Месть в коричневой бумаге - Макдональд Джон Данн - Страница 45

– Я отдал его Стейнгеру, а тот вернул мне.

– Почему? – изумился Холтон.

– Просто одолжил на время, немного отсрочив официальную передачу.

– Когда будете отдавать, скажите, пусть оставит себе. По-моему, мне не стоит носить оружие. Ни на секунду. Но почему Эл Стейнгер подумал, будто вам может потребоваться револьвер?

– Наверно, муха какая-нибудь укусила.

– То есть не хотите говорить? Ладно. Я вчера утром проверял ваш рассказ о себе. Позвонил Тому Пайку, и тот объяснил, что вы старый друг миссис Трескотт и ее дочерей.

– Если так легко проверили, почему не выяснили все до того, как затевать вместе с Пенни дурацкую второсортную мелодраму?

Он вспыхнул:

– Да, теперь это кажется диким и глупым. Мы ведь как бы уговорили друг друга. Если б вышло – а согласитесь, что чуть не вышло, – может быть, я отыскал бы в бумагах, которые вы при себе носите, недостающий фрагмент. Мы свели все к одной теории, думали, что высокий мужчина был, вероятно, как-то связан с торговлей наркотиками.

– Да будет вам!

– Обождите минуточку! Я кое-что утаил при разговоре у вас в номере. Пенни это поняла и тоже промолчала. Мужчина, которого видели выходившим из кабинета Шермана, нес какой-то портфель, тяжелый, светлый. Согласно отчетности, ничего из зарегистрированных наркотиков не пропало. Но никто не контролировал заказы доктора для собственных экспериментов. Мог ведь он заказать экспериментальную партию, правда?

– Удалось вам узнать что-нибудь?

– Я говорил с Элен Баумер через день после смерти доктора. Она сказала, что из задней комнаты очень многое могло пропасть, и собиралась сравнить оставшееся с инвентарным списком в папке специальных заказов. А через два дня она полностью переменилась. Заявила, что передумала, верит в самоубийство, а из специальных заказов ничего не пропало. Я попросил показать папку, сказала, будто не может найти. Так и не нашла. Черт возьми, до этой дамочки кто-то добрался. Если Шерман покончил с собой, зачем тратить время, стараться заткнуть ей рот? Она, похоже, до смерти перепугана.

– Но если бы я убил доктора Шермана, для чего мне сюда возвращаться? Что мне могло тут понадобиться?

– Ну, теперь-то я понимаю, что вы ни при чем. С какой стати Тому Пайку отдавать вам двадцать тысяч наличными? Бывают дурацкие совпадения – так случилось и с моим здешним партнером, видевшим, что Пайк отдал деньги мужчине, который отвечает вашему описанию. Предположим, Шерман нарушил правила во время тяжелой болезни Морин, когда она была беременна вторым ребенком, дал ей какой-то экспериментальный препарат, предположим, он сделал это без ведома и согласия Тома, а побочный эффект неизвестного средства оказал некое разрушительное действие на мозг… Черт, кажется, ни у кого не было оснований тянуть деньги из Тома Пайка. Но вы виделись с Томом, и, хоть мы у вас ничего не нашли, кроме приличной денежной суммы, ее все-таки можно было считать каким-то подтверждением.

– Будьте добры, еще одно личное мнение. Как вы считаете, доктор Шерман убил свою жену?

– Бен Гаффнер – государственный прокурор – и я рассмотрели дело со всех сторон. Выдвигать против Шермана обвинение по обстоятельствам не имело смысла. Мы могли указать мотив и возможность, но доказать преднамеренное убийство было невозможно. Я считаю – убил. И Бен тоже. Специалисты, с которыми мы беседовали, говорят о почти абсолютной невероятности неожиданного ухудшения состояния до такой степени, чтобы она после введенной дозы инсулина впала в глубокую кому. Но формулировка “почти абсолютная невероятность” в суде не пройдет. Поэтому мы в конце концов прекратили расследование.

– Кто его вел?

– Этот случай относится к юрисдикции округа. Дело вел Дэйв Брун под совместным руководством моего офиса и шерифа. Даже если бы Дэйв сумел как-нибудь подкрепить обвинение и арестовать доктора, оснований для вынесения приговора было бы недостаточно.

– Ну, вернемся к смерти Шермана. Вам никогда не казалось, что у Пенни была некая ниточка, о которой она вам еще не говорила?

Он опешил, потом усмехнулся.

– Понимаю, куда вы клоните. Фактически мне… Постойте, дайте подумать. – Он откинулся в кресле, закрыл глаза руками. – Не знаю, есть ли тут какой-то смысл. Это было, наверно.., неделю назад. В прошлый вторник. Она дежурила с одиннадцати до шести утра у одного послеоперационного пациента… Оказалось, в последний раз. Я пораньше отсюда вырвался, примерно без пятнадцати четыре, и поехал к ней повидаться.

Она только что встала и рассказала, что видела во сне доктора Шермана. Я особого внимания не обратил. А она вдруг умолкла, как бы озадаченная. Спрашиваю, в чем дело, говорит, просто думаю, этот сон кое-что мне напомнил. Не стала объяснять. Сказала, что надо сначала задать кое-кому один вопрос. Может быть, это полная ерунда, а может быть, кое-что значит. Ничего не понятно.

– А про сон что-нибудь помните?

– Не особенно. Глупость одна. Вроде бы он открыл у себя во лбу дверцу, попросил ее заглянуть, сосчитать, сколько раз там мигает оранжевый огонек.

– Не знаете, задала ли она кое-кому тот вопрос?

– Больше она никогда не упоминала об этом.

– Когда вы вели.., неофициальное расследование смерти Шермана, вы что-нибудь рассказывали Дженис, к примеру про папку, которую отказалась показывать Баумер?

– Пожалуй, рассказывал больше обычного. Старался обеспечить прикрытие на время встреч с Пенни. Только Дженис сразу же леденела. Не поддалась на уловку, как я ни старался. Наверно, уже разузнала.

– Кто-то ее известил практически в самом начале.

– Шутите? Вот уж поистине доброжелатель!

– Думаете, она нашла себе другого мужчину?

– Я стараюсь об этом не думать. А вы как считаете?

– Скажем так, рогов она вам не наставила, Холтон.

– Прихожу домой, а там либо эта чертова Мэг с детьми, либо дети у Мэг. От Дженис ни слова. Ни записочки, ничего. Возвращается, спрашиваю, где была, говорит – выходила. Разговаривать не желает. Но я все твержу себе, что, если бы произошло то, чего я боялся, она бы по-другому выглядела. Знаете – волосы, губы, походка. Когда женщина вылезла из постели, видно, что она вылезла из постели. И взгляд у нее другой. Если она кого-то нашла, он нечестно играет. Раз он ей нравится, а на меня она злится, – знаю, что ей известно про Пенни, – стоит ему только взять ее за руку, увести, и дело в шляпе. Наверно, нехорошо говорить такое про свою жену. Только я ее знаю. И она мне уже не жена. Совсем. Никогда больше не будет. Моей – никогда.

– Она верит в убийство Шермана?

– Она обожала его. И уверена, что он не самоубийца. Не потому, что я что-нибудь раскопал или логически доказал. Инстинктивно. Говорит, что не мог он покончить с собой. Для нее этим все сказано.

– Стало быть, ей хотелось, чтобы вы отыскали убийцу?

– Не столько для того, чтоб убийца понес наказание, сколько ради восстановления доброго имени доктора.

– Что вы знаете о неприятностях Тома Пайка в фирме “Киндер, Нойес и Штраус”?

– Что? Ну и шустро вы скачете! Знаю одни только слухи. Он жутко рискует. Но верные ему люди просто клянутся его именем. Пришел в контору, за ним потянулось чертовски много народу. Игра на повышение, брокерские счета, масса сделок, счета с полной скидкой. Он умеет уговаривать. За очень короткое время сделал большие деньги для многих из нашего города. Только был тут один старичок, который вышел на пенсию с портфелем акций, котирующихся по высокому курсу, – “Интернешнл телефон”, “Дженерал моторе”, “Юнион карбайд”… Подписал соглашение, что Том Пайк будет временно распоряжаться его собственностью. Как я понял, Том продал все акции старика и начал крутить наличные на акциях совсем другой категории: “Фэрчайлд камера”, “Тексас инструмент”, “Теледайн”, “Литтон”. Через три месяца общий капитал сократился тысяч до двенадцати. А Том заключил около сорока сделок, причем общая сумма комиссионных дошла до восьми кусков. Старик спустил на Тома собак, утверждая, что по соглашению тот имел право направить на инвестиции с высокой степенью риска всего двадцать процентов его капитала, но проигнорировал это условие, пустил все на вздутые акции и воспользовался его счетом, чтобы заработать комиссионные. Адвокат старика послал жалобу прямо президенту фирмы в Нью-Йорк. Оттуда прислали пару юристов, чтоб вместе со старшим партнером провести расследование. Брокерские конторы очень щепетильны в подобных делах. Как я понял, состоялось общее собрание. Полный аудит всех сделок. Том Пайк объяснял, что старик выражал желание получать максимальные прибыли от сделок с высоким риском. Вроде бы у него есть другие ресурсы, он может рискнуть. Тот отрицал. Казалось, у Тома серьезные проблемы. Но одна женщина-служащая сумела подтвердить заявление Тома. Сказала, будто старик позвонил ей проверить свой счет, покупательную способность, узнал, что прибыль на тот момент составила двадцать пять тысяч, и сообщил ей по телефону, что желает избавиться от старых надоевших доходных акций, позволяет мистеру Пайку распоряжаться его счетом по своему усмотрению. Старик заявил, что она врет.