Смерть по ходу пьесы - Макбейн Эд - Страница 55

— Я не уполномочен давать какую-либо информацию о моих жильцах, — сухо проронил управляющий. Он не представился и даже не поздоровался. Он просто возник откуда-то из глубин дома, когда швейцар нажал кнопку домофона и набрал некий загадочный номер.

— Как ваше имя, сэр? — спросил Паркер.

За годы работы он обнаружил, что слово «сэр» зачастую пугает людей до дрожи в коленках.

— Говард Ранк, — ответил управляющий.

— Мистер Ранк, — сказал Паркер, — я не знаю, что вы уполномочены делать, а что нет, и кто вообще определяет круг ваших полномочий. Мы задали простейший вопрос. Мы могли бы узнать ответ на него, просто просмотрев почтовые ящики, которые висят здесь в холле, и на это нам не нужно никаких иных полномочий сверх тех, которые предоставляют наши жетоны. Мы проявили вежливость, задав этот вопрос вам, вместо того чтобы идти и осматривать ящики. Почему бы и вам в свою очередь не проявить вежливость, и не ответить на этот простейший вопрос, а не рассуждать о ваших полномочиях?

— Да, она проживает в этом доме, — выдавил Ранк.

— Очень хорошо. А можете ли вы ответить, в какой квартире она живет, или нам все-таки придется идти смотреть на почтовые ящики?

— Она живет в квартире 4-С.

— Благодарю, — сказал Паркер. — Не могли бы вы теперь сообщить нам, живет ли мисс Пакер одна или вместе с кем-то?

— Нет, не могу, — сказал Ранк.

— Почему не можете? — резко спросил Браун, сверкнув глазами.

— Это противоречит политике нашей компании, — ответил Ранк.

Аптека на углу Истона и Хедли располагалась на этом месте вот уже добрых пятьдесят лет, — это было золотыми буквами написано над входом. Когда Карелла вошел внутрь, ему показалось, что он попал в какую-то лондонскую аптеку, хотя на самом деле он никогда не бывал в Лондоне и не знал, как выглядят тамошние аптеки. Но было в этой аптеке нечто, напоминающее о Диккенсе — наверное, колокольчик, звякающий каждый раз, когда открывалась дверь. Такая дверь сама по себе была редкостью — теперь в городских магазинах преобладали раздвижные двери, оснащенные реле, сами открывающиеся перед покупателем. Тяжеловесные шкафы с застекленными дверцами, толстые деревянные полки, разнообразные банки и склянки с редкими маслами, мазями и притираниями, доставленными из отдаленнейших уголков земного шара. И сама аптека, и старичок аптекарь за прилавком были какими-то дряхлыми и замшелыми. Это была одна из тех аптек, куда приятно войти в дождливый день.

— Чем могу служить, джентльмены? — спросил аптекарь.

Точно так же, как на персонажах Диккенса, к которым старичок наверняка принадлежал, на нем была лиловая рубашка с длинными рукавами, фиолетовый галстук-бант и клетчатый жилет, из кармана которого свисала цепочка от часов. Из-под очков в узкой оправе поблескивали темные глаза. Кожа аптекаря по виду больше всего напоминала старый пергамент.

— Мы из полиции, — сразу же сказал Карелла, хотя по виду старичка непохоже было, что он особо боится грабителей.

— Здравствуйте, — сказал аптекарь. — Меня зовут Грэхем Квестед.

«Ну как есть Диккенс», — подумал Карелла.

— Мы пытаемся проследить один рецепт, — сказал Клинг.

— Ага, — проронил мистер Квестед.

Он сообщил, что за многие годы полиция не раз обращалась к нему с подобными вопросами, особенно в тех случаях, когда при вскрытии обнаруживалась передозировка того или иного лекарства. Еще он сообщил, что за то время, пока он держит эту аптеку — а в августе это будет уже пятьдесят один год, — его грабили шестьдесят два раза.

— И все шестьдесят два ограбления произошли за последние двадцать лет, — вздохнул старичок. — Вам не кажется, что это довольно красноречиво свидетельствует о переменах, происходящих в этом городе?

Карелла был с ним вполне согласен.

— Мы ищем рецепт, — сказал он, — выписанный на имя Андреа Пакер.

— Это имя не кажется мне знакомым, — сказал мистер Квестед. — Конечно, это еще ни о чем не говорит. Она могла не принадлежать к числу моих постоянных клиентов, а просто случайно оказаться рядом и зайти сюда. Вы не знаете, когда это могло быть?

— К сожалению, нет.

— А на что был рецепт?

— На далман.

— Очень популярное снотворное. Иначе его называют флуразепамом. Это лекарство из группы бензодиазепинов. Каждый год выписывается пятнадцать-шестнадцать миллионов рецептов на него. Вы не знаете фамилию врача, который выписал рецепт?

— Нет.

— Андреа Пакер — вы сказали?

— Да, Пакер.

— У вас есть ее адрес?

— Южная Хедли-авеню, 714.

— Прямо тут за углом. Это что, самоубийство?

— Нет, сэр, — сказал Карелла.

— Потому что безодиазепин редко используют для самоубийства, — сказал мистер Квестед. — Нужно принять двадцать нормальных доз, чтобы покончить с собой подобным способом. У далмана самый долгий период полураспада из всех бензо...

— Период полураспада?

— Так называют время, за которое организм человека усваивает половину принятого лекарства. Например, если вы приняли десятимиллиграммовую капсулу какого-нибудь лекарства, а его срок полураспада — два часа, то через час у вас в крови будет содержаться пять миллиграммов этого лекарства.

— А какой период полураспада у далмана?

— Сорок семь за сто часов, — ответил мистер Квестед.

Клинг присвистнул.

— Вот видите. Человек может принять далман на ночь, а на следующий день большая часть лекарства все еще будет оставаться у него в крови. Ну что ж, давайте посмотрим файлы.

И аптекарь пригласил их в подсобку, забитую ступками и пестиками. В подсобке обнаружился предмет обстановки, совершенно нехарактерный для персонажа «Больших надежд» или «Оливера Твиста», а именно компьютер. Старичок попытался запустить поиск сперва по имени Андреа Пакер, потом по ее адресу, потом по названию «далман», потом по названию «флуразепам» и под конец по всей группе бензодиазепинов, но так ничего и не обнаружил.

— Увы, джентльмены, — с искренним сожалением произнес он. — Очень жаль.

В квартире 4-Д дверь им открыл чернокожий юноша, одетый в синие джинсы и серую футболку с темно-бордовой эмблемой университета Рамсея. Он подозрительно посмотрел на них сквозь очки в роговой оправе. Прежде чем отпереть дверь, он потребовал, чтобы детективы показали в «глазок» свои значки. Теперь он внимательно и неспешно изучал их жетоны и удостоверения. В конце концов, удовлетворившись увиденным, парень поинтересовался:

— Проблемы?

— Никаких проблем, — сказал Браун.

— Как тебя зовут, сынок? — спросил Паркер.

За время работы он также обнаружил, что обращение «сынок» тоже здорово пугает твоего собеседника, особенно если ему лет девятнадцать и у него черная кожа — как у этого паренька.

— Дэрил Хинкс, — ответил парень.

— Ты знаешь даму, которая живет напротив, в квартире 4-С?

— Только в лицо.

— Ее зовут Андреа Пакер? — спросил Браун.

— Я не знаю, как там ее зовут. Красивая блондинка лет двадцати. А что она сделала?

— Ничего. Ты когда-нибудь видел, чтобы она входила в квартиру или выходила оттуда?

— А то.

— Квартира 4-С, правильно?

— Да. Напротив.

— А чтобы туда заходил мужчина?

— Что она, проститутка?

— Почему ты так думаешь?

— Ну вы же спрашиваете, не приходили ли к ней мужчины...

— Нет-нет, мы имеем в виду конкретного мужчину.

— А он что сделал?

— Он-то? Выбросился из окна, — сказал Паркер.

— Ого.

— Вот именно.

— Ясно.

— Ну так как, не видел ли ты парня примерно шести футов ростом, рослого, белого, двадцати шести лет, с каштановыми волосами, карими.

— Да.

— Который любил одеваться в рабочий комбинезон, ботинки с высокими голенищами...

— Видел, видел. Точнее, разговаривал с ним в лифте.

— Ты видел, чтобы он входил в квартиру 4-С или выходил оттуда?

— Да.

— Когда?

— Ну, я по утрам довольно рано ухожу на занятия...