Мастера детектива. Выпуск 12 - Лайл Гэвин - Страница 31

— Если не найдет кого–нибудь получше.

Она печально улыбнулась.

— Лично я уверена, что месье Маганхард нанимает самых лучших спецов для участия в своих битвах.

Я резко остановился и очень неторопливо, взвешивая каждое слово, произнес:

— Жинетт… нас с Харви наняли, чтобы помочь Маганхарду остаться в живых. Бернара наняли, чтобы его убить. Это разные вещи, и разница чертовски велика.

— Даже когда речь идет о человеке вроде Маганхарда?

Я сердито покачал головой.

— Тебе не нравится Маганхард. Прекрасно — мне и самому он не слишком нравится. Но в данном случае его дело правое. Он не пытается никого убить однако кто–то пытается убить его. И, если бы мы с Харви не оказались рядом, сейчас он уже был бы мертв. Исходя из всех обстоятельств, я и принял такое решение.

— Ты не принимал этого решения.

— Не знаю, — медленно отозвался я. — Может, и принимал. Возможно, посчитав, что мы с Харви сумеем доставить его к месту назначения в целости и сохранности, тогда же я пришел к выводу, что, если мы не поедем, он не доберется туда живым. Став однажды таким, как я, уже невозможно отступить. Это само по себе уже решение.

— Да, — тихо заметила она, не глядя на меня, а уставившись куда–то вдаль. — Да… ты решил, что ты, и только ты, сумеешь победить этого дракона. И следующего тоже. И следующего. Поэтому ты никогда не отступишь и в один прекрасный день наконец встретишь своего последнего дракона.

— Я профессионал, — жестко заметил я. — Когда Ламбер отправился в плавание на своей яхте, он действовал как любитель — ведь в течение пятнадцати лет он занимался выращиванием винограда. Окажись я на той яхте, она либо не отправилась бы в плавание, либо не затонула бы.

— О да, — задумчиво кивнула она. — Да, к тому времени он был любителем. И, наверное, мог отступить в сторону и никуда не отправляться.

Тут она посмотрела на меня, все так же печально улыбнулась и сказала:

— Я убила Ламбера.

— Ты сошла с ума, — резко бросил я.

— Нет. Я могла бы его остановить. Но сочла себя не вправе вмешиваться, решила, что это не мое дело. Кроме того, я считала, что с ним ничего такого никогда не случится — по крайней мере в этот раз. Возможно, в следующий… но, наверное, я думала, что следующего раза никогда не будет. Понимаешь? Я тоже способна мыслить как бравый стрелок. Я могла бы остановить его… но отпустила. Значит, я его убила.

Я постарался придать своему лицу как можно более бессмысленное выражение.

Она медленно произнесла:

— Итак, я ошиблась. Может статься, и не только в этом… Я вышла замуж за Ламбера, потому что верила, что, если буду с ним, война для меня закончится. А с тобой… едва ты перестал быть Канетоном, как тотчас же поступил в Секретную службу. Для тебя война не закончилась.

Я рассеянно кивнул. Может, так оно и было.

— Тогда я не понимала, что сама должна была позаботиться о том, чтобы война закончилась. Я должна была остаться с тобой и помочь тебе закончить твою войну. — Она пристально посмотрела на меня. — А ведь я хотела этого, Луи, хотела.

Лицо мое окаменело. Не каждый день единственная женщина, что–то значившая для вас, говорит вам, что ошиблась, выйдя замуж за другого — и, возможно, также намекает, что еще не все потеряно. Такое случается раз в жизни, да и то — если повезет. И именно в тот самый день, когда вас ангажировали, чтобы доставить в Лихтенштейн богача, увиливающего от уплаты налогов.

Я покачал головой.

— В первый раз ты действительно ошиблась. Насчет меня… Я бы бросил все эти игры с людьми вроде Маганхарда или же…

— Прошу прощения, но ты чертовски хорошо знаешь, что не бросил бы.

Я метнул на нее быстрый взгляд — она казалась очень спокойной, очень уравновешенной, очень уверенной в себе. Может, даже чуточку слишком спокойной.

— Это было пятнадцать лет назад, — заметил я.

— Считаешь, за это время ты так сильно изменился?

Я нахмурился.

— Ладно, допустим, я недостаточно изменился — я по–прежнему Канетон. Но теперь слишком поздно что–либо менять. Я слишком стар, чтобы возвращаться назад и начинать учиться на адвоката, постигая, как проделывать разные законные штучки, вроде вызволения кинозвезд, обвиняемых в вождении автомобиля в нетрезвом состоянии.

— Тебе де придется никуда возвращаться. Работа найдется и здесь: замку нужен управляющий.

Вот так–то.

В саду вокруг нас было тихо — настолько тихо, насколько вообще бывает на юге, когда тишину нарушает лишь монотонное жужжание цикад. Солнце казалось ярким белым пятном, медленно спускающимся к голубым холмам, оставляя после себя едва уловимый знойный аромат лета. И все, что от меня требовалось, — это сказать «да».

Но ведь были и другие холмы: зеленые, подернутые влажной дымкой тумана холмы Швейцарии. И я уже сказал им «да» три дня назад.

— У меня уже есть работа, Жинетт, — сказал я. — Работа, в которой я поднаторел и с которой вполне справляюсь.

— Я не занимаюсь благотворительностью, Луи, и не стремлюсь тебя облагодетельствовать. Здесь тебе пришлось бы работать в поте лица.

— И мне пришлось бы научиться любить «Пинель»?

— Это было бы не многим более незаконно, нежели твоя теперешняя работа.

Я медленно покачал головой.

— И все же у меня уже есть работа.

— Ты бы прекрасно со всем справился, — торопливо продолжала она. — Нам пригодились бы твои связи, твой деловой опыт, знание законов. Теперь мы экспортируем вино повсюду — в Лондон, в…

— Жинетт!

В ее голосе я отчетливо уловил нервическую нотку, которую, если бы речь шла о ком–либо другом, назвал бы страхом.

Она стояла совершенно неподвижно, вскинув голову и крепко зажмурив глаза.

Я сделал шаг и обнял ее; она дрожа прильнула к моей груди и подняла ко мне лицо.

Из замка донесся хлопок пистолетного выстрела.

Глава 18

— Чтобы убить человека, никто не станет стрелять один раз — всегда дважды, — прошептал я Жинетт. — Если убили Харви, в живых остался Маганхард, а если убили Маганхарда, значит, Харви цел. Скажи, что я прав, да побыстрей.

Она припала к земле рядом со мной возле лавров у края лужайки. Старые рефлексы живучи.

— Это твой пьяный приятель Харви расстреливает бутылки в салуне на Диком Западе.

Такая мысль мне тоже пришла в голову, но не слишком согрела. А вдруг он не ограничится бутылками? И вдобавок ко всему при мне не было «маузера».

Я неохотно поднялся и двинулся по гравию к парадному входу. Дверь была широко распахнута, словно врата в пустыню.

Внутри, в холле, стояли трое — неподвижные, будто восковые фигуры. Харви прислонился к стене справа от меня, ствол его револьвера был направлен вниз, на его же собственные ноги, однако от этого не казался менее опасным. Морис прислонился к противоположной стене, не сводя с Харви пристального взгляда, столь же дружелюбного, как у голодного стервятника. Мисс Джармен просто стояла. Телефонная трубка была сорвана с крючка и валялась на полу.

Едва я вошел, как ствол револьвера дернулся в мою сторону.

— Уберите эту чертову штуковину, — сказал я. — Что здесь произошло?

— Да просто мне не нравится, когда мужчины нападают на женщин, вы ведь знаете, — отозвался Харви. Голос его звучал как–то вяло, апатично, чуточку невнятно, словно ему приходилось подбирать каждое слово. Вполне возможно, к тому времени так оно и было.

— Ладно, теперь все позади. Возвращайтесь к своей бутылке. — Я повернулся к Морису. — Pourquoi…

— Я услышал ее крики, — осторожно заметил Харви, — ну, и вышел, а этот тип с ней боролся и…

Тут вмешалась мисс Джармен:

— Я всего лишь хотела позвонить, когда…

— Кому?

Она устремила на меня невинный взгляд широко раскрытых глаз.

— Э–э… подруге. Я подумала…

В пару прыжков я очутился возле телефона и схватил валявшуюся на полу трубку.

— Qui est…[59] — Но на том конце уже отключились, и я отшвырнул трубку в сторону. — В целях безопасности я наложил запрет на пользование этим телефоном, — прорычал я. — Морис всего лишь выполнял мои указания. Назовем это недоразумением. Ну да ладно… Итак, кому же вы звонили?