Увертюра ветра (СИ) - Элер Алиса - Страница 43

   - А что будет, если через Завесу пройдет не тот, кого ждут? - понизив голос, точно говоря о тайне, прошептала она.

   - А этого, моя леди, никто не знает. Но из ушедших никто не вернулся, - подыгрывая девушке, зловеще проговорил Нэльвё, напустив на себя таинственный вид.

   В глазах Камелии загорелся настоящий восторг и непременно желание прикоснуться к страшной, но такой заманчивой тайне. Впрочем, почти сразу ее лазоревый взгляд померк, и она надулась:

   - Опять обманываете?!

   Нэльвё покаянно развел руками.

   Камелия хотела что-то сказать, но передумала и, подхлестнув лошадку, вырвалась вперед. Впрочем, недалеко, чтобы не пропустить ничего интересного.

   - Сейчас мы едем на северо-восток, - нарочито громко начал я, чтобы маячившая в дюжине шагов от нас девушка непременно услышала. - Да, придется делать крюк, зато будем уверены, что не подцепим никого на хвост. Подберемся поближе к Лиирскому хребту и границе Леса, а там, как планировали... ай! Да чтоб тебя!

   Дождавшись, пока я заболтаюсь и позабуду о его каверзном характере, ветер выждал момент - и толкнул меня легким, игривым порывом. Едва ощутимый для меня, он заставил карту затрепетать и щелкнуть меня по носу.

   Я выругался и попытался совладать с разбуянившейся картой. Ничего не добившись, я плюнул на нее и, коротко бросив спутникам:

   - В общем, вы поняли! - кое-как запихал негодяйку в сумку.

   Старый и заброшенный тракт вился впереди, то ныряя, то выпрыгивая из-за покатого бока холма. Зыбкий, дрожащим среди плещущихся волн, он казался дорожкой по гребню волны, которую вот-вот смоет прибой. Местами море уже поглотило его, и там, в этой зеленоточащей ране, плескалось разнотравье. Шепчущий лес обнимал нас взглядом со всех сторон. Куда ни глянь - беспокойное море разбивалось о его скалящиеся острия, бьющие ввысь.

   - А вот и лес, - приложив козырьком ладонь к глазам, негромко сказал Нэльвё, думая, похоже, о том же.

   Я задрал голову, глядя на небо. Среди пуховых гряд облаков, тех самых, в которые так хочется нырнуть в детстве, белели далекие, но уже различимые величественные шпили Лиирских гор.

   - Как красиво, - прошептала уже позабывшая об обиде и поравнявшаяся с нами Камелия. - Неужели мы уже почти?..

   - Даже не надейся, леди! - фыркнул thas-Elv'inor.

   - Как? Но ведь горы - вот они, только руку протяни!

   - Так только кажется. Будь мы у подножия, ты бы их вряд ли увидела, - насмешливо пояснил он. - Llirey aethis величественны. Их когти царапают небеса, и видны за несколько дней пути... в ясный день, конечно же.

   - А вы были у гор? - пытливо спросила она, не сводя глаз с вытканных из облачной дымки и радужных переливов горных вершин. Невесомых, прекрасных и эфемерных настолько, что кажутся нарисованными акварелью.

   Нэльвё расхохотался.

   - "Был"! Представь себе, леди, я там жил!

   Камелия удивленно встрепенулась и, оторвав зачарованный взгляд от Лиирских гор, начала было:

   - Но разве вы не... - но осеклась, вдруг смутившись.

   - Не "что"?

   - Не живете... ну... - она смущенно замолчала, надеясь, что Нэльвё не будет выпытывать до победного. Но его насмешливый, будто не замечающий написанного на ее лице отчаяния взгляд говорил об обратном.

   Камелия зажмурилась и выпалила на одном дыхании:

   - Разве вы не живете в подземельях?

   Я позволил себе усмехнуться, спрятав улыбку в уголках губ. Нэльвё расхохотался.

   - "В подземельях"! Нет, леди, мы живем в Лиирских горах. Eneid ri-Vie - "вытканная из камней". И она действительно выткана, наша столица: выткана из сердца гор, холодного горного эфира и песен северных ветров. Лиирский хребет близ Сумеречного перевала приютил нас, принял, как заблудших детей. Мы высекли город из камня, возвели дворцы на горных лугах, выстроили крепости на скалистых высотах.

   - Сумеречный перевал? - округлила глаза девушка. - Тот самый?..

   Нэльвё усмехнулся, позабавленный выражением ее лица, и отшутился:

   - Только не спрашивай, те самые ли там Сумеречные!

   - А ты их видел? - не отставала девушка, чьей любознательности мог позавидовать даже я.

   - Видел, видел... и прирезал парочку, - нарочито спокойно сказал он, по-прежнему что-то насвистывая. Травинка крутилась туда-сюда, повинуясь движениям губ.

   - Опять обманываешь! - возмутилась она, в этот раз раскусив его почти сразу.

   - Я не вру. Я - шучу. Просто потому, что не могу отвечать серьезно на глупые вопросы, - усмехнулся Нэльвё странно тихим голосом. Он больше не бросал на подначиваемую Камелию короткие озорные взгляды, а смотрел только прямо: туда, где трепетал в белесой дымке призрачный силуэт гор. - Как бы я их увидел, леди? С Сумеречными не разговаривают, с Сумеречными схлестываются в бою, гвардия Хранителя Сумеречных дорог и наша. А я в нее не вхожу - иначе сейчас бы вряд ли был здесь, верно?

   И, помолчав, уже сам себе сказал, с какой-то непонятной горечью:

   - Жаль, что не вхожу.

   Теперь заинтересовался уже я. Он ничего не рассказывал о своем прошлом, о жизни среди thas-Elv'inor, и о том, почему пришлось с ней распрощаться.

   Но Нэльвё замолчал и больше не сказал ни слова. Прерывать стрекочущую, жужжащую и шуршащую тишину разнотравья никто не решился.

***

   - Мы забрали слишком далеко к северу.

   - Брось! - безмятежно отозвался Нэльвё. - Чем дальше от большака, тем лучше.

   - Мы потеряли уже полдня пути.

   - Предлагаешь разворачиваться? Глупо: пока доедем до прошлой развилки, потеряем еще полдня, - пожал плечами он, лениво оглядываясь по сторонам.

   Золото дня вплеталось в лиственные кроны, кружевом врезалось в дорожную пыль, но мы едва ли замечали это, уставшие и поглощенные спором.

   - А будем ждать следующую - потеряем еще день, - настойчиво сказал я, натягивая поводья. Вялая и послушная Стрелочка безропотно остановилась - впрочем, тут же принявшись объедать рядом растущий орешник. - Предлагаю не заниматься ерундой и поворачивать прямо сейчас. Мы же все равно собирались идти по лесу: так чего тянуть?

   Мои слова всколыхнули свежую, еще клейкую листву и ушли в сине-зеленую высь, затерявшись где-то в кронах и пройдя мимо обоих спутников. Камелия все так же вертела головой, как будто не насмотревшись за час на шмыгающих с ветки на ветки белок, заливающихся трелями соек и бушующую кругом весну. Нэльвё молчал, замерев, словно к чему-то прислушиваясь - но остановиться и не подумал.

   Когда их силуэты стали тонуть в малахитово-зеленом дыхании волнующегося моря, я не выдержал и сорвался с места.

   Нэльвё мельком взглянул на меня, когда я с ним поравнялся, и негромко, уже без прежней безмятежности в голосе, проговорил:

   - Лес всего в двух часах езды. Стоит ли?..

   - Мы едем на юго-восток. Заберем чуть южнее - и всех проблем.

   - Может быть, найдем полянку и сделаем привал? - робко спросила Камелия, по такому случаю даже оторвавшись от любования. Взгляд ее стал жалобным и просительным.

   Только после ее слов до меня дошло, что мы действительно не обедали, а с завтрака прошло не меньше шести часов. Я редко чувствую голод - больше слабость и вялость от недостатка сил, и долго не могу понять причину недомогания.

   - Конечно, Камелия. Но не сейчас, - извиняющимся тоном - хотя, строго говоря, где здесь моя вина? Можно было напомнить и раньше - сказал я. - Слишком близок Лес. Отъедем хотя бы на пару верст...

   - Думаю, это излишне, - вмешался Нэльвё. - Того расстояния, что нас разделяет, достаточно. Найдем подходящую поляну - и будет тебе привал, леди.

   Камелия притихла, обрадованная. Нэльвё насвистывал уже другую песню - не медлительно-задумчивую, а беззаботную. Но мне почему-то слышались в ней настороженность и тревога.

   Ветер с неожиданной злостью заколыхал вершины деревьев, тонкостволых и темнокудрых. И меня в ясный весенний день вдруг обдало невыносимым холодом, какой бывает тихой лунной ночью. Распахнешь вдруг дверь, сам не зная, зачем, будто повинуясь чему-то - и замрешь на пороге, не решаясь ни выйти навстречу зовущей тебя ночи, ни вернуться назад, в тепло и уют дома. Потому что в недвижимости воздуха, почти прозрачного, дрожащего искристой серебряной дымкой, видится взгляд. Он жжет, точно расплавленное серебро; жалит льдистым крошевом открытые руки и щеки. Не дает шелохнуться, даже вздохнуть - и вынуждает стоять так, на ветру, подставляя лицо морозу, пробирающему даже накинутый полушубок...