КУ: Оно необычайно важно, потому что во многом это есть важный водораздел, отделяющий модернистский и постмодернистский подход к знанию. И мы хотим понять

эту беспрецедентную революцию в человеческом понимании.

Нет просто никакой возможности продвинуться вперед в нашем разговоре, если не

обсудить важные различия между модернистским и постмодернистским подходом к

знанию. Во многом он является даже ключом к поиску места Духа в постмодернистском

мире.

В: Хорошо, значит, современность и постмодерн...

КУ: Вы слышали о «новой парадигме» знания?

В: Только то, что каждый, кажется, хочет иметь эту новую парадигму. Или какую-то

новую парадигму...

КУ: Старая парадигма — это парадигма Просвещения, ее также называют

парадигмой современности. У нее есть множество других названий, все с оттенком

Презрения и отвращения: ньютоновская, декартовская, механистическая, зеркало

природы, парадигма отражения.

Но как бы ее ни называли, эта парадигма, как теперь считается, безнадежно устарела

или, по крайней мере, сильно ограничена, и поэтому каждый стремится поддержать

какую-нибудь новую, а значит, постмодернистскую, или пост-Просвещенческую, парадигму.

В: Чтобы понять, как могла бы выглядеть эта постмодернистская парадигма, мы

сначала должны понять фундаментальную парадигму Просвещения.

КУ: Да. Фундаментальная парадигма Просвещения известна как парадигма

представления. Ее основная идея в том, что с одной стороны находитесь вы сами, или

субъект, а с другой — эмпирический или чувственно-воспринимаемый мир, и истинное

знание состоит в том, чтобы делать карты эмпирического мира, единственной и просто

«данной» нам реальности. Если карта точна, если она правильно представляет мир или

соответствует эмпирической реальности, тогда знание является «истиной».

В: Значит, это парадигма представления.

КУ: Да. В роли карты могла бы выступать теория, гипотеза, идея, таблица, понятие

или какое-то представление вообще, своего рода карта объективного мира.

Все главные теоретики Просвещения, независимо от того, были ли они холистами, или атомистами, или кем-нибудь еще, — все они могли подписаться под этой парадигмой

представления, признать существование единственного эмпирического мира, который мог

быть терпеливо нанесен на карту при помощи эмпирических методов.

И, пожалуйста, помните о том, что структура мира, то есть то, состоял ли он из

атомов или являлся целостным, совершенно не имеет значения. То, с чем они все были

совершенно согласны, — это сама парадигма картографии.

В: Но что же неправильного в этой парадигме представления? Ведь мы все равно

продолжаем ею пользоваться.

КУ: Не то, чтобы она была совсем неправильной. Она просто очень узка и очень

ограниченна. Ограниченность парадигмы представления было довольно трудно понять, на

это ушло очень большое количество времени — несколько столетий.

Существует много способов описать ограничения парадигмы представления и ее

основной идеи картографирования мира. Главное ограничение, основная проблема карты: она не учитывает влияние картографа. Тот факт, который все игнорировали, состоял в

том, что картограф мог сам привнести нечто в картину!

В: То есть парадигма представления и картографии не учитывала самого картографа?

КУ: Да. И независимо от того, насколько различаются многочисленные нападки

постмодернизма, все они связаны с критикой парадигмы представления. Все они были

направлены на парадигму отражения, парадигму «зеркала природы», то есть на идею, что

существует только одна-единственная эмпирическая реальность или природа, и знание

заключается исключительно в представлении, отражении или картографии этого

истинного мира.

Все партии «пост-Просвещения» или «постмодерна» соглашались с тем, что идея

«зеркала природы» была абсолютно безнадежна, а в широком масштабе наивна.

Начинаясь с Канта, Гегеля, Шопенгауэра и заканчивая Ницше, Дильтеем, Хайдеггером, Фуко, Деррида — все. У всех видных теоретиков «постмодерна» можно найти серьезные

нападки на парадигму представления, потому что она не в состоянии принимать по

внимание меня самого, субъекта, который делает эти карты.

Это «я» не просто спустилось на парашюте с небес но землю. У него есть свои

собственные характеристики, свои собственные структуры, свое собственное развитие, своя собственная история — и все то влияние и власть, которую оно видит и может

увидеть в этом возможно «единственном» мире, который находится вокруг. Этот

парашютист по самую шею погружен в контексты и состояния, которые в основном

определяют то, что он может видеть!

Так что великим открытием постмодерна было осознание факта, что ни «я», ни мир

не являются раз и навсегда данными, скорее они существуют в изменяющихся состояниях, у которых есть своя история, развитие.

В: Они развиваются.

КУ: Да, они развиваются. Картограф — это не лишенная истории, отдельная монада, которая полностью и стерильно изолирована от мира, который он наносит на карту. На

различных стадиях своей собственной истории, своего роста и развития картограф будет

делать совершенно различные карты.

В этом процессе развития субъект будет представлять себе мир совершенно по-

разному, основываясь не столько на том, что действительно есть «там», в каком-то

наперед заданном мире, а во многом на том, что сам субъект привносит в картину.

В: «Коперниканская революция» Канта: скорее разум формирует мир, чем мир

формирует разум.

КУ: Не во всех, но во многих случаях. А затем важное уточнение сделал Гегель, этот

принцип определяет все постмодернистские теории: разум, субъект, может «быть

помыслен только в его развитии».

Ницше, например, превратил этот принцип в генеалогию, исследование истории

мировоззрения. Так или иначе, все дороги постмодернизма приводят к Ницше.

В: Значит, общий смысл...

КУ: ... в том, что субъект — это не какое-то отдельное, изолированное и полностью

сформированное единство, которое просто прыгает на парашюте с небес на землю, а затем

начинает «наносить на карту» то, что видит вокруг в так называемом «реальном мире», объективной реальности. Скорее субъект находится в контексте своего собственного

развития, своей собственной истории, своей собственной эволюции, и «картины», с

помощью которых он представляет «мир», зависят в большей степени не от этого «мира», а от его «истории».

В: Да, я понимаю. И какое это имеет отношение к нашей дискуссии?

КУ: Одна из наших задач — проследить историю этих мировоззрений. Они — часть

эволюции сферы человеческого сознания, то есть различные формы Духа-в-действии, который раскрывается в формах человеческого разума. На каждой из этих стадий люди

смотрят на Космос совершенно новыми глазами и поэтому создают новые миры, не

существовавшие до этого.

Два пути в мире постмодерна