Сэр Евгений. Дилогия - Тюрин Виктор Иванович - Страница 36

'Будь я проклят, если это не предложение! Только что мне предлагают?!'.

‑ Да, господин аббат. Сидеть и ждать у моря погоды ‑ не в моих правилах.

‑ Хм! Интересное выражение! И верное. Это говорит, что у тебя острый ум. Это так же подтверждается твоими действиями по сокрытию следов в переулке и на дороге, а значит, ты искусен не только как воин, но и можешь логически мыслить, что нередко дает преимущество над врагом, а иногда и победу, не обращаясь к воинской силе. Это дарит надежду, что ты… Впрочем… Ты пока иди, Томас, а мне нужно подумать.

На следующий вечер я был готов к доверительной беседе, но она так и не состоялась. Затем прошла неделя, потом другая, и я уже стал думать, что не так понял слова аббата. Вложил в них то, во что хотел верить. Наступил очередной вечер. Я сидел и слушал рассказ аббата об Италии, где как оказалось, аббат был несколько раз и получил там немало впечатлений.

‑ Томас, а ты не хотел бы посетить эту чудесную страну?

‑ Гм! Почему бы нет. Об итальянках я уже слышал…

‑ Наверно от этого пахабника Джеффри?! Представляю! Знаешь, что я тебе скажу, Томас. Женщины ‑ услада нашей жизни, но никак ни ее цель! Сын мой, я не просто так завел разговор о путешествиях. Все это время я пытался понять, что можно вернуть твою память, и в поисках решения перелистал кое‑какие книги, пока не наткнулся в одной из книг древнего автора на некие строки, указывающие на то, как можно помочь твоему состоянию. Там говориться, что провалы в памяти можно восстановить, если человек вернется в те места, где потерял свои воспоминания. Пройдется по тем местам…

‑ Господин аббат, вы действительно полагаете, что если я вернусь во Францию и увижу те места, где мне проломили голову, память восстановиться?

Он, очевидно, уловил сарказм в моих словах, поэтому его ответ прозвучал довольно уклончиво: ‑ Я не говорю, что это панацея от твоей болезни, но почему бы не попробовать? Что не смогли сделать молитвы, то возможно ‑ вылечит время и молодость!

Эти его слова вполне можно было отнести к ереси, но я не стал заострять на этом внимание, так как чувствовал, что именно произойдет завершение разговора, начатого аббатом две недели тому назад. Это так же можно было видеть по напрягшемуся лицу аббата.

‑ В принципе, я все равно собирался путешествовать, господин аббат, так почему мне не съездить во Францию? Может быть, действительно в словах автора имеется смысл и память, хотя бы частично, вернется ко мне.

Я не верил тому, что говорил ни слова, но при этом старался говорить как можно убедительнее.

‑ По крайней мере, хуже тебе не будет, сын мой. В таком случае, Томас, у меня будет к тебе поручение. Мне надо передать письмо одному человеку во Франции. Ты как?

‑ Раз надо, значит надо.

‑ Чтобы этот визит не стал нагрузкой для твоего кармана, я возмещу тебе часть путевых расходов. И еще. Думаю, тебе приятно будет услышать, что наш приор Конрад лестно отзывается о твоем умении владеть мечом и секирой, а он некогда был большим мастером в этом деле, да к тому же скуп на похвалы.

‑ Такая оценка дорогого стоит.

‑ Теперь я хотел бы рассказать тебе…

Выйдя во двор, я некоторое время постоял в темноте, перебирая в голове услышанное от аббата, что уже вошло у меня в привычку за этот месяц.

'Да, это предложение. Но что оно мне сулит? Не лезу ли я туда, куда лезть не надо? Блин! И ведь ни у кого совета не спросишь. А может спросить у аббата напрямую?! Гм!'.

Медленно дошел до странноприемного дома, остановился у двери. Спать после такого разговора не хотелось, а просто лежать в жаркой духоте и слушать шуршание мышей, так и вообще не было никакого желания. Откуда‑то из темноты донесся легкий шелест листвы. Неожиданно в памяти всплыла панорама ночного города. Неон вывесок, габаритные огни машин… От избытка нахлынувших чувств я даже затряс головой.

'К черту! Не мое уже это! Забыть! Выбросить из головы!'.

ГЛАВА 7

ЖОНГЛЕРЫ

Аббат смотрел из окна своего кабинета как из ворот аббатства выезжал Томас Фовершэм со своими людьми. Широко развернутые плечи, лихо заломленный берет со страусиным пером, лицо решительного, сильного человека и… взгляд. Аббата нередко поражало выражение его глаз; в них он нередко ловил, то ли насмешку, то ли чувство превосходства, а может даже… и снисхождение. В подобные моменты ему казалось, что на него изнутри эсквайра смотрит совсем другой человек.

Сам Роберт Метерлинк никогда не чуждался знаний, к тому же сочетание тонкого ума, проницательности и развитой интуиции делали его весьма неординарным человеком, но даже он не смог понять, откуда у этого молодого человека знания, которые, скорее всего, могли принадлежать убеленному сединами старцу, всю жизнь просидевшему за книгами. География, медицина… Чтобы проверить мельком высказанные Томасом мысли, аббату пришлось пару раз усердно порыться в библиотеке. В одном случае он нашел подтверждение, а в другом… ничего не нашел. И это было особенно странным, так как он чувствовал, что высказанная мысль очень похожа на правду. Откуда подобные мысли могут появиться в голове человека, потерявшего память? Загадка. Тут же на память пришла их недавняя беседа о сущности человеческой души и причинах, толкающих людей на те, или иные, поступки. Аббат выразил свою точку зрения, сославшись на авторитеты блаженного Августина и Фомы Аквинского. Их слова звучали непререкаемо для людей этого времени: 'все, зримо свершающееся в этом мире, может быть учиняемо бесами'. И тут он услышал вопрос:

‑ Это как понять: что бы ты ни сделал ‑ все это может быть происками дьявола?

‑ Да. Можно и так сказать.

‑ А зачем пугать людей?

‑ Чем больше люди бояться ‑ тем меньше грешат!

‑ А ведь на это дело можно посмотреть с другой стороны, господин аббат. Вдруг это не происки нечистой силы, а Божье провидение. Ведь кто кроме Господа нашего вправе судить ‑ от него деяние или от Дьявола?

Аббат, было, дернулся с отповедью, что негоже глумиться над изречениями святых людей, чьи заветы веками правили умами людей, но только открыл рот, как до него дошла суть ответа.

'Извратил изречение… И в то же время как ловко подал его в новом виде. Ведь действительно можно и так сказать. Гм! Господи, прости грешные мысли, но ведь мы не ересь измышляем, а ищем истину. А вообще… странный ум у юноши. Словно мы вместе смотрим на одну и ту же вещь, а видит он ее по‑другому. И вот опять этот взгляд…'.

Подобные высказывания отдавали ересью, но аббат хоть и занимал довольно высокое место в церковной иерархии, являлся апологетом новой веры и поэтому смотрел на мир более глубоко, чем позволяли церковные каноны. Наверно поэтому, Томас для него был не порождением дьявола, а человеком ‑ загадкой. Слова Томаса к тому же были подтверждены новым письмом отца Бенедикта, которое привез гонец, посланный две недели тому назад аббатом в замок Фовершэмов. Ранение в голову, потеря человеческого облика, а затем… странное выздоровление. Впрочем, чудовищный шрам в области виска левой части головы молодого человека говорил сам за себя. Аббат перелистал все медицинские труды, которые хранились в библиотеке аббатства, где он пытался отыскать нечто похожее на этот случай, но ничего подобного так и не нашел. К тому же поведение и рассуждения молодого человека говорили о его нормальном уме, но при этом прямо заявляли о стертой памяти. Аббат, изучавший поведение Томаса на протяжении месяца, мог сказать совершенно точно, что этот парень действительно потерял память. К тому же тот не знал самых элементарных вещей и не мог ответить на самые простые вопросы и в тоже время делал такие логические умозаключения, что Метерлинк не мог не поражаться глубине его мысли. Можно было, конечно, предположить, что это искусный шпион, подосланный их врагами, но самая элементарная логика говорила, если бы аббата нашли и определили его как одного из высших иерархов в обществе Хранителей, то вместо того, чтобы засылать человека с такой сложной и запутанной историей, его бы просто похитили. Ведь до сих пор действия их врагов не отличались большой глубиной ума. Они действовали прямо, грубо и напористо, как таран при штурме ворот крепости.