1421 - год, когда Китай открыл мир - Гевин Мензис - Страница 64

Я обратил внимание на начертанные на карте Пицциньяно странные слова — «кон» и «имана». Чтобы расшифровать значение этих слов, я поначалу воспользовался услугами своего приятеля — любителя кроссвордов. Тот сообщил мне, что слово «кон» можно истолковать как «раковина», а также как «гора или вулкан конической формы». Это все, конечно, было очень интересно, но в узко практическом смысле пользы мне принесло мало. Тогда я обратился к профессору Жоау Камплью душ Сантушу, эксперту по средневековому португальскому языку, который в это время работал в посольстве Португалии в Лондоне. Он дал мне такое объяснение: «вулкан» (коп) «извергается здесь» (имана). Я был искренне благодарен профессору: эта короткая фраза показалась мне исполненной глубочайшего смысла. Я мысленно нанес эти слова на карту современной Гваделупы, в том ее месте, где находятся вулканы Суфриер, Ситерн и Лешель (La Citerne, L’Echelle). Напрашивался вопрос: было ли извержение хотя бы одного из этих вулканов в 1421 году? Смитсоновский институт в США в ответ на мой запрос сообщил мне по электронной почте, что в Гваделупе в период с 1400 по 1440 гг. имели место два извержения. Из-за погрешностей, которые бывают при радиоуглеродном анализе, установить точную дату этих извержений не представлялось возможным[204]. Зато мне совершенно определенно дали понять, что в течение последующих 250 лет извержений вулкана на Гваделупе не было. Что же касается других островов Карибского бассейна, то там не наблюдалось извержений на протяжении всего XV столетия[205]. Поскольку надпись на карте Пицциньяно могла иметь отношение лишь к тем извержениям, которые имели место до 1424 г., я неожиданно для себя заполучил отличное свидетельство того, что картограф посетил острова Карибского моря никак не позже 1424 г., то есть за 68 лет до Колумба.

Что и говорить, кое-какие погрешности на карте Пицциньяно имеются. Но если разобраться, в этом ничего удивительного нет — ветры и течения в очередной раз сыграли с китайцами злую шутку, основательно спутав все их расчеты. К примеру, когда китайские джонки направлялись к водопаду на Гваделупе, их одновременно сносило в сторону островов Ле-Сент, поскольку течение незаметно для экипажей продолжало тащить корабли в западном направлении. Когда они проходили мимо северо-восточной оконечности Ле-Сент, картограф с расстояния в полмили нанес на карту очертания залива Мариго (Baie du Marigo). При этом восходящее солнце Находилось у него за спиной. Быть может, из-за того, что залив был так близко и так ярко освещался солнцем, картограф явно преувеличил его размеры и в таком вот увеличенном виде нанес на карту, которую позже скопировал Пицциньяно. Картограф продолжал работать, несмотря на то, что джонки Двигались все дальше к Гваделупе. Так, залив Дю-Пен-дю-Сукре (Passe du Pain du Sucre) он изобразил уже с расстояния 7 миль. Было уже начало двенадцатого, и солнечные лучи (все это время корабли двигались со средней скоростью 4,8 узла и изменили свое положение относительно Солнца) начали слепить картографу глаза. Большее удаление от объекта и изменившееся освещение не замедлили сказаться на работе картографа — этот залив на карте получился куда меньших размеров, чем ему следовало быть. Я решил проверить, верно ли я рассуждаю, и показал свои расчеты одному научному сотруднику из Королевского географического общества, который в прошлом тоже был моряком. Выслушав мои аргументы, он, как и я, пришел к выводу, что остров Сайя у Пицциньяно и острова Ле-Сент на современной кар ге суть одно и то же. По его мнению, они изображены точно так, как видятся с высоты палубы (то есть практически на уровне моря), когда корабли приближаются к ним с юго-востока.

Определив время, когда картограф наносил на карту очертания островов Ле-Сент, я затем подсчитал, что джонки должны были войти в залив Гран-Анси (Baie de Grand Anse) на южном побережье Гваделупы примерно в 12 часов пополудни. Мне не составляет труда представить себе, как китайские моряки наполняли емкости пресной водой, стоя чуть ли не по пояс среди белых, пурпурных и голубых гибискусов (помните? — «Ветер доносил до нас одуряющие, пряные запахи тропической растительности»). На острове в изобилии росли также кокосовые пальмы, маниока, красный жгучий перец и юкка: другими словами, у моряков было что захватить с собой в путь помимо воды. Море у берега кишело рыбой, на коралловые рифы выползали огромные крабы, а на отмели можно было поймать лангустов. Я чуть ли не воочию вижу, как матросы, погрузив бочки с пресной водой на корабли, ловили рыбу, собирали в корзины лангустов и крабов и, стоя на Камне, стирали в ручье свои просоленные потом и морской водой белые робы. Можно не сомневаться, что они не оставили своим вниманием и тропические фрукты, набивая ими мешки и корзины, чтобы отвезти в лодках на корабли. Покончив с работой, моряки, скорее всего, купались в прогретой солнцем спокойной воде залива. Тот, кто не ходил на корабле в море по месяцу и больше и не видя даже краешка земли, не в состоянии вообразить, какое это огромное удовольствие для моряка поплескаться в теплой водичке. Когда я командовал субмариной «Рокуэл» и ходил по Карибскому морю, мы, найдя небольшой островок с хорошей, удобной бухтой, бросали там якорь и отправлялись в надувных лодках на берег. Не припомню, чтобы кто-либо из моряков отказался от подобной экскурсии: ведь на берегу можно было вволю полакомиться фруктами и вареными лангустами. Это не говоря уже об изумительных пляжах с их белым песком, на котором так приятно нежиться на солнце после купания в море.

На островах в восточной части Карибского моря ближе к вечеру начинает дуть холодный бриз, пляжи остывают, и на берегу становится неуютно. Поскольку китайцы высадились на атлантическом побережье острова, открытом всем ветрам, им следовало позаботиться о закрытой стоянке для кораблей и более приспособленном для ночевки людей месте. Если плыть часа два вдоль восточного берега острова, можно добраться до тихой якорной стоянки, расположенной между двумя коралловыми островками в южной части залива Санта-Мария. Думаю, что китайцы, как и Колумб 70 лет спустя, выбрали для отдыха и ночевки именно это место. По моему мнению, то же самое место для стоянки выбирали французские и английские моряки, когда через 400 лет после описываемых нами событий подходили к берегам Гваделупы. На первый взгляд, это предположение не выдерживает никакой критики: в самом деле, зачем морякам разных наций на протяжении столетий бросать якорь у берега не особенно примечательного острова, отстоящего на тысячи миль от крупных портов? А ведь об этом позаботилась сама мать-природа.

Движущиеся по часовой стрелке ветра и течения в буквальном смысле протащили корабли адмирала Чжоу Вэня от островов Зеленого Мыса через всю Атлантику, после чего втянули его флот через проход Доминика в воды Карибского моря, а потом китайские моряки увидели великолепный вулкан Суфриер на Гваделупе с его сверкавшими на солнце горными стремнинами и водопадами, низвергавшимися, по мнению многих путешественников, «прямо из облаков», вечно клубившихся у его вершины. Набрав воду у атлантического побережья острова, они стали искать тихую стоянку для ночевки и нашли такую — закрытый заливчик неподалеку от низвергавшегося с крутого склона вулкана водопада. Чего они поначалу не знали, так это того, что земля, напоминающая рай, является, по сути, сатанинской землей, то есть островом Сатаны, который населяет племя карибов — самых кошмарных во всем бассейне Карибского моря каннибалов. Да, именно так: остров Гваделупа являлся пристанищем охотников за черепами, которые в деле охоты за людьми не знали себе равных. Я провел целый день в Британской библиотеке, читая отчеты о втором путешествии Колумба в Новый Свет. В дневнике одного из испанских моряков я нашел упоминание о нападении карибов на флот Колумба. «Эти карибы со всех сторон окружили нас на своих каноэ… В завязавшемся сражении был убит испанский моряк». Колумб жестоко отомстил карибам, отдав приказ открыть огонь из пушек, а сам со шпагой в руке подбежал к поднявшемуся на борт его каравеллы дикарю, распорол ему клинком живот, да так, что у того все внутренности вывалились наружу, а потом столкнул его в воду. По заверениям очевидцев, «кишки дикаря плавали рядом с ним в воде». Казалось бы, дикарю пришел конец — но не тут-то было. Одной рукой раненый кариб, продолжая оставаться На плаву, запихал выпавшие внутренности в живот, а другой метнул в испанцев снабженное зазубренным наконечником копье[206].