Песни сирен - Макдермид Вэл - Страница 42

– Совсем как ваши коллеги, – возразил Тони.

– Ну да, верно. И вы приходите домой вечером после того, как смотрели на искалеченные тела и слушали рассказы о разбитых жизнях, а от вас ждут, что вы будете смотреть мыльные оперы и вести себя как обычный человек.

А вы этого не можете, потому что ваша голова все еще забита ужасами прошедшего дня, – закончил Тони. – А с вашей работой у вас есть и дополнительные осложнения – сменные дежурства.

– Вот именно. Значит, у вас те же проблемы?

Спрашивала ли она из праздного любопытства, или это был хитрый способ разузнать о его личной жизни? Тони часто хотелось взять и отключить ту часть своего мозга, которая анализирует каждое высказывание, каждый жест, каждую бессознательную гримасу собеседника, и просто с удовольствием пообедать с человеком, которому хорошо в его обществе. Осознав внезапно, что слишком затянул паузу между вопросом и ответом, Тони сказал:

– Я, вероятно, отключаюсь почище вас.

– И это мешает личной жизни? – не отставала Кэрол.

– Ни одна моя подружка не продержалась слишком долго, – сказал Тони, стараясь говорить небрежно-веселым тоном. – Не знаю, работа в этом виновата или я. В большинстве случаев последнее, что женщины кричали мне, выходя за дверь, звучало следующим образом: «Ты и твои проклятые психи!», так что, наверное, дело во мне. А вы? Как справляетесь с вашими проблемами?

Кэрол донесла до рта вилку с карри, прожевала, проглотила и только тогда ответила:

– Я обнаружила, что мужчины не слишком любят посменную работу, если сами так не работают. Вас никогда нет дома, и чай не накрыт, когда им нужно сломя голову мчаться на жизненно важный теннисный матч. Прибавьте к этому, как трудно заставить их понять, почему ваша голова вечно занята работой. А из кого выбирать? Младший медицинский персонал, другие копы, пожарные, водители «скорой», по моему опыту, немногие хотят вступать в отношения с равными. Наверное, работа отбирает у нас слишком много сил, на прочее почти не остается. Последний мой парень был врачом единственное, чего он хотел вне работы, – сна, трахания и веселой компании.

– А вам хотелось большего?

– Мне хотелось иногда поговорить, может, даже пойти в кино или провести вечер в театре. Но я мирилась, потому что любила его.

– И что же заставило вас порвать?

Кэрол опустила глаза в тарелку.

– Спасибо за комплимент, но я этого не делала. Когда я переехала в Брэдфилд, он решил, что ездить туда-сюда – просто терять время, вместо того чтобы трахаться, и бросил меня ради медсестры. Теперь нас двое – я и кот. Он, кажется, не возражает против ненормированного рабочего дня.

– А-а-а… – протянул Тони. B ee словах он услышал настоящую боль, и впервые все его профессиональные навыки оказались бесполезны.

– А вы? У вас кто-то есть? – спросила Кэрол.

Тони покачал головой, продолжая жевать.

– Неужели такого парня никто не «прикарманил» лет сто назад? – спросила Кэрол. Насмешка в ее голосе скрывала нечто такое, чего Тони предпочел бы не слышать.

– Увы – я показал вам лишь привлекательную сторону моего «я». В полнолуние у меня отрастают когти и я купаюсь в лунном свете. – Тони бросил на Кэрол зазывно-плотоядный взгляд. – Я не то, чем кажусь, женщина! – прорычал он.

– Ой бабушка, какие у тебя большие зубы! – тонким голосом пропела Кэрол.

– Это чтобы побыстрее сожрать карри, – рассмеялся Тони.

Он знал, что они достигли грани, которую ему нельзя переступать: он слишком долго возводил защитные барьеры, чтобы легко поддаться слабости. И потом, сказал он себе, ему не нужны отношения с Кэрол. У него есть Анжелика, а горький опыт научил его, что это максимум, с чем он может управиться.

– Так как же вас угораздило вляпаться в такую «людоедскую» работу? – спросила Кэрол.

– Когда я писал докторскую диссертацию по философии, выяснилось, что я терпеть не могу вставать на задние лапки и разговаривать с аудиторией, что исключало академическую работу. Вот я и занялся практикой, – объяснил Тони и изящно перешел на анекдоты. Он чувствовал себя свободно, как человек, идущий по замерзшему озеру и твердо знающий, что за спиной у него берег.

Оставшуюся часть ужина они провели на «нейтральной» территории, говоря о карьере, и, когда Кэрол попросила у официанта счет. Тони сказал:

– Я плачу, хорошо? Плюнем и на феминизм, и на мужской шовинизм.

Когда они шли к офису Тони, он сказал:

– Вернемся на землю. Расскажите, как прошел день.

Резкая смена темы укрепила Кэрол в мысли что с Тони нужно играть осторожно. Она еще не встречала человека, который бы так резко отказался от легкого флирта. Ее это смутило, тем более что она чувствовала, что нравится ему, и не сомневалась в способности привлекать мужчин. Ладно выслеживая Хенди Энди вместе с ним, она успеет выстроить между ними мостик.

– Сегодня утром у нас произошел прорыв. По крайней мере мы на это надеемся.

Тони резко обернулся.

– Что за прорыв? – спросил он.

– Не волнуйтесь, вас не будут игнорировать, – успокоила Кэрол. – Это было бы несущественной деталью во множестве других расследований, но, поскольку у нас так мало улик, все пришли в волнение. На гвозде, торчащем из ворот «Королевы Червей», нашли кусочек кожи. Эксперты сделали все очень быстро, и оказалось, что он совершенно необычный. Это оленья кожа, и происходит она из России.

– О, господи, – прошептал Тони, отвернулся, прошел чуть вперед. – Не говорите ничего, дайте мне высказать предположение. Вы не могли достать образец у нас, и вам, вероятно, придется посылать запрос в Россию, а это очень трудно. Я прав?

– Откуда вы, черт побери, узнали? – спросила Кэрол, догоняя Тони и хватая его за рукав.

– Я ожидал чего-то подобного, – просто сказал он.

– Что вы имеете в виду?

– Потрясающий отвлекающий маневр, чтобы полиция забегала, как безголовая курица.

– Вы думаете, это отвлекающий маневр? – Кэрол почти кричала. – Почему?

Тони провел руками по лицу и волосам.

– Кэрол, этот малый предельно осторожен. Он почти безумен в своей жажде не оставлять улик, у серийных убийц обычно бывает высокий уровень интеллекта, а Хенди Энди, без сомнения, один из самых умных преступников, которых я встречал или о которых читал. И вдруг, из ниоткуда, словно из воздуха, мы получаем не просто некую улику, а улику столь редкую, что она могла быть оставлена крайне ограниченным числом людей. А вы стоите тут и называете это прорывом? Держу пари, ваши целый день бегали, как ошпаренные, пытаясь выяснить, откуда мог взяться этот непонятный кусок русской кожи. Ведь так? Ладно, не отвечайте, дайте догадаюсь. Держу пари, теперь вся группа отматывает назад жизнь Макконнела, пытаясь найти связь.

Кэрол уставилась на Тони. Когда он вот так все объясняет, вещи кажутся ослепительно очевидными. А ведь никто из полицейских не усомнился в весомости этого кусочка кожи.

– Я прав? – спросил Тони, на этот раз гораздо мягче.

Кэрол скривилась.

– Не вся группа. Только я, Дон Меррик и двое констеблей. Я провела большую часть дня на телефоне, разговаривая с руководителями ассоциаций тяжелой атлетики и бодибилдинга, пытаясь установить, участвовал ли Макконнел когда-нибудь в национальных или региональных соревнованиях которые проводились в России или с участием русских. А Дон с ребятами допросили с пристрастием турагента, пытаясь выяснить, не ездил ли он туда отдыхать.

– Иисусе, – простонал Тони. – И что?

– Пять лет назад он входил в команду тяжелоатлетов Северо-Запада, которая участвовала в соревнованиях в тогдашнем Ленинграде.

Тони глубоко вздохнул.

– Несчастный бедолага, – сказал он. – Я вовсе не хочу выглядеть снисходительным высоколобым ублюдком! Я понимаю, как отчаянно вам хочется поймать убийцу. Просто жаль, что никто не рассказал мне о найденной улике, и дело зашло так далеко.

– Я пыталась дозвониться до вас сегодня утром, – сказала Кэрол. – Вы так и не сказали, где были.

Тони поднял руки.