одно чувство: он как бы искал защиты у человека, неотступно следуя за нами, выражая жалобу и просьбу своим милым гуденьем, и в эти минуты казался таким слабым и жалким ребенком. Не понимать и не любить Бэби было невозможно.

Рядом с этим все замечали, как он растет… «Карликовый слон» тяжелел не по дням, а по часам.

Раз, после некоторого промежутка, я решил взвесить Бэби.

Я взвешивал его на вокзальной платформе и смотрел с изумлением, как Бэби много весит.

Я не верил своим глазам.

— Сколько? — спрашивал вожак.

— Около сорока пудов… — отвечал я смущенно.

Около сорока пудов, а рост слона еще далеко не закончен!

Последние остатки веры в «карликового слона» у меня исчезли, и я сказал мрачно:

— Это — слоненок.

Это был слоненок, и ему было немного более года.

Прощай, чудо природы — маленький карликовый слон!

Но мне не пришлось, несмотря на это, раскаиваться, что я взял к себе обыкновенного слоненка.

Нельзя было не оценить прекрасных качеств Бэби, нельзя было его не полюбить. Это был умный, удивительно сообразительный зверь. Он скоро научился владеть своими чувствами и сдерживать проявления некоторых инстинктов. Он «приручался», и в этом приручении сильно работало и развивалось его сознание.

Бэби хорошо знал провизионный ларь, откуда ежедневно выдавались отруби для его месива. Проходя мимо, Бэби весь тянулся к заветному ларю, вытягивал к нему хобот и вырывался из рук вожака, который держал его за ухо.

Раз служащий нечаянно выпустил ухо слоненка, и Бэби, подбежав к ларю, начал водить хоботом по его крышке, втягивая в себя воздух.

Вожак изо всех сил тащил слоненка за ухо, а он ревел и, прижимая плотно уши, упирался и пятился назад. В конце концов, Бэби с большою неохотою покорился вожаку и медленно отошел от лакомого ларя.

На следующий день повторилось то же самое. На этот раз слон ревел на всю конюшню и не отходил от ларя.

Его уже очень трудно было сдвинуть с места, и приходилось тащить сторожам вдвоем. И долго еще из слоновника слышалось печальное гуденье, огорченного лакомки…

Но с каждым днем вожаку все легче и легче было справляться с Бэби. После десяти дней он мог уже почти каждый день свободно проводить слоненка мимо ларя; слоненок был неузнаваем; наконец, я ясно увидел, что Бэби научился от человека справляться со своими чувствами; я увидел, как, поравнявшись с ларем, вожак выпустил ухо слоненка, за которое он его вел, как Бэби остановился на секунду, точно в раздумье, и потом, ускорив шаг, нагнал вожака. Это была первая заметная победа слона над собою, а с нею и победа человека над инстинктами животного.

Таких побед Бэби одерживал над собою все больше и больше. Теперь он уже терпеливо ждал в своем деннике, когда на его глазах вожак приготовлял месиво из отрубей.

Раз, когда вожак вышел за ведром, оставив Бэби возле сухих отрубей, слоненок стал изо всей силы дуть хоботом в отруби. Вошедший вожак громко на него прикрикнул. Бэби подвернул хобот улиткой и с гуденьем попятился назад. Но едва вожак вышел за двери — он опять был у кадки.

Я следил за этой сценой через решетку денника и направлял служащего. Когда вожак замесил отруби, он, вместо того, чтобы дать их, как всегда, слоненку, прикрикнул на него и вышел, придвинув к нему ближе кадку. Соблазн был велик, но Бэби не трогал пищи. Он переваливался в нетерпении с ноги на ногу, останавливался только на минуту, робко вытягивая хобот к кадке и снова поднимая его, потом жалобно заревел и отвернулся от месива. Я вошел, в денник, приласкал Бэби и позволил ему есть…

Слон не только умное, но и необыкновенно терпеливое животное. Достаточно взглянуть на уши любого слона, приманку наших цирков и зверинцев. Все уши у таких слонов изорваны в бахрому крючками, которыми дергает их вожак и дрессировщик. Эти звери поражают публику искусством «ходить по бутылкам», вернее, по ряду железных буферов, наподобие бутылок, наглухо привинченных к толстой доске, кружиться на одном месте, что должно изображать танец, вальс, вставать на задние ноги и садиться на бочку.

Выучить всему этому слона было легко и без всякого воздействия мучительного крючка или палки, а дрессировщики по лености или по непониманию, а может быть и по привычке несмотря на то, что слон все исполняет, продолжают рвать ему уши крючком или втыкать шило в кожу.

Впрочем, некоторые слоны не выдерживают мучений. Был в Одессе несколько лет назад громадный старый слон Самсон который начал разносить зверинец. Служители ничего не могли с ним поделать: ни угрозы, ни побои, ни угощения не помогали. Слон ломал все, что попадалось ему навстречу. Пришлось его окопать и держать в яме несколько дней. В Одессе только и было разговоров, что о Самсоне.

— Слыхали, Самсон сбежал?

— Но ведь это. Очень опасно. У бешеных такая сила. Что, если он побежит по улицам города?

— Неужели его. Нельзя убить?

— Убить такое редкое животное!

— Это необходимо для безопасности города.

Послали телеграмму в Москву к известному профессору зоологии с запросом, что делать, но не дождались ответа и приготовили для Самсона отраву. Принесли слону отравленный апельсин, но слон его есть не стал и не подпустил к себе отравителей.

Тогда предложили желающим убить Самсона.

Нашлись любители, которые даже заплатили за «стрельбу в цель» и прикончили с великаном, выпустив в него массу пуль.

И никому в голову не приходило, что слон погиб из-за того, что люди сделали из него, терпеливого, кроткого и послушного зверя, озлобленное чудовище, не попробовав даже укротить лаской…

Виной гибели Самсона, как и многих других животных, погибших в таком же роде в неволе, были, конечно, люди.

Во всем мире, начиная с извозчичьей клячи и кончая высшей школой верховой езды, к животным применяется так называемая «болевая дрессировка». Животное бьют, и оно из страха выполняет то, чего от него требует жестокий хозяин.

Учит дрессировщик слона вертеть шарманку, а слон не хочет. Дрессировщик, не долго думая, бьет слона изо всей силы по нежному хоботу, потом завертывает этот хобот вокруг ручки шарманки. Если слон вырывает хобот из рук дрессировщика, он получает шило, если отнимает хобот от ручки шарманки — получает удар в хобот. И это происходит до тех пор, пока слон не станет держать покорно крепко за конец ручки шарманки хоботом, тогда его за ухо направляют немного вперед, вверх и вниз и снова бьют, если он не слушается.

Мой способ — враг боли.

Мой способ — ласка и вкусовое поощрение, при помощи лакомого кусочка. Мой способ требует от животного прежде всего мысли. Я внушаю животному правило: «кто работает, тот и ест».

Так я учил и моего Бэби. Заставляя его что-нибудь сделать, я ласкал его, похлопывал за ухом и по груди и показывал сахар. Слон тянулся за сахаром, стараясь его вырвать у меня из рук; я моментально подставлял ему предмет; он его сначала отстранял, но я делал шаг назад и опять подставлял Бэби то сахар, то предмет, говоря с ним все время ласково.

Слон двигался за мною, искал сахар и наталкивался на досадный предмет, который ему мешал овладеть сахаром, наконец, нащупывал его и брал; тогда я другой рукой клал ему сахар за щеку на его скользящий грубый язык. И, когда я уходил, слон двигался за мной, ища приманку и весело хрустя сахаром, и снова тянулся за куском, получая предмет и сахар в награду.