Легкая нажива - Макдональд Джон Данн - Страница 53

— А вы не могли бы копнуть?

— И что же вы хотите знать?

— Все, что касается того, как Бетти уехала отсюда. Отель она покинула в понедельник вечером, а улетела во вторник после обеда. Может, почерпнете какие-нибудь слухи насчет того, где она провела ночь, в общем, таком рода вещи.

Джейн нахмурила брови:

— Я могу попытаться, Хью, и попытаюсь, конечно, но не знаю, у меня нет таланта разведчика. Я топаю там, где нужно красться. И люди закрываются передо мной, как моллюски, когда на них наступишь.

— Джейн, ну поотирайтесь немножко среди людей, хорошо?

Она улыбнулась:

— Не знаю почему, но мне ваше задание начинает нравиться. Может быть, потому, что у нас снова появиться контакт. Если вы придете в себя и у вас снова проснется интерес к управлению отелем, то помяните тогда мое слово, что наша система обеспечения всех этих съездов никуда не годится. Всякий раз количество делегатов отличается от намеченного в пределах плюс-минус пятнадцати процентов. И в том и в другом случае нам это стоит денег. Когда вы решите эту проблему, у меня найдется для вас кое-что еще, босс.

Через час Хью Даррен поставил свой голубой «бьюик» — он купил подержанный — у входа в контору мотеля «Комфорт» Мэйбл Хасс и прошел внутрь. Это была аккуратненькая комнатка с фанерной стойкой-барьером, потертой плетеной мебелью и кондиционером в окне, который завывал, как маломощный грузовичок на длинном подъеме. На стойке лежала дешевая амбарная книга для регистрации постояльцев, а рядом находилась кнопка звонка. Хью позвонил, за барьером открылась дверь и появилась полная женщина с бесцветными волосами, серым невозмутимым лицом, одетая в выцветший домашний халат, и заявила с порога:

— На ночь не пускаю, только на неделю и больше.

— Вы миссис Хасс?

— Все, что мне нужно, я заказываю и получаю почтой.

— Я хотел бы поговорить с вами о Бетти Доусон.

Ее лицо продолжало хранить невозмутимое выражение.

— Ваше имя Хью... как там дальше?.. что-то на «да».

— Даррен.

— Однажды она дала мне ваше описание. Проходите.

Хью прошел, она закрыла дверь и вперевалку пошла по комнате. Комната была предельно простая, ставни были прикрыты, горела одна тусклая лампочка в абажуре с бахромой. По телевизионному экрану носились лошади, там стояла стрельба и слышались крики. Хозяйка выключила звук, а изображение оставила.

— Садитесь куда-нибудь, — сказала она и опустилась в кресло. — Это Бетти написала вам зайти ко мне? Я от нее ни слова не получила.

— Я тоже. Просто она говорила мне о вас. Я надеялся, что, может быть, вы слышали что-нибудь о Бетти, миссис Хасс. Я знаю, она очень любит вас.

— Не очень, раз не пишет. Я много думаю об этой девушке. Я как будто снова вижу себя, все эти дурные потерянные годы.

— Я не совсем понимаю, что...

— Раз в полгода могу я сказать хоть несколько слов... Ты пока посиди и послушай, мистер. Конечно, она других кровей, я-то вышла из ничего, но мне тоже были милы мои родители, особенно это начинаешь понимать после того, как уже успеешь принести им немало горя. Ты не говори мне всяких любезностей, когда я скажу тебе, во что трудно поверить, но много лет назад я была лакомым кусочком, симпатичная из себя. Если б я не выбросила весь этот мусор, то показала бы тебе карточки. Я тоже была помешана на эстраде. Мне было что-то двадцать три, когда я наконец трезво посмотрела на себя. Семь лет на эстраде к тому времени, мистер. В двадцать три я была как потертый чемодан. Как же я натерпелась от мужской жестокости, романтическая дурь выветрилась, не осталось никаких приятных воспоминаний. Но впереди было еще семь лет, потому что я не знала, куда деть себя. Когда мне было тридцать и я уже задумывалась, что буду делать в сорок лет, ко мне пришло благословение Господне и я встретила приятного и доброго человека, который полюбил меня. Ему было все равно, что я делала, и для него не имело значения, что у меня не будет детей. Шестнадцать лет я прожила в земном раю, пока он не умер у меня на руках. Сейчас я живу получше многих, не сравнить с тем, когда начинала. И вот когда я вижу ее, а у нее сейчас самые черные годы, я будто снова вижу себя.

— Бетти мне рассказывала, как это ей помогло, когда вы ее вытащили в тот домик в пустыне и оставили там.

— Я знаю, что ты был там, мистер. Она спросила меня, можно ли, а уж потом позвала тебя. Я поняла по ее голосу, что тебя надо свозить туда. Я своим слабым умишком думала, что ей повезет, как и мне, и она найдет себе друга. Поди разбери, чем вы окажитесь на поверку.

— Что это должно означать?

— Нет, вы посмотрите, какой обидчивый! А какого еще дьявола это может означать? Если бы ты был нормальным парнем, то уж давно женился бы на ней. В этом городе нужно только решить — и через четверть часа вы уже женаты, что днем, что ночью.

— Но никогда... речь не заходила о браке.

— Если она тебя любит, почему ж не жениться?

— Но это не было любовью, я имею в виду — тогда.

Мэйбл покачала головой. Отблеск экрана отразился при этом на ее луноподобном лице. Тон ее был полон презрения.

— Спать ты с ней спал, да?

— Да, но...

— Никаких но, мистер. Ты думаешь, она спала с тобой, потому что ты пользуешься самым лучшим в мире лосьоном после бритья? Или потому что управляешь отелем? Это честнейшая женщина, мистер. Любовь — вот единственная в мире вещь, которая могла привести ее в твою постель по доброй воле. А я скажу, почему ты не женился на ней. Ты считал, что слишком хорош для нее, найдешь себе что-нибудь получше. Знал, что она выполняла приказы Макса Хейнса, и это грязное слово «шлюха» у тебя приклеилось к мозгам, а ты был такой весь из себя чистенький и светленький, что не мог хотя бы на минуту задуматься, какие причины заставляли ее выполнять приказания этого Макса. Да, яблоки с дерева срывать любите, чтобы все было красиво, надежно...

— Замолчите! Что вы такое несете?! Вы городите какую-то ерунду, миссис Хасс. Я не знаю, о чем вы говорите. Что это за... приказы Макса Хейнса?

— Ты что, действительно ничего не знаешь?

— Миссис Хасс, поверьте мне, я действительно... я искренне вам говорю: я не понимаю, не знаю, о чем вы говорите. Она что, правда?..

— Дай подумать, помолчи минуту.

Тяжелый грузовик нарушил тишину, за стеной еле слышно играла музыка. Миссис Хасс шумно вздохнула.

— Прости. Могло быть и так, наверное. Я думаю, Бетти не хотела, чтобы ты знал о ней такие вещи.

— Теперь ее нет, уехала. Вы можете мне сказать что-нибудь в этой связи?

— Скажу, потому что она рассказала бы. Она позвонила мне в тот вечер перед отъездом. Плакала. Она уже упаковалась к тому времени. Рассказала мне, что ее отец так неожиданно умер... и что теперь она свободна и у нее больше нет необходимости сюда возвращаться. Я спросила, едешь ли ты с ней, а она сказала, что порвала с тобой, и еще сильнее заплакала, поэтому я кое-что не разобрала, но это было о том, что любит тебя и что не стоит тебя, что не хочет портить тебе жизнь. Значит, похоже, она ничего тебе не рассказывала, как я понимаю.

— О чем?

— Ничего конкретного я не знаю, но это старый прием. Этот Макс Хейнс, у него что-то на нее было, какое-то доказательство чего-то, что она делала. Думаю, он подстроил ей ловушку наподобие той, какие люди такого типа устраивают женщинам, а заимев против нее средство давления, он заставлял ее делать вещи, которые помогали ему в его бизнесе. Скорее всего, этот сукин сын понял, что Бетти слишком ценна, чтобы ее часто использовать для своих целей. Но когда он имел дело с действительно большим мешком денег, то он подсовывал ее, и так все обтяпал, что ему только стоило приказать... Когда они поймали ее в ловушку, вот тогда-то она и оказалась между жизнью и смертью и я отвезла ее в домик в пустыне. Я понимала, что Бетти и там может наложить на себя руки, но знала, что только там она сможет найти в себе силы жить. Напрямую она мне ничего не говорила, но из того, что сказала в последнем разговоре — что теперь свободна, после смерти отца, — я подумала, что Макс Хейнс мог что-то послать или показать ее отцу. А этого любящая дочь не могла позволить. После того как она оказывала Максу услуги, Бетти приходила сюда. Она никогда не говорила об этом, но я догадывалась. А однажды она пришла сильно избитой каким-то иностранцем, которого ей подсунул Макс.