Сверхъестественное. Боги и демоны эволюции - Хэнкок Грэм - Страница 166

Грэм Хэнкок: Вы противопоставляете биологическому редукционизму очень важную идею, которую в числе прочих поддерживали Уильям Джеймс, Олдос Хаксли и Альберт Хоффман. Эта идея связана с представлением о мозге как приемнике, который с помощью определенных галлюциногенов (и целого ряда других техник) можно перенастроить таким образом, что он будет принимать уровни реальности, недоступные ему в обычном состоянии. Известны ли вам какие-либо факты, способные целиком и полностью опровергнуть эту точку зрения? И если нет, то что, по вашему мнению, заставляет большинство ученых с пренебрежением относиться к галлюцинациям, отказывая им в какой бы то ни было достоверности?

Рик Страссман: Тут мы фактически вторгаемся в сферу "философии науки", в которой я, к сожалению, разбираюсь довольно слабо. Не сомневаюсь, что некоторые ученые способны "опровергнуть" вышеупомянутую модель с помощью так называемого материалистического аргумента. Поскольку концепция мозга как приемника волн извне выходит за рамки того, что мы "знаем" или считаем "реальным", она изначально предполагается несостоятельной. Лично мне подобный подход представляется незрелым. И уже не раз в истории человечества он был отвергнут самой наукой.

Что касается обсуждаемой здесь модели, то суть ее очень проста. Мозг воспринимает информацию с того уровня реальности, на который он настроен в данный конкретный момент. Разумеется, существуют чисто технические средства, позволяющие менять спектр нашего восприятия, — микроскоп, к примеру, или приборы ночного видения, а также телескоп, радар. Медитация представляет собой "субъективную" и в то же время хорошо проработанную технику, которая позволяет воспринимать вещи, недоступные нам в обычном состоянии. К таким средствам относится и "обратная биосвязь" — когда мы, с помощью машины, начинаем чувствовать те физиологические функции, которые прежде были вне пределов нашей досягаемости.

Что касается теорий, которые относят к числу подобных средств всевозможные психоделики, то они являются совсем небольшим — пусть и достаточно радикальным — дополнением к уже имеющимся биомедицинским концепциям.

ДМТ в данном случае интересен тем, что это — эндогенный психоделик, изначально присутствующий в мозгу человека. И именно способность воздействовать на наше сознание столь радикальным образом делает эту субстанцию особенно притягательной для современных ученых.

Грэм Хэнкок: Еще одна гипотеза, которую вы рассматриваете как возможную, звучит следующим образом: "Мы активизировали определенные участки мозга, которые и спроецировали в сознание весь этот калейдоскоп видений. Откуда еще у людей может быть столько общих галлюцинаций — вроде тех же насекомоподобных рептилий?" (ДМТ: Молекула Духа, с. 200). Однако вы видите и те трудности, которые влечет за собой подобная модель. Недаром на той же странице вы спрашиваете: "Можно ли поверить в то, что куски мозговой ткани, при должной их активизации, способны вызвать в сознании целый всплеск образов, включая встречи со сверхъестественными существами?" А что вы думаете об этом теперь? В конце концов, сегодня много рассуждают о том (как правило, вне контекста), что так называемые энтоптические феномены систематически наблюдают в измененном состоянии сознания, поскольку они "впечатаны" в нервную систему человека. Не может ли быть так, что и более сложные образы являются неотъемлемой частью этой нервной системы?

Рик Страссман: Энтоптические феномены представляют собой кусочки информации, из которой складываются более сложные конструкции. И тут мы можем взглянуть на проблему несколько под иным углом. Вполне возможно, что не мозг формирует сознание, но сознание — мозг. Таким образом, энтоптические кусочки, впечатанные в структуру мозга, — это то, в чем нуждается наше сознание, чтобы проявить уже имеющиеся в нем феномены.

В данном случае опять же очень удобна аналогия с телевидением. Ею, кстати говоря, я обязан своему другу и наставнику Руперту Шелдрейку. Так, мы можем разобрать на части телевизор и попытаться выяснить, каким образом работает в нем каждый транзистор и переключатель. Но даже если мы поймем принцип действия каждого из механизмов, это ничего не скажет нам о характере программ, которые доходят до зрителя через телевизор.

У каждого из нас есть ДНК, митохондрии, ткани и клетки. Все они объединяются друг с другом, что позволяет им формировать внутренние органы и конечности. Ну а из них, в свою очередь, строится человеческое тело. Однако и оно, безжизненное, представляет собой не более чем кусок плоти. И если бы не тот всеобъемлющий принцип, который оживляет материю, это тело просто не заслуживало бы отдельного упоминания. Так же и энтоптические феномены, впечатанные, по мнению ученых, в наш мозг, существовали бы в полной пустоте, если бы не опыт трансовых состояний, позволяющих организовать эти феномены особым образом.

Грэм Хэнкок: Возвращаясь к тому, о чем мы говорили прежде, хотелось бы задать вам вот какой вопрос. А в состоянии ли вы представить себе тот эволюционный процесс (уместившийся в рамки пяти-семи миллионов лет, отделяющих нас от общего с шимпанзе предка), который как раз и внедрил в нервную систему человека способность наблюдать в состоянии транса образы, относящиеся к сверхъестественным существам, опыту встреч с ними и т. п.? На мой взгляд, это одна из наиболее серьезных проблем, связанных с данной моделью. Если подобная информация и в самом деле была внесена в нервную систему человека, то когда именно и каким образом это могло произойти?

Рик Страссман: Если рассматривать проблему с точки зрения ДМТ, то подобный механизм присущ всем без исключения млекопитающим. ДМТ присутствует в мозгу, крови и спинномозговой жидкости людей, мышей, крыс и приматов. ДМТ был обнаружен в большом количестве растений. Есть он и у рыб, и у беспозвоночных.

Все сколько-нибудь значимые религии подчеркивают духовный характер всего сущего, в том числе — растений, животных, минералов, пространства, времени, энергии и тд. Что касается ДМТ, то хотя бы на материальном, биологическом уровне это вещество является связью, механизмом действия, с помощью которого и проявляется эта духовная природа. Бог хочет, чтобы мы были религиозными. Так, находясь возле Бога, мы учимся подражать Ему. А ДМТ как раз и является одним из способов, с помощью которых мы можем общаться с Богом более дерзновенно — уж не знаю, к лучшему или к худшему.

Грэм Хэнкок: Как вы считаете, можно ли назвать тот опыт, который мы обретаем с помощью ДМТ, "адаптивным" в плане эволюционного развития?

Рик Страссман: Этот вопрос затрагивает проблему, над которой я размышляю несколько последних лет. В чем заключается адаптивная/эволюционная роль эндогенного ДМТ? Несколько лет назад меня попросили написать отзыв на статью Карла Янсена, опубликованную в Journal of Near Death Studies. В этой статье он излагает теорию, согласно которой опыт переживаний человека во время клинической смерти обусловлен наличием эндогенного соединения, родственного кетамину. Карл — мой давний друг и коллега, и нам уже не раз приходилось обсуждать проблему, изложенную в этой статье.

Насколько мне известно, Карл выдвигает гипотезу, согласно которой предполагаемые соединения в нашем мозгу действуют наподобие кетамина. Последний же обладает нейрозащитными свойствами и предохраняет мозг в случае кислородной недостаточности. Кроме того, кетамин с полным правом относят к числу психоделиков. Карл предполагает, что именно эндогенные соединения, во многом похожие на кетамин, как раз и провоцируют опыт, близкий смерти. Самое интересное, что это является всего лишь побочным эффектом от их основной деятельности, которая состоит в необходимости защищать мозг в случае нанесенной ему травмы.

И тут хотелось бы отметить, что первоначальные сообщения о нахождении таких эндогенных соединений так и не нашли дальнейшего подтверждения.

Как бы то ни было, лично я склонен оценивать ситуацию несколько иначе. Мне кажется, что те психоделические ощущения, с которыми люди сталкиваются порой в состоянии клинической смерти, объясняются воздействием ДМТ и родственных ему веществ. И происходит это именно потому, что нечто подобное испытывает в данное время наше сознание. То есть именно это мы видим, слышим и чувствуем, когда умираем. А ДМТ является той призмой, сквозь которую все воспринимается. И тут интересно отметить, что вместо той темной, безжизненной пустоты, которая у многих ассоциируется со смертью, ДМТ предлагает нам совсем иные образы. И я думаю, что смерть и в самом деле представляет собой нечто противоположное этому состоянию небытия. В свою очередь не будет преувеличением сказать, что сознание совершает свой полет от тела к смерти на крыльях ДМТ. На мой взгляд, именно в этом и состоит суть данного процесса.