Мастера детектива. Выпуск 5 - Кристи Агата - Страница 59

— И в самом деле так! — пробормотал д–р Ботвинк. — Даже погода и та, как уверяет Бриггс, совершенно небывалая.

— Я говорю не о погоде, сэр, — буркнул сэр Джулиус.

— Прошу простить. Мое замечание было недопустимо легкомысленным. Позвольте мне сразу же сказать, что я вполне ценю ваше беспокойство на мой счет. Смею вас уверить, что я хорошо вас понимаю: то, чему я, к несчастью, был свидетелем прошлой ночью, никак нельзя считать нормальным для английской семьи, а в особенности, — он слегка поклонился, — в момент, когда страна осчастливлена таким прогрессивным правительством.

— Не понимаю, какое отношение к этому имеет правительство, членом которого я имею честь состоять, — проворчал Джулиус.

— Именно это я и имел в виду. В странах, находящихся в менее благоприятных условиях, дело такого рода могло бы носить политический привкус — даже иметь политические отклики. Но пожалуй, я зря заговорил об этом. Ваше собственное положение, сэр Джулиус, конечно, будет до известной степени затронуто смертью наследника вашего кузена.

Сэр Джулиус несколько покраснел.

— Я предпочитаю не касаться этой темы, — сказал он.

— Разумеется. Хотя, конечно, к несчастью, тема такого рода неизбежно рано или поздно вызовет пересуды. Я только хотел сказать, что с чисто эгоистической точки зрения — если я осмелюсь гипотетически приписать вам эгоизм — вы можете считать не совсем неудачным то, что в числе свидетелей этой трагедии находился неизвестный чужестранец.

К этому времени сэр Джулиус явно начал сожалеть, что он отважился за завтраком вступить в беседу с д–ром Ботвинком, — дай ему только заговорить, и его уже не остановишь. К тому же он говорил как по писаному, а не как живой человек. Положительно в такое время суток это невыносимо. Но не только стиль его речи вызывал негодование; сам предмет ее становился для сэра Джулиуса определенно неприятным.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — пробормотал он сухо, показывая своим тоном, что беседе должен быть положен конец. Но д–р Ботвинк явно не понял намека.

— Не понимаете? — сказал он. — Извините, что я не сумел выразиться достаточно ясно. Вероятно, благодаря вашей британской порядочности вам не пришло сразу в голову то, о чем подумал я. Видите ли, — он поправил очки привычным жестом лектора, отчего комната стала сразу чем–то напоминать аудиторию, — как грубо, но выразительно формулировал сержант Роджерс, этот молодой человек, вероятнее всего, убит. Поскольку это так, лиц, находящихся под подозрением — к удовольствию сержанта, но к нашему огорчению, — крайне мало. Ему приходится выбирать между министром, молодой леди из аристократической семьи, женой блестящего политического деятеля, доверенным слугой дома и иностранным ученым смешанного происхождения и сомнительной национальности. Арест кого–либо из первых трех лиц, поименованных мной, явно вызвал бы первостатейный скандал. Засадить в кутузку — кажется, так надо сказать? — старого дворецкого — значит поколебать веру британцев в одно из самых дорогих их сердцу установлений. До чего же удачно, что в такой ситуации под рукой имеется козел отпущения, до которого в Англии никому нет дела!

— Вы городите чепуху, сэр, — грубо сказал сэр Джулиус, — и притом вредную чепуху! Я вполне учитываю положение, в котором вы оказались, но, как бывший министр внутренних дел, я начисто отвергаю предположение, что на полицию в нашей стране можно оказывать влияние… во всяком случае, такое влияние, как вы предполагаете. Или влияние вообще, — добавил он раздраженно.

С жестом отвращения он отодвинул от себя чашку кофе и встал из–за стола. Д–р Ботвинк остался сидеть. Не обращая внимания на вспышку министра, он задумчиво продолжал:

— Конечно, до ареста может и не дойти. Может быть, сержант Роджерс сочтет себя не вправе обвинить кого–либо из нас пятерых. Тогда все мы останемся в какой–то степени запятнанными до конца наших дней. И в этом случае, признайтесь, сэр Джулиус, в вашем весьма уязвимом положении, в особенности учитывая, что вы унаследуете титул лорда Уорбека, для вас будет выгодно иметь возможность заткнуть рот шептунам, указав им на человека с такой сомнительной репутацией, как я. Ни один англичанин, даже самый горячий ваш политический противник, если ему предложат выбрать из нас двоих возможного преступника, не поколеблется.

Но Джулиусу этого было довольно.

— Я больше не могу выслушивать такой вздор! — сказал он и направился к двери.

Однако ему не повезло. Когда до спасения ему оставалось всего несколько шагов, прямо перед ним отворилась дверь и он оказался лицом к лицу с миссис Карстерс. Вежливость принудила его уступить ей дорогу и пожелать доброго утра, и, не успев выйти на свободу, он оказался пойманным и втиснутым обратно в комнату.

— О, сэр Джулиус, я так рада, что вы еще здесь! — сказала она. — Вижу, вы уже позавтракали, но вы останетесь и окажете мне моральную поддержку, пока я выпью кофе, не правда ли? Ей–богу, в такое утро, как сегодня, я не могу есть… Нет, не беспокойтесь, я сама… О, спасибо, д–р Ботлинг, вы очень любезны… Да, два куска, пожалуйста. А что под этой крышкой? Да, пожалуй, кусочек лососинки, если вам не трудно. В конце концов, как я всегда говорю мужу, нужно поддерживать свои силы. Если б только он был здесь, он бы знал, что делать. Чувствуешь себя такой беззащитной и одинокой… Да, сэр Джулиус, курите, это мне нисколько не мешает… Ах, не уходите, д–р Ботлинг… Что? Ах, извините, я всегда так бестолкова насчет имен. Не уходите, я чувствую, что в такой момент, как теперь, нам всем нужно держаться вместе, вы согласны?

— В том, что вы говорите, много правды, миссис Карстерс, — важно промолвил д–р Ботвинк, передавая ей тост.

— Я провела такую ужасную ночь, — продолжала миссис Карстерс, с аппетитом принимаясь за копченую лососину. — Всю ночь я ворочалась и металась, ломая голову над тем, что заставило этого бедного молодого человека покончить с собой. Может быть, он сделал это из–за женщины, как вы считаете? Но когда вспомнишь о Камилле — она ведь явно по уши влюблена в него…

— Вы думаете, что Роберт совершил самоубийство? — несколько нетерпеливо перебил ее Джулиус.

— А как же иначе, сэр Джулиус? В конце концов, мы все были там. Мы его видели.

— Мы видели, как он умер, мадам, — сказал д–р Ботвинк мрачно.

— А разве это не одно и то же? Я хочу сказать, что всякое другое предположение слишком шокировало бы!

— Предположение, которое шокирует, не обязательно ошибочно, миссис Карстерс.

— Доктор Ботвинк, — сказал Джулиус колко, — предпочитает думать, что Роберт пал жертвой зверского преступления.

— Отнюдь нет, сэр Джулиус! Дело вовсе не в предпочтении. Я не исключаю никаких возможностей, уверяю вас. Я исхожу из того, что видел своими глазами, и так же, без сомнения, поступит и сержант Роджерс.

— Не говорите мне о сержанте Роджерсе! — воскликнула миссис Карстерс. — Он болван, каких мало. В какой беспорядок он привел вчера мою спальню со своим смехотворным обыском, это прямо невообразимо! Но, кроме шуток, д–р Ботвинк, уж не думаете ли вы, что один из нас… — Она не закончила фразу.

— Знаете, во мне так силен дух противоречия, что когда мне говорят, что об этом и подумать нельзя, я только об этом и думаю. С вами этого никогда не бывало?

— Конечно, нет!

— Это очень интересно с психологической точки зрения. Может быть, в умении сдерживать мысли в определенных рамках и заключается весь секрет английской партийной политики? Как вы думаете, сэр Джулиус?

Прежде чем ответить, Джулиус потушил папиросу о блюдце, встал и посмотрел в окно.

— Я думаю, — сказал он наконец, — что миссис Карстерс во многом права.

— Благодарю вас, сэр Джулиус. Я знала, что вы согласитесь со мной. Как утешительно в такой момент знать…

Но Джулиус без церемоний перебил ее.

— Совершенно ясно, — произнес он медленно и громко, — что это было самоубийство. Никакого другого предположения просто–напросто не следует принимать во внимание.