Редкая птица - Катериничев Петр Владимирович - Страница 17

– Ты хотел сказать? – обращается к нему Ларсен.

– В желудке у Ральфа был портвейн, на бутылке в машине – его «пальчики». – Молодец кивает на меня.

– Я захватил бы бутылку. На пистолете «пальчики» были?

– На пистолете – нет. А откуда ты знаешь про пистолет?

– Длинная история.

– А мы никуда не спешим, – говорит Ларсен. – Рассказывай.

– Он расска-а-ажет…

– Бест… – роняет Володя-Ларсен, и молодец заткнулся.

А я, прихлебывая чифирек, излагаю свою версию событий. Начиная со встречи на пляже и поездки в «росинанте». Естественно, о милых попутчицах умалчиваю, полагая, что это мое личное, глубоко интимное дело. Похоже, особого доверия я пока не вызвал, несмотря на большое личное обаяние. Когда начинаю рассказывать о подслушанном милицейском радио, молодец снова хмыкает;.

– Так-таки сразу и словил?

– Не сразу. Сначала прослушал «Любэ», про поимку банды и главаря.

– Ты знаешь, на каких частотах работает ментовская рация, а на каких – приемник?

– Без понятия.

О том, что ручку настройки крутила Леночка, я молчу. Надеюсь, она все еще мирно спит в «уазике».

– Так машина тоже не моя. Может, Ральфова, может, чья еще, и что за усовершенствования могли всобачить в приемник – вопрос не ко мне.

– Ральф, он технику любил. Лелеял, – подает голос третья персона за столом, этакий худенький благообразный старичок – «Божий одуванчик», чистенький, в черном поношенном костюмчике. Если бы свет был поярче, его полированная лысина в венчике седых волос наверняка пускала бы зайчиков.

Так что – Три Карты в сборе. Как там у Александра Сергеевича? Дама, семерка. Туз. Ну «туз», судя по всему, Ларсен. Старичок – тот непонятная карта, может, и «джокер», а может, и король шахматный. Или тоже туз, но в рукаве.

Молодец-Бест? Боевичок из новых интеллектуалов. В городе я его встречал, он из «ральфовых птенцов». Если и «семерка», то козырная. А скорее – «валет».

Кого не хватает? Дамы. Ну, дамы мне всегда не хватает. Я не космополит, но французы опять правы: шерше ля фам. Эх, надо было все-таки посудачить нам с Леночкой о своем, о женском. Германн, и тот к ломберному столу не лез, пока с графиней не переболтал. Ну да у него – характер нордический, а у меня здешний, раздолбайскии.

Ладно, чего теперь. Проехали.

– Принято, – кивает Володя. – Дальше. Рассказываю о патруле спецназа, о том, как легкомысленно бросил «росинанта» и пошел в кустики «квасить», о скверном мужичонке и о Ральфе с дыркой во лбу. Вроде все.

– Складно врешь, – ехидно замечает «одуванчик», и вся симпатия к нему улетучивается. Зануда, старый пер-дун, старичок-разбойник… Сидел бы тихо, ноги парил и чай с пряниками прихлебывал. А то тоже, козырь, – по малинам сшиваться…

Хотя – пенсии по нашим временам на пряники не хватит. Ну и девчонку за попку подержать, поди, тоже хочется. Старичок-то, похоже, шустрый.

– Пистолетики откуда? И «ксива» майорская? – любопытствует дедок. – На улице нашел и нес в органы сдавать?

– Наган – мой. По случаю. «Пээмы», «узи», «ксивы» – отобрал. При задержании.

– Это ж кто кого задерживал? В гэбэ ребятушки-горлохваты, у них не забалуешься.

Это точно. Не до баловства было.

– Поспешили они чуток. Ошиблись.

– Ага, понятненько. И на старуху бывает проруха. – Старичок засмеялся мелко. – Этак и мы можем поспешить, ошибиться, тут ты нас, сирых, и заарканишь.

Только вот спешить нам некуда. А тебе – и подавно.

Очень хочется ему нагрубить. Но пионерское детство не позволяет.

– Так бывает, – роняет Володя-Ларсен. – Легавые, они легавые и есть. Их как собак: одних на ищеек готовят, других – на волкодавов, третьих – людей душить.

На кого попадешь.

Это он честно. Без балды.

– У нас ты не дури, пожалуй. У нас Хасан – большого таланта мужчина. В своем роде. Молодец-Бест хмыкает:

– Да этого «супера» любой из моих пришьет.

– Врешь. Не любой. А потому я и думаю, Олежек, что ты за зверь?

– Я не зверь. Я – птица.

– Птица? – Ага.

– Какая?

– ~ Редкая. Потому что – вольная.

– Воля… Слаще ее нет. Что ты о доле знаешь – у Хозяина не был.

– Не был. Каждому – свое.

– Только Богу – Богово.

Володя плескает себе в стакан коньячку, глотает махом. Хасан несет ему новую кружку чифиря. Передвигается он бесшумно, как кошка, и, наверное, как и кошка – чувствует обстановку. Смотрит он перед собой или в пол, а потому засекает малейшее движение, вступающее в диссонанс с общей обстановкой. Ларсен прав – большого таланта мужчина. На тоненьком пояске под легкой курточкой – набор ножей в замшевых ножнах, закусочку порезать или человечка за Лету переправить – это уж по обстоятельствам. Судя по всему, Хасан – Ларсенова «номенклатура».

– А к нам чего залез? – не унимается старикашка. – Сидел бы тихо, не светился, может, и сошло бочком, раз ты такой невиноватый. За смертушкой-то гоняться негоже, когда надо – сама тебя найдет.

Ну вредный дед! Самого-то, поди, хлопцы Люциферо-вы давно заждались, о душе бы подумать, – нет, неймется ему!

– Под лежачий камень коньяк не течет.

– Коньячок любишь?

– Компанию.

– С девочками?

– Притухни, дед, – резко обрывает его Ларсен. – Имеешь что сказать, скажи, а попусту не баклань.

Старикашка покраснел от досады, но заткнулся.

– Раз ты уж сюда дошел, Олежек, давай разбираться. Если не ты Ральфа замочил, то кто?

– Может, и вы.

– Я?

– Почему нет? Или красавчик Бест. Или – дедок. Бест невозмутимо принялся за очередное яблоко. Дедок заерзал:

– За такое, фраерок, на зоне…

– Увянь, я сказал! – бросил Ларсен. – Зачем?

– Наследство у Ральфа немалое. Ни тебя, ни дедунчика я в городке раньше не встречал.

– А это не важно. Ральф был мой человек. И При-морск – мой городок.

– Вотчина?

– Вроде того. И власть здесь моя.

– Полная?

– Полная – у Господа. У меня – достаточная. То, что Ларсен – персона высокого ранга, понятно.

Судя по всему – вор в законе. А может, чего повыше, в этих титулах и должностях я профан.

– Если бы Ральф мешал, я бы его устранил – безо всех этих выкрутасов. Так что – в «молоко» попал.

– Прокрутим такой вариант, – предлагаю я. – Должность у Ральфа доходная, работка – не сильно пыльная. И вот объявляется в городке группка, находит некий сверхприбыльный бизнес, организационно самостоятельна…

– Плохо ты знаешь нашу сферу. Если мы в городе работаем, любые новички на виду, торчат, как карандаш в заднице.

– А я и не говорю, что их не заметили. Но Ральф был мужчина занятой, мог поручить разобраться ближнему помощнику какому, вот хоть бы Бесту. Помощник потолковал, смекнул свою выгоду. Доложил Ральфу: дескать, «таможня дает добро», ребята готовы сотрудничать, выплачивать немалый процент и все такое. А на самом деле процент идет мизерный, ребята расширяются и претендуют на главенство в городке. И помощник Ральфов им – не чужой человечек уже.

– Не связывается. Если это помощник, вот хоть бы Бест, – Ларсен хмыкает, – то он знает, что за Ральфом мы стоим. При таком раскладе для него на чужих начать работать – все одно что под «вышку» подписаться. Только без судебных проволочек.

– Связывается. Помощник убирает Ральфа, начинается крутая разборка с чужаками, которую они якобы и затеяли, и тут наш двойничок имеет полную возможность проявить себя: с непритворным рвением отстоять ваши интересы, перестрелять верхушку чужаков и заслуженно занять место Ральфа. А ваши потери компенсируются прибылями от дела, какое чужаки уже поставили на ноги. Красиво?

– Твоя роль?

– Детонатор. Меня подставляют, я начинаю активничать и расшевеливаю обе стороны. Потом меня убирают, а с «жмурика» – какой спрос? И еще: у меня вопрос.

– Ну?

– На кого работает Кузьмин?

– От многия знания многая печали, – вздыхает дедок.

– Кузьмич – правильный мент, – не обращая на дедка внимания, отвечает Ларсен. – Нас он устраивает.