Ружье - Макбейн Эд - Страница 21

– В пятницу вечером.

– Где вы видели его?

– Я заехала за ним в «Уютный уголок». Это ночной клуб. Он там работает. Вышибалой.

– Когда вы за ним заехали?

– В два. Перед закрытием.

– Куда вы поехали потом?

– К нему.

– Сколько там пробыли?

– У него?

– Да.

– Около часа.

– Чем занимались?

– Сами знаете, – снова сказала Мэнди, опуская глаза.

– А потом? – спросил Клинг.

– Отвезла его в одно место.

– Куда?

– На Саут-Энджелс-стрит.

– Зачем.

– Ему туда было надо.

– Он не объяснил зачем?

– Объяснил. Сказал, что хочет поиграть в покер.

– И вы его туда отвезли?

– Да.

– Значит, сначала вы поехали к нему на квартиру, где пробыли около часа, а потом отвезли его играть в покер?

– Да.

– Во сколько это было?

– Точно не скажу. Примерно между тремя и четырьмя утра.

– Вы его с тех пор больше не видели?

– Нет, он вышел из машины, и все.

– И после этого вы не встречались?

– Нет.

– И не разговаривали по телефону?

– Нет.

– Он вам не звонил?

– Нет, не звонил.

– И вы ему не звонили?

– У него нет телефона. – Мэнди помолчала и добавила: – Вообще-то, я звонила ему в клуб, но там сказали, что он не появлялся всю неделю. Вот я и решила заглянуть к нему, узнать, не стряслось ли чего.

– Он при вас не упоминал людей по фамилии Лейден?

– Лейтон? Нет.

– Лейден! Лейден!

– Нет, ни разу.

– Когда вы вместе выходили из его квартиры, он что-нибудь с собой взял?

– Что именно?

– Это мы вас спрашиваем.

– А что вас интересует?

– Оружие не брал?

– Вроде нет. Но пистолет у него есть. Маленький такой.

– Нас интересует ружье, мисс Поп.

– Мэнди.

– Мэнди. Вы бы обязательно его заметили.

– Ружье? Нет, ружья не было. Да и зачем оно ему?

– Вы знаете, как оно выглядит?

– Ну да. Вернее нет. В общем, как винтовка?

– Примерно.

– Нет, ружье я бы заметила.

– У него было с собой что-нибудь большое?

– Нет.

– Что-нибудь похожее на завернутое ружье или ружье в футляре?

– Нет, в руках у него ничего такого не было. Да и зачем ему брать ружье, если он собирался играть в покер?

– Но может, он не собирался играть в покер, мисс Поп?

– Мэнди.

– Может, он поехал в город, чтобы кого-нибудь убить, а?

– Нет!

– Например, Розу и Эндрю Лейденов.

– Нет, – еще раз сказала Мэнди.

– Вы уверены, что не встречались с ним после пятницы?

– Вполне. Он не давал о себе знать. Это так не похоже на Уолли. Он всегда звонит мне три-четыре раза в неделю.

– Но на этой неделе он не позвонил ни разу?

– Ни разу.

– Он не говорил, что собирается уехать из города?

– Куда ему ехать?

– Это мы у вас хотим спросить.

– Некуда ему ехать. Тут у него работа. Зачем ему уезжать?

– Если он кого-то убил, то мог решить, что лучше на время уехать.

– Я уверена, что он никого не убивал.

– Вы с ним когда-нибудь вместе уезжали?

– Нет.

– Есть ли у него где-то родственники?

– Не знаю. Он не говорил.

– Мисс Поп, если вам вдруг...

– Мэнди.

– ...позвонит или напишет Дамаск, тут же дайте нам знать. Я предупреждаю вас, что он подозревается в совершении нескольких убийств, и если вам известно что-то о его местонахождении в настоящее время или...

– Мне ничего не известно.

– ...или вы узнаете об этом в будущем и утаите информацию от полиции, то вы будете считаться его соучастницей...

– Я уверена, что Уолли никого не убивал, – вставила Мэнди.

– ...а это правонарушение, караемое по Уголовному кодексу. Мисс Поп... Мэнди... Соучастником считается лицо, укрывающее или оказывающее иную помощь преступнику, с тем чтобы тот мог избежать ареста, судебного разбирательства или понесения наказания, а также лично знающее или имеющее основание подозревать, что данный человек – правонарушитель, разыскиваемый полицией. Вы это понимаете?

– Да, но Уолли...

– Мы только что довели до вашего сведения, что собираемся арестовать его, как только обнаружим. Так что вы в курсе, – сказал Браун и замолчал, давая ей возможность подумать. – Вы знаете, где он сейчас?

– Нет, к сожалению, не знаю.

– Вы нам позвоните, если что-то узнаете?

– Конечно. Но вы ошибаетесь. Уолли никого не мог убить.

– Ладно, мисс Поп, то есть Мэнди, вы свободны, – вздохнул Карелла.

– Проводите ее кто-нибудь, – сказал Клинг.

Провожать вызвался Браун.

Глава 9

Каждый проводит субботу по-своему.

Мейер и Хейз отправились слушать стихи, Карелла получил по голове, а Берта Клинга избили.

Суббота выдалась на славу.

Поэтический утренник должен был начаться в помещении Ассоциации молодых христиан на Батлер-стрит в одиннадцать, но начался в четверть двенадцатого. На сцену из-за занавеса выбрался статный молодой человек с бакенбардами-котлетками в коричневом костюме и сообщил собравшимся (а всего в зале было человек пятьдесят), что, как известно, сегодняшняя встреча посвящается памяти Маргарет Ридер, похороны которой состоялись в пятницу. Затем статный молодой человек довел до сведения присутствующих, что десять поэтов – ближайших друзей Марджи – написали элегии в ее честь, каковые будут исполнены авторами в сопровождении гитары Луиса-Йосафата Гарсона. Собравшимся представили Гарсона, желтолицего джентльмена в темно-сером костюме. Гарсон с мрачным видом уселся на черную табуретку в левой части сцены, после чего раздвинулся занавес, появился первый поэт и начал читать свою элегию.

В зале стояла траурно-праздничная атмосфера. Первый поэт читал свое произведение с драматическим накалом, сравнивая Марджи Ридер с воробьем, столкнувшимся с загадочным объектом, который покалечил ее тело, отобрал жизнь и возможность летать. «Теперь летать, – завывал он, – придется лишь во сне, в бескрайнем вечном сне». Он опустил рукопись и потупил взор. Наступило молчание, которое, как опасался Мейер, взорвется овацией. Собравшиеся порадовали Мейера, не наградив поэта ни единым хлопком. Второй поэт озаглавил свое творение «Голос» и рассказал в нем о неописуемо прекрасном голосе, который трагически замолчал навеки.

Возопим же, крикнем во всю мочь!

Поднимем голос против мерзкой стали смерти,

Что унесла от нас земную красоту.

Ту красоту и глубину, что рвутся

Собой заполнить сад.

И лес.

И мир.

О, Марджи, мы рыдаем.

Мы кричим.

И голоса наши сливаются в единый скорбный глас.

Услышь же нас, услышь же нас,

О, Марджи!

Снова молчание. Хейзу хотелось высморкаться, но он не осмелился. Луис-Йосафат Гарсон исполнил короткий и скорбный пассаж, чтобы заполнить паузу, создавшуюся из-за медлительности поэта номер три. Это был высокий молодой человек с бородкой и в черных очках. Хейзу показалось, что его стихотворение было несколько вторичным, что он уже слышал нечто подобное, тем не менее в зале во время исполнения стояла почтительная тишина, перебиваемая время от времени всхлипываниями.

Это было не очень, не очень давно.

Я сидел у себя и пил сидр,

И внезапно узнал, что убили ее,

Ту, что знал я как Маргарет Ридер.

Мы любили ее, как родное дитя,

Несравненную Маргарет Ридер.

Хейз покосился на Мейера, Мейер на Хейза, а худой бородач как ни в чем не бывало перешел ко второй строфе.

Марджи была ребенком – о да!

Ребенком в стране иллюзий.

Мы любили ее, но прошли года -

И настала минута конвульсий.

Поэтический утренник продолжался примерно в таком же ключе. В отличие от разноперой стайки поэтов, слушатели выглядели вполне буржуазно. Экспресс-анализ собравшихся в зале выявил немало знакомых лиц: коммерсанты, адвокаты, домохозяйки, врачи. Затесался сюда и патрульный из 87-го участка, тихо сидевший в штатском костюме. Но куда важнее было присмотреться не к слушателям, а к исполнителям – ведь любой из десяти ближайших ее друзей-поэтов мог запросто отправить на тот свет «несравненную Маргарет Ридер».