Сэр Евгений. Дилогия - Тюрин Виктор Иванович - Страница 180

"Кто? Нанятые мною бандиты или… сын коменданта? А если…. Есть, конечно, вариант, что бандиты проболтались кому‑то об этом деле! А там пошло по цепочке… и вот вам результат! Логично. Но в чем выгода местным ублюдкам нас сдавать? Если только личные счеты…. Может и так, но уж больно все сложно. Не для местных умов. Хотя отбрасывать этот вариант нельзя. Впрочем… ‑ заскрежетавший засов, разом оборвал мои мысли. Повернув голову в сторону двери, стал ожидать появления своих тюремщиков. Наконец, тяжелая дверь с протяжным скрипом распахнулась и на пороге появилась силуэт солдата с факелом в руке. Отблески пламени играли на лезвие меча, который тот держал в правой руке. Сделав шаг вперед, он поднял факел еще выше и после того как мы встретились с ним взглядами, радостно закричал, обращаясь кому‑то за своей спиной:

‑ Похоже, жив! Вон глаза открыты, господин комендант!

‑ Дай дорогу, дурень!

Солдат тут же поспешно отступил в сторону, пропуская мимо себя человека, до этого стоящего за его спиной. Следом за комендантом шагнул второй солдат, держащий в руке с факел.

‑ Чего встал сзади, олух?! ‑ рявкнул на отступившего в сторону стражника комендант крепости. ‑ Встань тут и свети вместе с Марио!

Как только солдаты встали по обе стороны от меня, комендант вплотную подошел ко мне. С минуту внимательно разглядывал меня, потом заговорил:

‑ Вон ты какой, храбрец. Один против дюжины! Жаль, что меня не было! Эх! Давно я не держал в руках меча! А было время…! Гм! Так что тебя привело в крепость, воин?

‑ Да вот… в гости решил зайти, ‑ мои разбитые губы с трудом выталкивали слова. ‑ Да вот хозяева оказались не рады.

‑ В гости, говоришь? Что ж, погости. Места хватит. И все‑таки ты мне скажи, зачем тебе понадобилась графиня? Да‑да, я знаю, зачем ты пришел. Уже поговорил с одним из твоих приятелей, который перерезал глотку моему заместителю. Ничуть не жалею о нем. Пустой был человечишко. Никчемный. Так зачем тебе графиня?

Некоторое время мы мерялись взглядами, пока комендант не отвел глаза.

‑ Значит, не будешь говорить?

Я снова промолчал.

‑ Хорошо. Тогда последний вопрос: ты дворянин?

‑ Да.

‑ Значит, есть надежда, что умрешь под топором палача, а не на виселице.

‑ Воды дайте.

‑ Будет тебе вода, воин. И на мои вопросы ты все равно ответишь. Потом.

Прошло двое суток. Это нетрудно было определить по двухразовой кормежке в день. Один раз ‑ днем и один раз ‑ вечером. На третьи сутки за мной явились стражники и отвели в подвал. В темном помещении, куда меня притащили солдаты, воняло отвратительной смесью запахов. Пока один стражник охранял меня, другой, ругаясь последними словами и подсвечивая себе факелом, принялся наполнять дровами огромный очаг из рядом стоящей поленицы. Закончив, стал с помощью щепы, разжигать огонь. Он махал руками и дул на разгорающееся пламя до тех пор, пока дымное облако не накрыло его с головой. Вскочив на ноги, он снова принялся ругаться. Его товарищ начал было смеяться над чумазой физиономией приятеля, как в этот самый момент дверь отворилась, и в комнату вошло трое людей. Они по‑хозяйски прошли в комнату, не обращая ни на меня, ни на стражников, ни малейшего внимания, после чего каждый занялся своим делом. Один из них пройдя в дальний угол, бросил в угол охапку дров, так я подумал сначала, судя по раздавшимся звукам, но как потом оказалось, это были факелы. Их требовалось много, так как в каменном подземном мешке, не было иного освещения кроме них и огромного очага. После чего он стал обходить камеру и методично вставлять, а затем поджигать их. Их оказалось двенадцать ‑ по четыре на стену, после чего он подошел к очагу и стал ворошить дрова. Как только колеблющийся огонь факелов осветил пространство камеры, я понял, что нахожусь в камере пыток. В дальней от меня стене были вмурованы ручные и ножные кандалы, явно предназначенные для того, чтобы распять человека, а металлические инструменты, изуверского вида, разложенные на рядом стоящей лавке, у дальней стены, были предназначены для пытки человека. При их виде у меня по телу пробежала волна холодной дрожи.

В двух шагах от очага, где сейчас весело потрескивали дрова, стояло кресло, явно металлическое, судя по тусклым отблескам на его поверхности. Как только стало в достаточной мере светло, палач, до этого стоявший неподвижно у лавки с инструментами, наклонился и стал перебирать их, громко гремя и лязгая. Одновременно с ним, третий человек, стал аккуратно раскладывать на столе предметы, которые вытаскивал из сумки. Это была толстая книга, чернильница, рядом с ней легли несколько гусиных перьев и маленький ножичек с рукояткой из слоновой кости, предназначенный для того, чтобы подтачивать перья. Потом он поставил на стол распятие и две большие и толстые свечи, такие я видел на церковных алтарях, затем зажег их и после этого уселся за стол.

Я прекрасно понимал, что меня ждет, и теперь пытался напрячь всю свою волю, чтобы взять себя в руки. Будь я здоров, то наверно легче бы справился со своими чувствами, но мое состояние было усугублено моим физическим бессилием. Я даже сюда не сам пришел ‑ меня притащили солдаты, поддерживая с двух сторон. Две рубленых раны, правда, неглубоких, сломанные ребра и ключица, пробитая голова ‑ это был основной перечень тех ран, что нанесли мне стражники. Мне только и оставалось, что ругаться. На некоторое время все замерли, слушая меня, а потом снова занялись своими делами, только один из стражников кинул мне равнодушно:

‑ Не дери глотку попусту, успеешь еще ее надсадить!

Прошло еще некоторое время, приготовления закончились, и наступила тишина. Вязкая, тяжелая тишина, давившая на сердце и заставлявшая слабеть колени. Ожидание мучало меня не хуже физичкой боли и как только раздались приближающиеся шаги, я даже почувствовал некоторое облегчение, а спустя минуту, в камеру пыток вошел комендант. В отличие от первого раза, когда он казался вполне довольным жизнью, сейчас он выглядел нервным и раздраженным. С ним явно что‑то случилось. Причем недавно, так как, судя по реакции подчиненных, они в свою очередь были также поражены состоянием коменданта. Тот, словно глубоко задумавшийся человек, несколько раз пересек камеру, даже не думая, что делает, после чего резко остановился и, увидев обращенные на него взгляды, злобно заорал:

‑ Что уставились на меня, идиоты!! Сыновья портовых шлюх, зачатые…!!

Ошеломленные бешеным криком несколько секунд люди стояли, замерев как статуи, чтобы потом сорваться с места и что‑то начать делать, тем самым, демонстрируя свою занятость. Писарь принялся очинивать перья, палач стал греметь своим инструментом, а его подручный лихорадочно стал ворошить уголья. Только стражники, не зная, куда себя девать, старательно глядя в пол, судорожно вытянулись у стены. Комендант умолк так резко, как и начал кричать. Оглянулся по сторонам и снова закричал:

‑ Чего ждем!! За работу, бездельники!!

И снова наступила тишина. Правда, сейчас все смотрели не на коменданта, а на палача. Тот несколько мгновений стоял в нерешительности, а потом неуверенно спросил: