Румпельштильцхен - Макбейн Эд - Страница 43

— Вы Дженни Мастерс? — задал вопрос Блум.

— Это я, — ответила она.

— Вы знаете этого человека? — продолжал задавать вопросы Блум.

— Его-то я знаю, — сказала Дженни, — а вот вы кто такой?

— Детектив Блум, полиция Калусы.

— Оно и видно, — заметила она вслух и кивнула.

— Как и когда вы познакомились с этим человеком?

— Мы с ним друзья, — сказала Дженни и заулыбалась. Зубы ее казались ослепительно белыми по сравнению с кофейного цвета кожей. — По крайней мере я так думала. А в чем дело-то?

— Скажите, когда вы виделись с ним в последний раз? — продолжал Блум — У него что, часы, что ль, пропали или еще что-нибудь?

— Ничего подобного.

— Значит, никаких претензий?

— Никаких претензий.

— Раз жалоб нет, то, что ж, хорошо…

— Итак, когда вы виделись с ним в последний раз?

— Несколько часов назад.

— В какое время?

— Милый, ты во сколько уехал? — обратилась она к Кенигу. — По-моему, часов около шести. Разве нет? По-моему, та.

— А где вы с ним были? — настаивал Блум.

— У меня дома.

— На Авокадо?

— А вы что, были уже там, да?

— Да, были.

— А вообще-то, кто сказал вам, где меня искать?

— Не имеет значения, — сказал Блум. — А когда вы и мистер Кениг приехали туда?

— Милый, это тебя так зовут? — спросила Дженни Кенига и снова улыбнулась. — Вы имеете в виду, ко мне домой? — переспросила она у Блума.

— Да, к вам домой.

— Вчера вечером.

— А когда вчера вечером?

— Примерно в то же время, что ты ушел сегодня, правильно, дорогой? Примерно часов в шесть мы с тобой пришли ко мне, да?

— Значит, вы были у вас дома вместе с вечера вчерашнего дня до вечера сегодня?

— Около того.

— И что, никто из вас так и не покидал дома за все это время?

— У нас, знаете ли, было занятие поинтереснее.

— И этот господин тоже все это время был вместе с вами, так? Не выходя из дома?

— Ни на минуту. И нет такого закона, который запрещал бы двум людям наслаждаться обществом друг друга, разве не так?

Блум смотрел на девушку. Его холодный взгляд мог, наверное, заморозить даже вечно горячие пески пустыни Сахара. Дженни пожала плечами. Кениг разглядывал свои ботинки. Моряк был озабочен тем, чтобы сидеть и не поворачиваться к нам лицом.

— Все о'кей? — спросила Дженни.

— Да, о'кей, — угрюмо отозвался Блум.

Мы подвезли Кенига до его отеля «Брейквотер Инн» на Тайдел Стрит, а затем все на той же патрульной машине направились обратно в участок. По пути назад полицейский за рулем не проронил ни слова, обидевшись на Блума, что тот не разрешил ему войти вместе со всеми в «Элис». Все таким же угрюмым он продолжал оставаться и тогда, когда мы с Блумом вышли из его машины у входа в участок. В лифте, пока мы поднимались на третий этаж, Блум сказал мне:

— Если предположить, что экспертиза точно установила время смерти, то выходит, Кениг здесь не при чем. Ведь нельзя же трахать черную шлюху и в это же самое время перерезать горло ребенку.

— И когда ты теперь собираешься привезти сюда Миллера? — поинтересовался я.

— У меня тут уже кое-кто прямо сейчас пытается его разыскать, — ответил Блум.

Этим «кое-кем», пытавшимся разыскать отца Викки, оказался детектив по имени Пит Кенион, невысокий (для полицейского), плотного телосложения молодой человек лет около тридцати (по крайней мере, мне так показалось), с ярко-рыжими волосами, которые казались практически одного цвета с почтовым ящиком Двейна Миллера, и лицо его было густо усеяно веснушками. Две верхних передних зуба у детектива Кениона были заметно больше остальных, и короткая верхняя губа не прикрывала их до конца, что делало его очень похожим то ли на бурундука, то ли на бобра, не могу сказать, на кого из них больше. Я еще подумал о том, какое место было бы ему отведено с точки зрения моего компаньона Фрэнка в созданной им же самим классификации с условным названием «Лицо лисы/лицо свиньи». В правой руке Кенион держал целый ворох каких-то бумаг, и первое, что он сказал, обратившись к нам, было то, что все это время он безуспешно пытался дозвониться до Миллера, а также заодно поинтересовался у Блума, а не лучше ли будет отправить кого-либо к этому Миллеру и доставить его непосредственно сюда. Блум на мгновение задумался, и ответил, что все-таки будет лучше, если Миллер явится сюда добровольно, в случае, если конечно, до него удастся дозвониться.

— А ты куда ему звонишь: на плантации или домой?

— И туда, и туда, — ответил Кенион. — Трубку не берут нигде.

— А держишь ты что? — спросил Блум.

— Только что пришло экспресс-почтой из Иллинойса. Полный список радиостанций Джорджии. Страницы 243–259, ксерокопии сделаны для нас той милой леди из Скоки — черт его знает, где это такое. Четыре страницы по сети радиостанций вообще и потом еще десять страниц алфавитного указателя. Знаешь, Морри, в том списке больше сотни городов, и столько радиостанций! Взять хотя бы город масштаба Саванны, только в одном таком городишке насчитывается штук семнадцать-восемнадцать радиостанций. И если даже мы все вместе сию же минуту усядемся на телефоны, то такими темпами нам и до следующего рождества не управиться.

— А списка персонала? — спросил Блум.

— Они публикуют такие списки, но вот только диск-жоккеи туда не входят. Там лишь управляющие, коммерческие директора и так далее.

— Мать твою, — выругался Блум.

— Но у меня все же есть кое-какие соображения на этот счет.

— И что же это?

— Если Маршалл где-то там работает, то ведь ему все-таки приходится платить налоги, не так ли? Почему бы нам не связаться с налоговой инспекцией в Джексонвиле? Может быть они помогут нам выйти на их региональное отделение в Джорджии. И тогда нам может быть удастся заполучить адрес этого педрилы?

— Да не скажут они тебе ничего, — махнул рукой Блум, — во всяком случае, не после той забавной истории с Никсоном.

— Но Морри, ведь совершено убийство.

— Их это не волнует, им без разницы. Попытаться можно, но все равно ведь отлуп дадут, уж я-то знаю. А что тебе вообще удалось получить на него?

— Ничего. За прошлый год — ни одного задержания. Я ведь все правильно зарядил? Вот, Эдвард Маршалл, год рождения примерно 1941 или 1942, рост шесть футов, 180, черные волосы, голубые глаза?

— Все верно.

— Ничего, — проговорил Кенион, — и у федералов на него тоже ничего нет. А почему, собственно, тебе так не терпится его поскорей разыскать?

— Потому что, во-первых, возможно от него удастся больше узнать о Садовски, их барабанщике, о котором ничего не известно даже Департаменту Полиции в Нью-Йорке, и, во-вторых, он сможет наконец-то рассказать нам, кто же в самом деле этот его вонючий приятель, якобы одолживший господину Маршаллу свою яхту, чтобы тот смог комфортно расслабляться на море, в то время, когда убивали Викки Миллер. Ну как, кажется, это довольно убедительные причины, чтобы ради них стоило бы так надрывать задницу?

— Хотелось бы верить, — сказал Кенион и пожал плечами. — Плохо, конечно, что нет такого союза, что ли, где бы эти ребята…

— А ну постой-ка, — перебил его Блум. — Он ведь должен состоять в профсоюзе, не так ли? Я имею в виду, если он работает на радио? Ведь должно же такое быть? Типа «Эквити»[7] или еще чего-нибудь наподобие того? Как они там еще могут называться? «Эквити» или еще как?

— «Эквити» — это для актеров, — сказал Кенион.

— Ну и что из того? Должно же у них быть что-то типа «Эквити», и я знаю, что такое есть. Узнай, как оно называется, — сказал Блум, — это такой союз, кудя входят все эти ребята с радио.

— В Джорджии все так же как и у нас во Флориде, — заметил Кенион, — он не обязан состоять в профсоюзе, если сам этого не захочет.

— Все равно поробуй выяснить, — сказал Блум.

Глава 8

Даже сам Господь Бог отдыхал воскресенье.