Топор - Макбейн Эд - Страница 4

– Это дом Джорджа Нелсона Лассера? – спросил Карелла, глядя на женщину и больше всего на свете мечтая в эту минуту очутиться у себя в участке, где торжествуют порядок, спокойствие и здравый смысл.

– Да, это его дом, – подтвердила женщина. – А вы кто такие и что вам угодно?

– Мы из полиции, – ответил Карелла, предъявив свое удостоверение. А потом, помолчав секунду, спросил:

– Позвольте узнать, мэм, с кем я разговариваю?

– Не с кем я разговариваю, а кто со мной разговаривает, поправила его женщина.

– Что?

– Кто со мной разговаривает, – повторила она.

– Мэм, я...

– Вы не знаете правил хорошего тона, а ваш дед и вовсе в них не разбирался, – заявила женщина и засмеялась.

– Кто там? – послышался чей-то голос, и Карелла, повернув голову, увидел высокого мужчину, который из тьмы прихожей ступил в полосу света, падающую из открытой двери. Мужчине, худому, с русыми волосами, в беспорядке свисающими на лоб, было лет сорок с небольшим. Глаза у него были такие же голубые, как у безумной старухи, и Карелла тотчас понял, что перед ним мать и сын. И тут же почему-то подумал о тех матерях с сыновьями, которых ему довелось встретить сегодня: Мики Райана, который нашел в подвале убитого, и миссис Райан, Сэма Уитсона, который топором колол дрова, и миссис Уитсон, а теперь и этого высокого худого мужчину, держащегося с достоинством позади и чуть справа от своей безумной матери и сердито вопрошающего, кто эти люди и зачем они явились к ним в дом.

– Полиция, – ответил Карелла и протянул удостоверение.

– Что вам угодно?

– Кто вы такой, сэр? – спросил Карелла.

– Меня зовут Энтони Лассер. Что вам угодно?

– Мистер Лассер, – сказал Карелла, – Джордж Лассер ваш отец?

– Да.

– Сожалею, что вынужден сообщить это вам, – сказал Карелла, – но ваш отец умер. – Слова его прозвучали сухо и без участия, и он пожалел, что произнес их, ибо они, прозвучав, нелепо повисли в воздухе.

– Что? – не понял Лассер.

– Ваш отец умер, – повторил Карелла. – Он погиб сегодня днем.

– Каким образом? – спросил Лассер. – В автомобильной катастрофе?

– Нет, его убили, – ответил Карелла.

– Погубили ни за грош, – пропела старуха и захихикала.

На лице Лассера отразилось волнение. Он взглянул сначала на старуху, которая, казалось, совсем не уловила значения слов Кареллы, а потом снова на детективов и сказал:

– Может, войдете в дом?

– Спасибо, – поблагодарил Карелла и прошел мимо старухи, которая застыла в дверном проеме, так напряженно вглядываясь во что-то на улице, что Карелла тоже оглянулся. Он увидел, что и Хейз смотрит на другую сторону улицы, где маленький мальчик на трехколесном велосипеде, быстро перебирая ногами, ехал по дорожке к своему дому, выстроенному в том же стиле эпохи Тюдоров, что и дом Лассеров.

– Король умер! – провозгласила старуха. – Да здравствует король!

– Не хотите ли пройти вместе с нами, мэм? – спросил Карелла.

– Он хорошо ездит, этот мальчик, – сказала старуха. – Умеет держаться на сиденье.

– Вы говорите о мальчике на велосипеде? – спросил Хейз.

– Моя мать порой говорит невпопад, – сказал Лассер откуда-то из мрака, окружавшего полосу света, падающего из открытой двери. – Входите, пожалуйста. Мама, ты будешь с нами?

– Обрученные богом не должны разъединяться, – процитировала старуха.

– Миссис Лассер, – позвал ее Карелла, шагнув в сторону, чтобы дать ей пройти. Старуха бросила на Кареллу взгляд, в котором ненависть сочеталась с обещанием любовных утех. Она прошла мимо него в дом, и он последовал за ней, услыхав, как позади захлопнулась дверь и как переговаривались Хейз с Лассером, пока они все вместе шли в глубь дома. Дом этот был домом из «Больших надежд» Диккенса, перенесенный в «Грозовой перевал» Эмилии Бронте. Правда, с потолка и со стен здесь не свисала паутина, но в нем точно так же жили предчувствие чего-то дурного, тьма, которая, казалось, навсегда въелась в деревянные балки и штукатурку, и уверенность в том, что доктор Франкенштейн (творение Мэри Шелли) трудится на чердаке, создавая очередное чудовище. На мгновение Карелле показалось, что он очутился среди действующих лиц из фильма ужасов, а потому он умышленно остановился и подождал, пока Хейз не поравняется с ним. Он сделал это вовсе не потому, что ему стало страшно, хотя дом этот и вправду внушал страх, – не он ли сам сказал юному Мики Райану, что привидений не существует? – а просто, чтобы лишний раз убедить себя, что очутился здесь, в этом мрачном доме, только по необходимости: предстояло расследовать убийство, совершенное далеко отсюда, в пределах 87-го участка, где жизнь была нормальной и обычной, впрочем, равно как и смерть.

– Я зажгу свет, – сказал Лассер и, подойдя к торшеру, стоявшему возле огромной, пышно украшенной тахты, включил его, да так и остался неуклюже стоять рядом с тахтой и собственной матерью.

Миссис Лассер, обхватив руками свою талию, застыла с улыбкой на губах, словно красавица на ежегодном балу одного из южных штатов в ожидании, когда ее пригласят на котильон.

– Прошу садиться, – сказал Лассер, и Карелла, оглянувшись и не найдя стула, сел на тахту, а Хейз поместился на стуле с прямой спинкой, который притащил от складного стола у стены.

Миссис Лассер, улыбаясь и все еще не потеряв надежды быть приглашенной на танец, прислонилась к стене, а сам Лассер устроился на тахте рядом с Кареллой.

– Вы можете рассказать нам, что произошло? – спросил Лассер.

– Его зарубили топором, – ответил Карелла.

– Топором?

– Да.

– Где?

– В подвале дома, в котором он работал.

– Почему? – спросил Лассер.

– Потому, что кончается на "у", – вмешалась миссис Лассер.

– Мама, помолчи, пожалуйста, – сказал Лассер. Произнося эти слова, он не повернулся к ней. И не поднял на нее глаз. По-видимому, он произносил эти слова уже тысячи раз, машинально, не глядя на нее, не обращаясь к ней, не интересуясь даже, слышит она их или нет. Не сводя взгляда с Кареллы, он спросил: – У вас есть какое-нибудь представление о том, кто мог это совершить?

– Нет, – ответил Карелла. – Пока, во всяком случае.

– Понятно.

– Если вы не возражаете, мистер Лассер, нам хотелось бы, чтобы вы проехали вместе с нами в морг и опознали вашего отца. Затем нам хотелось бы узнать от вас, не было ли у вашего отца... – Я не могу оставить мать одну, – сказал Лассер.

– Мы могли бы сделать так, чтобы с ней остался патрульный.

– Боюсь, это не совсем удобно.

– Я не понимаю, сэр.

– Мы, либо отец, либо я, все время находились в доме при ней, – объяснил Лассер. – А поскольку отец умер, то эта обязанность целиком ложится на меня.

– Тем не менее я не понимаю вас, сэр, – сказал Карелла. – Ведь когда ваш отец был жив, он уезжал на работу в город, так?

– Совершенно верно, – подтвердил Лассер.

– А вы не работаете, мистер Лассер?

– Я работаю дома, – ответил Лассер.

– И что же вы делаете?

– Я иллюстрирую детские книжки.

– Понятно. Значит, вы имели возможность оставаться дома, когда ваш отец уезжал, верно?

– Совершенно верно.

– А когда он был здесь, уехать могли вы, так?

– Да, в общем, именно так.

– Я вот что имею в виду: если вам нужно было отвезти книгу, или присутствовать на совещании в редакции, или, наконец, с кем-то встретиться – это вы подразумеваете под словом «в общем»?

– Да, пожалуй, именно это.

– Может, хотите что-либо добавить, мистер Лассер?

– Нет.

– Или исправить?

– Нет. В общем, все правильно.

– Ваше «в общем» означает, что я не совсем верно вас понимаю, – сказал Карелла. – Может, вы разъясните мне, мистер Лассер...

– Видите ли...

– Да?

– Я редко выхожу из дома, – сказал Лассер.

– Что вы имеете в виду?

– Книги я отсылаю по почте. На редакционные совещания не хожу, обговариваю все вопросы по телефону. Я иллюстрирую книги, как я вам уже сказал, и когда первоначальные наброски представлены и одобрены, больше разговаривать не о чем.