Вдовы - Макбейн Эд - Страница 26

Тип в квартире был пуэрториканцем, что делало его членом второй по величине в городе «семьи» нацменьшинств, и если что-нибудь приключилось бы с ним и его внучкой, если хоть один из полицейских сделал бы неверный шаг или проявил какие-то признаки шовинизма, пришлось бы заплатить просто по адскому счету. Вот почему все, имевшие хоть малейшее касательство к департаменту полиции, даже коллеги из транспортного отдела в их коричневых униформах, ходили буквально на цыпочках вокруг дома и в самом доме, не говоря уже об Эмилио Гарсиа, который боялся сказать лишнее слово, ляпнуть что-нибудь ненароком, что могло бы привести к непоправимому: голова девчушки была бы разнесена на мелкие кусочки...

— Послушайте, — повторял Гарсиа. — Я хочу поговорить с вами один на один.

— Пошел вон, — отвечал старик. — Я ее убью.

Внизу, в холле, Майкл Гудмэн беседовал с невесткой старика, привлекательной дамочкой лет под сорок. На ней были сандалеты, голубая мини-юбка, красная кофточка-гольф. Она бегло говорила по-английски без малейшего акцента. Она родилась уже в этой стране, и ей претило присутствие здесь этого старика. В ее глазах он явно бросал тень на нее как на стопроцентную американку, а потому она тщательно подчеркивала свой новый образ, местный имидж уже другого, нового засола. Ее муж был младшим из сыновей старика. Вообще-то у того было четверо сыновей и три дочки, все граждане Америки. Но именно этот сын, в отличие от других, счел нужным забрать с собой старца, когда наконец решил покинуть родные острова. Его жена настаивала на том, чтобы свекор говорил по-английски, раз уж он живет в ее доме, в Америке. Эйлин подумала, не в том ли причина, что старик отказывался говорить по-испански с Эмилио Гарсиа.

Вместе с другими курсантами она стояла в тесном кольце, окружавшем Гудмэна и невестку старика, возле открытой двери «командного пункта». Там инспектор Брэди имел тяжелый разговор с Ди Сантисом из отдела чрезвычайных происшествий. Никто не хотел, чтобы это происшествие вышло из-под контроля. Они спорили, стоит отзывать Эмилио от двери или нет. Сначала все думали, что испаноязычный парламентер — наилучший кандидат, и вот теперь...

— А как по-вашему, — спросил Гудмэн невестку, — почему он это делает?

— Да потому что из ума выжил.

Ее звали Джерри Вальдез. Она успела рассказать Гудмэну, что имя мужа — Джой, а старика — Армандо. Разумеется, Вальдез. Все — Вальдез, включая маленькую жертву, Памелу Вальдез. И, кстати, когда же наконец они кинутся туда и спасут ее?..

— Сейчас мы делаем все, чтобы по-хорошему уговорить вашего свекра, — заверил Гудмэн.

— Послушайте. Плюньте на уговоры. Почему вам просто не пристрелить его? Пах-пах!

— Но, миссис Вальдез...

— Он же причиняет зло моей дочке!

— Вот мы и стараемся сделать так, — сказал Гудмэн, — чтобы никому не было больно.

В целом он употреблял лексику и жаргон их бесконечных занятий на курсах, которые велись почти с утра до ночи и даже по воскресеньям. Не думайте о сдерживании, забудьте о том, чтобы установить контакт, не обещайте безнаказанности. Берите в руки ком грязи, обрабатывайте его, очищайте, быстро, умело; мы же все время говорим, говорим и говорим с захватчиками, стараемся обеспечить безопасность обеих сторон.

— Нет-нет, — опомнившись, сказал Гудмэн женщине, — мы так говорим не только о нем, мы говорим обо всех.

Он сказал это на тот случай, если женщина все еще не понимает, что никто не бросится внутрь, паля из гранатомета на манер Рэмбо.

Марта Халстед, та самая крутозадая брюнетка с глазами, выражавшими вечное пожелание всем отправиться прямой дорогой в пекло, казалось, имела стопроцентные шансы на сегодняшнюю работу с дверью. Она то и дело смотрела туда, где Гарсиа тщетно заклинал старика по-испански; карие глаза Марты горели от предвкушения, ожидания, просьбы: если вы решите сменить Гарсиа, тогда выберите меня, назначьте меня. Я сделаю дело... Эйлин подумала, что Марта и в самом деле сделает это дело...

Эйлин как-то спросила Энни Роулз, что ей известно о Марте. Энни знала ее еще со времен совместной работы в отделе по борьбе с разбоем. Энни назвала ее «специалисткой», и Эйлин не сразу поняла, что это означало. Оказалось, совсем не то, что она думала. Может быть, специалистка по раскрытию обстоятельств, связанных с разбойными нападениями и ограблениями? Так? Она это имела в виду? Энни сказала:

— Да нет, совсем не то, что ты думаешь, Эйлин... Ну как бы это тебе объяснить? Неужели ты вообще никогда не слышала, что значит у них такой термин? Ну ладно, поделюсь с тобой...

Эйлин вся обратилась в слух. И Энни объяснила, что этим словом называют женщину, которая предпочитает самые рафинированные способы утоления любовного голода... Понимаешь? Ну, понимаешь?.. Да нет, все-то ты знаешь, только разыгрываешь меня... «Боже, — подумала Эйлин, — так вот, значит, какая она специалистка... Смотрите-ка, а с виду такая неприступная, держится на дистанции, а в действительности — горячее сердце и еще более горячие уста... Век живи, век учись... Не стоит судить о книге по обложке...»

С другой стороны, было ясно, что в данном случае именно сегодня редкие способности Марты предоставляли столько же шансов, как если бы сейчас ей выпало счастье играть на флейте в филармоническом оркестре. Впрочем, кто знает, может, она каким-то мистическим образом и наигрывала сладкую мелодию в уши инспектора и доктора... Кому известны все обличья дьявола? Но если даже так, вряд ли кто-нибудь из них рискнул бы сейчас поставить к двери неопытную курсантку, особенно потому, что еще недели не прошло с тех пор, как попрыгунчики из «наркоши» убили черного подростка. Сколько ни изучай теорию, а сейчас важнее всего голая практика, и в этот момент требовался только большой профессиональный опыт работы в этой области, ничего, кроме опыта. Ну кто в здравом уме решится послать на это дело непрофессионала? В такой-то ситуации... Так что, кусай губы в кровь, Марта, исходи злобой. Сегодняшний вечер — для специалистов другого профиля.

Все увидели, что Гарсиа подает какие-то знаки.

Рука его была прижата к боку, чтобы старец не увидел, ничего не заподозрил и не нажал на спусковой крючок. Но Гарсиа, без сомнения, что-то сигнализировал ладонью, экстренно, энергично: давайте сюда еще кого-нибудь, и, пожалуйста, побыстрее. Марта увидела это первая, потому что не отрывала глаз от двери, ожидая вожделенной возможности действовать. Она-то и шепнула Гудмэну, что Гарсиа что-то хочет сказать. Гудмэн отправился к Брэди, и инспектор собственной персоной спустился на лестничную площадку, чтобы посмотреть, в чем там дело. Он решил, что следует сменить Эмилио, и ему предстояло выбрать замену. Знание испанского уже не являлось первостепенным фактором: старик говорил по-английски, и было очевидно, что он и впредь будет говорить только по-английски. Брэди подумал, что в такой неустойчивой ситуации, возможно, он сам наиболее подходящая кандидатура. И тем не менее он спустился вниз, чтобы оценить положение со всех точек зрения.

Джерри Вальдез рассказала Гудмэну и его ученикам, что ее свекор — сексуальный маньяк. Сколько раз она ловила его по ночам, когда он тискал или щекотал девочек. Собственно, с этого сегодня все и началось. Она опять застукала его за этим грязным занятием и пригрозила отправить обратно на проклятую родину, если он не перестанет приставать к ее дочерям. И вот тогда старец достал из шкафа револьвер, оттуда, где его прятал Джой, затем схватил Памелу, самую юную из всех, — ей всего восемь, — и заорал, что убьет всех, если его не оставят в квартире одного с девчонкой.

Гудмэн подумал, что перед ними стоит очень серьезная проблема.

Брэди вернулся наверх вместе с Гарсиа. У двери теперь никого не было. Только масса полицейских, слонявшихся по холлу в ожидании Бог знает чего.

— Майк? — сказал Брэди. — Можно тебя на минутку?

Они втроем вошли в квартиру, где был устроен командный пункт. Брэди прикрыл за собой дверь...

Тут Джерри Вальдез стала объяснять курсантам, что на самом-то деле она не считала свекра сексуальным маньяком. Понимаете, просто старческий маразм. Знаете, что это такое? Ему 84 года, он часто забывается, думает, что он все еще мальчик, гоняющийся за девчонками на пляже, поэтому щиплет их, тискает... Понимаете? Конечно, все это стыд и срам. Но жалко же. И тем не менее она бы не хотела, чтобы он гонялся за ее дочушками. Ведь это растление малолетних. Разве не так?