Жара - Макбейн Эд - Страница 39

– Чем могу помочь, Стив? – осторожно спросил он.

– Я расследую подозрительный смертный случай, – сказал Карелла, – и мне нужны кое-какие сведения.

– Убийство? – уточнил Шабрье.

– Предполагаемое самоубийство.

– Угу.

– Но речь идет о двухмиллионном завещании, и я хочу узнать кое-что насчет законов о наследстве, действующих в нашем штате.

– Например?

– Например, если я убью мужика, от которого я должен унаследовать два миллиона баксов, я их все равно получу?

– В законах на этот счет ничего не говорится.

– То есть?

– То есть в данной ситуации все зависит от решения суда. Согласно прецедентам, человек, убивший того, чье наследство он должен был получить, лишается права наследовать его имущество согласно завещанию или по праву наследования в случае, если тот скончался, не оставив завещания. То есть, если вы решите убить человека, потому что знаете, что он должен оставить вам целый сундук денег, и позднее будет доказано, что вы его действительно убили, вам не светит ни цента.

– Хорошо, – сказал Карелла.

– Вам нужны точные сведения? Посмотрите дело «Ригги против Палмера», цитата номер...

– Не надо, – перебил Карелла. – Спасибо большое.

Он повесил трубку. Не успел он отнять руку, как телефон зазвонил снова, заставив Кареллу вздрогнуть.

Он снова поднял трубку.

– Карелла слушает!

– Это Дорфсман, баллистик, – сказали из трубки. – Клинг на месте?

– Только что вышел.

– Ну ладно, тогда запишите и передайте ему, чтобы мне лишний раз не звонить, – сказал Дорфсман. – Я обещал, что сообщу ему результаты до двенадцати.

– А что у него?

– Пуля, которую он сдал сегодня утром.

– Быстро вы обернулись!

– Порядок срочности, – объяснил Дорфсман. – Это покушение на убийство. Ручка есть?

– Давай, – сказал Карелла.

– На этот раз все было проще простого. Скажите ему, что пуля – «ремингтон-магнум», калибр 0,44. Все нудные подробности относительно местности, траектории, диаметра отверстия и так далее я, пожалуй, опущу, но, на мой просвещенный взгляд, пуля была выпущена из пистолета калибра 0,44 «раджер-магнум», именуемого также «черный коршун». Если Клингу понадобятся подробности, можете сообщить ему, что средняя скорость пули – около тысячи семисот футов в минуту и парциальное давление – почти тысяча четыреста фунтов. Этого хватит, чтобы свалить гризли на лету!

– Я ему передам. Слушайте, не могли бы вы соединить меня с офисом Гроссмана?

– Он все еще в суде, – сказал Дорфсман.

– А как насчет Оуэнби?

– Минуточку!

В трубке раздался щелчок. Дожидаясь, пока его соединят, Карелла пытался вспомнить, над каким это покушением на убийство работает Клинг. Насколько ему известно...

– Оуэнби слушает.

– Привет, – сказал Карелла. – Как там с моим делом?

– К концу дня будет на столе у капитана.

– А когда он до него доберется?

– Он в суде. Когда вернется – не знаю. Вроде как сегодня должен с ними развязаться.

– А сегодня он успеет прочесть ваш отчет?

– Если руки дойдут.

– А почему бы вам не прислать мне копию прямо сейчас?

– Это против правил.

– Ну, тогда хоть скажите, что там написано!

– Не могу. Играть в испорченный телефон, знаете ли...

– Ладно, я сам приеду и посмотрю.

– Его еще не распечатали. Я вам говорю, отчет будет к концу дня. Почему бы вам не позвонить ему где-нибудь в четыре – в полпятого?

– Спасибо большое, – сказал Карелла и повесил трубку.

Он нарочно выбрал именно ресторан А-Вонга на Бун-стрит. Тому было три причины: во-первых, Гасси сказала ему, что сегодня будет работать в «Тру-Вью», фотоателье совсем рядом с рестораном; во-вторых, именно здесь она должна была быть вечером в прошлую субботу, и, забрасывая наживку, он хотел, чтобы Огаста невольно вспомнила, что она – женщина, замешанная в дешевую интрижку; и, в-третьих, поблизости было несколько судов, куда он намеревался отправиться, чтобы получить ордер на обыск, едва ему передадут обещанный краткий отчет Дорфсмана по поводу пули.

Они встретились после двенадцати.

Огаста выглядела такой ослепительно прекрасной, что Клинг едва не забыл о своей решимости.

Она пожаловалась, что пришлось все утро проработать под жаркими софитами, а он рассказал, что ему все утро пришлось провести в суде, куда его вызвали свидетелем по делу взломщика, которого он арестовал два месяца назад. Он не сказал только, что, перед тем как ехать в суд, он зашел в лабораторию и оставил для анализа пулю, которую выпустили в него накануне вечером. Наконец он неловко принялся расставлять тщательно продуманную им ловушку.

– Черт бы их всех побрал, – сказал он. – У меня сегодня снова ночное дежурство.

Каждому детективу ночное дежурство выпадало раз в месяц, две ночи подряд: сперва с четырех до часу ночи, потом с часу до девяти утра, а потом два выходных. Огаста это знала. Знала она и то, что он свое отдежурил две недели тому назад.

– С чего это вдруг? – спросила она.

– Паркер заболел, – объяснил Клинг.

Он нарочно выбрал Паркера, потому что это был один из немногих копов, с кем они не дружили домами. Он не рискнул назвать Манера, Брауна или кого-то еще из тех, кого Огаста знала лично: звонок жены или подружки мог испортить весь замысел.

– Он вчера дежурил с четырех до часу, – сказал Клинг, – а сегодня вдруг свалился с простудой. По-моему, он сочиняет, но кто его знает, этого Паркера? Во всяком случае, Пит попросил меня отдежурить за него сегодня.

– Это когда?

– С часу до девяти утра.

Огаста ничего не сказала. Клингу показалось, что на какой-то миг она перестала жевать. Глаз ее он не видел – она смотрела в тарелку.

– Десяток детективов со всего города, – сказал Клинг. – Ну, ты знаешь.

– И где ты будешь? – спросила Огаста.

– В центральном управлении. В том офисе на четвертом этаже, где мы обычно сидим, – это на случай, если тебе вдруг понадобится меня найти, – сказал он и немедленно пожалел об этом. А вдруг она решит позвонить в управление, чтобы проверить? И он поспешно добавил: – Но большую часть времени мы будем дежурить на улицах.

– А я думала, мы сегодня вместе в кино сходим! – протянула Гасси.

– Хорошо бы, но что поделаешь!

– Хотя, послушай, мы все равно можем сходить в кино! Тебе ведь туда только к часу?

– Нет, солнце, до того я буду сидеть в участке, – сказал Клинг. – Надо разобрать бумаги по тому делу о самоубийстве, которое мы сейчас расследуем.

– Отравление секоналом – как же, помню! – кивнула Огаста.

– Оно самое. Единственное утешение – что в том офисе в штабе есть кондиционер.

– Да, полагаю, это плюс, – сказала Огаста. Потом, поколебавшись, спросила: – Может, я тогда одна в кино схожу? Ты не возражаешь?

– С чего бы вдруг?

– Ну, после всего, что эта паскуда Моника тебе наболтала...

– Да я уж все забыл! – махнул рукой Клинг.

– В следующий раз, когда мы встретимся, ей придется заказать себе парик, – сказала Огаста. – Я этой сучке все волосы повыдираю!

– Смотри, не натвори ничего такого, чтобы мне пришлось тебя арестовать! – Клинг заставил себя улыбнуться.

– Я ей этого еще долго не прощу!

– Она была пьяна.

– И все равно...

– Почему бы тебе не выбросить все это из головы? – сказал Клинг и накрыл ее руку своей. – Как я!

– Ты точно обо всем забыл?

– Абсолютно.

– Ну, тогда ладно! – улыбнулась Огаста.

– Во сколько тебе надо вернуться? – спросил Клинг.

Огаста взглянула на часы.

– Ну, еще несколько минут у меня есть, – сказала она. – Ну так что, пообедаем вместе сегодня вечером, или как?

– Я рассчитывал перехватить бутерброд у себя в участке.

Гасси надула губки.

– Великолепно! – сказала она. – Значит, я тебя не увижу до завтра, до девяти утра!

– До полдесятого. Пока я еще доберусь домой из центра...

– Просто замечательно! У меня, между прочим, первый сеанс назначен как раз на половину десятого.