Военный талант - Макдевит Джек - Страница 40

Услышав имя Сима, толпа принялась во всю мочь скандировать его. Беспомощные глупцы, чья планета владела всего лишь парой дряхлых челноков!

Лейшу узнали, и шум утих. Камандеро, улыбаясь, ткнула пальцем в ее сторону.

– Доктор Таннер понимает «немых» лучше нас, – сказала она с притворной приветливостью. – Год назад она защищала своих друзей публично, заверяя, что этот день никогда не наступит. Возможно, она будет так любезна и скажет, чего нам еще не стоит бояться теперь, когда захвачен Город на Скале?

Толпа пока не видела Лейшу, она еще могла выбраться оттуда, но предпочла остаться. Безрассудный поступок, особенно в такой момент. Даже какой-нибудь энергичный бухгалтер мог бы послать этих идиотов сжечь Капитолий.

Лейша гневно посмотрела на Камандеро, с явным презрением огляделась вокруг, пожала плечами и зашагала к портику. Толпа расступилась перед ней, но кто-то бросил в ее сторону банку из-под пива.

Камандеро подняла руки, успокаивая зрителей и призывая их проявить терпение и великодушие даже по отношению к тем, кто трусит перед лицом войны.

Лейша с королевским презрением шла сквозь толпу. Смотреть на это было приятно, хотя и страшно. Она поднялась по ступенькам на возвышение и остановилась перед Камандеро. Толпа зашумела. Издалека до меня доносились голоса людей да шум летающих над головой лодок.

Камандеро была намного выше Таннер. Они стояли лицом к лицу, молча глядя друг другу в глаза. Потом Камандеро отстегнула свой микрофон, однако продолжала держать его за шнур. Лейше пришлось бы встать на цыпочки, чтобы его достать.

– Я согласна, – дружелюбно произнесла Лейша, – время сейчас опасное.

Мило улыбнувшись, она повернулась к собравшимся. Камандеро уронила микрофон на платформу, спустилась со сцены и, растолкав толпу, вышла на площадь.

Лейша развивала достигнутый успех.

– Война очень близко, и, хотя мы пока не стали ее частью, это, наверное, уже неизбежно.

Раздались редкие выкрики одобрения, однако быстро стихли.

– Сегодня в городе полно подобных митингов, поэтому мы должны на минуту остановиться и подумать...

Недалеко от площади раздался взрыв, в толпе снова зашумели.

– ...подумать о том, что мы имеем дело с народом, очень похожим на нас...

Это вызвало протест. Кто-то крикнул, что они вовсе не похожи на нас, кто-то назвал их дикарями. Лейша спокойно ждала, когда ее снова станут слушать.

– Они умеют думать!

Я огляделся в поисках поддержки, спрашивая себя, что делать, если они стащат ее вниз, в толпу.

– У них есть этическая система, – продолжала Лейша. – У них есть университеты, где студенты собираются на такие же митинги и требуют отомстить нам!

– Сегодня они отомстили!

Опять зазвучали угрозы в адрес ашиуров, университета и Лейши.

– Да! Наверное, отомстили. – По ее лицу промелькнула тень боли. – Мы потеряли несколько кораблей с экипажами, я также слышала, эти «немые» убили несколько человек на планете. Теперь у нас нет другого выбора, как самим пролить кровь.

Толпа потрясла факелами.

– Стерва!

– Правильно, черт побери!

– Многие люди погибли. Как насчет них?

Я уже слышал ответ на этот вопрос: «Мы ничего не должны мертвым. Они не узнают, остались ли мы нейтральными или выступили, прославили ли их имена или забыли о том, что они когда-то жили среди нас». Но Лейша оказалась достаточно осторожной и не сказала ничего подобного.

– Мы еще сможем остановить бойню, если действительно захотим. А если нет, то по крайней мере, сможем сами остаться в стороне. Почему Сопротивление не получает никакой помощи от Окраины? Или от Токсикона? У них же есть боевой флот! Если ашиуры представляют угрозу для всех нас, почему они не выступили?

– Я скажу, почему! – яростно выкрикнул плотный мужчина, работавший над диссертацией по классической литературе. – Они хотят всеобщего участия! Мы находимся в зоне боевых действий, и если мы сами себе не поможем, зачем им рисковать своими людьми?

Толпа громогласно согласилась.

– Возможно, вы правы, – ответила Лейша. – Но правда в том, что Окраина и Токсикон не доверяют друг другу в значительно большей степени, чем инопланетянам.

Я придвинулся ближе. Вряд ли я когда-либо боялся больше, чем сейчас. В толпе я заметил людей из службы безопасности, но если этот сброд набросится на нее, они ничего не смогут сделать.

– Если вы всерьез решили принять участие в войне, – продолжала Лейша, – то следует подсчитать, какими силами мы располагаем. Насколько мне известно, у Каха Луан есть один эсминец. Вот и все. Один эсминец. Есть еще три или четыре фрегата, которые последний раз участвовали в бою более полувека назад. Есть еще несколько челноков, но им придется стрелять камнями, поскольку они не вооружены. У нас нет заводов, способных строить военные корабли, поэтому их придется покупать. Надо будет также провести в парламенте закон об огромном повышении налогов. И отменить бесплатное образование.

Она остановилась, оглянувшись на группу людей, сидящих позади нее. Самым известным среди них был Майрон Маркузи с философского факультета.

– Уверена, – улыбнулась ему Лейша, – что доктор Маркузи одобрит меры, которые понадобятся для сбора денег.

– Правильно, черт возьми! – прокричал кто-то из задних рядов толпы.

Маркузи оказался на высоте положения.

– Нас не волнуют деньги, доктор Таннер, – ответил он, пытаясь придать своему голосу побольше убедительности, но потерпел неудачу. – На карту поставлено гораздо большее, чем несколько стипендий. Мы говорим о нашей жизни, а, возможно, и о выживании человечества! Если не объединиться перед лицом общей опасности...

Его голос сорвался на писк, но ему громко зааплодировали.

Тут кто-то запел старинный боевой гимн Города на Скале «Кондор-ни». Его сразу подхватили, и вскоре песня уже гремела над площадью. А удрученная Лейша стояла, молча глядя на происходящее».

Следующие дни я провел в поисках любой информации о Таннер, связываясь поочередно с университетскими библиотеками и отдаленными архивами. Засыпал я за чтением работ Рэшима Мачесны. Мне удалось разок пообедать с Квиндой, и я получил огромное удовольствие, поскольку мы впервые провели вечер без обсуждения Сопротивления.

Через несколько дней после моего полета на «Кудасае» Чейз сообщила, что кое-что нашла. Она не захотела сказать, что именно, но была очень возбуждена. Известие не показалось мне особо радостным: я уже начал надеяться, что зашел в тупик и могу с чистой совестью отступить.

Через час с ужасно самодовольным видом появилась Чейз.

– Здесь собрание писем Уолдорфа Кэндлза, – сказала она, вручая мне кристалл.

– Привет, Чейз, – сказал Джейкоб. – Обед будет готов через полчаса. Как вам приготовить бифштекс?

– Привет, Джейкоб. С кровью.

– Хорошо. Приятно снова видеть вас. Очень хочется посмотреть на вашу находку.

– Спасибо. Я переговорила с сотрудниками отделов литературы и библиотек на всем континенте. Это нашлось в архиве небольшой школы в Масакане. Составлено местным издательством, но после смерти редактора официально не публиковалось. В собрание включена телеграмма от Лейши Таннер, посланная с Миллениума!

Миллениум – последняя информация в «Записках» Таннер.

Я вставил кристалл в считывающее устройство Джейкоба и сел на кушетку.

Свет померк.

Появилось изображение Таннер в легкой блузке и шортах. Видимо, там, где она находилась, было тепло.

– Уолли, у меня плохие новости.

В глазах Лейши застыла тревога. Ту женщину, которая, не дрогнув, стояла перед толпой на площади Каха Луана, что-то сильно потрясло.

– Мы оказались правы: Мэтт был здесь после гибели «Стращинского». Но деллакондцы пытаются скрыть это. Я беседовала с несколькими его знакомыми, но они или вообще не хотят говорить о нем, или лгут. Он им не очень-то по душе, Уолли, хотя они делают вид, что он им нравится. Я говорила со специалистом по компьютерам, ее зовут Малин или Монлин, не помню. К тому времени я уже поняла, что нельзя напрямую спрашивать о Мэтте, поскольку люди сразу притворяются, будто вообще ничего не знают. Поэтому, разговаривая с Монлин, которая слишком много выпила, я как бы невзначай сказала об общем знакомом, пару раз упомянувшим в разговоре ее имя. Она вроде бы заинтересовалась, но когда я назвала Мэтта, потеряла самообладание и так разозлилась, что разбила свой стакан и порезала руку. Она обозвала его предателем и сукиным сыном, кричала, что убила бы его, если бы могла. Я никогда не видела подобной злобы. Потом, словно кто-то повернул выключатель, она замолчала и не захотела больше ничего говорить.