Румпельштильцхен - Макбейн Эд - Страница 23

— Я уверен, что ее ансамбль наверняка знал о случившемся, — мягко заметил Блум. — Вечером в понедельник это сообщение прошло по телевидению.

— Разумеется, все возможно. Если они вообще смотрели телевизор в тот день.

— Но мистер Маршалл, ведь все газеты тоже рассказывали об этом происшествии. И я уверен, что если бы они пожелали появиться здесь, то несомненно, сегодня все они были бы здесь, — Блум немного помолчал, а потом снова обратился к Маршаллу, — А вот вы сами, например, как узнали об этом?

— Из газет.

— Когда?

— Вчера поздно вечером. Сейчас у меня отпуск, а так я работаю в Джорджии, диск-жокеем, веду передачи на радиостанции. В прошлую пятницу я поехал на Рифы, думал поудить рыбу, и до тех пор, пока мне в руки не попала газета с большой статьей о Викки и ее карьере, я вообще не знал ничего о том, что с ней произошло. Вы знаете Рифы?

Речь здесь, разумеется, шла не о наших, практически ничем непримечательных рифах у побережья Калусы, а о Рифах, о той гряде рифов и отмелей, что извивается к западу от южной оконечности полуочтрова Флорида и лениво вползает в Мексиканский залив, это рифы от Ларго до Западного, это то место, где когда-то жил Эрнст Хемингуэй…

— Да, — сказал Блум, — это райское местечко.

— Я взял на время яхту у своего приятеля, он живет в Исламораде. По пути туда я остановился в «Диснейуорлде» — а вы сами бывали когда-нибудь в «Диснейуорлде» в Орландо? — после него я отправился дальше, и затем продолжил свое путешествие по воде.

— А как зовут вашего друга?

— Джерри Купер.

— Это мужчина или женщина?

— Мужчина.

— Итак, вы уехали из Джорджии в минувшие выходные, так?

— Да, одиннадцатого числа, в прошлую пятницу.

— А в Исламораду вы приехали… когда?

— В воскресенье после полудня.

— И там вы тут же пересели на яхту.

— Да. Я вернулся лишь вчера вечером. Мне даже не довелось ничего узнать о том, что Викки снова решила вернуться на сцену. Обо всем этом я узнал позже из газет. Если бы мне только было чуть-чуть пораньше известно об этом, я бы, честное слово, сразу же все бросил и примчался сюда. И к черту этот «Диснейуорлд», к черту Рифы, я бы приехал бы прямо в Калусу, чтобы успеть на премьеру.

— И когда вы приехали сюда?

— Сегодня рано утром. Вскочил вчера вечером в тачку и тут же отправился в путь.

— А остальные парни из ансамбля…

— Группы.

— Ну да… «Уит», — продолжал Блум. — Вы можете сейчас перечислить их по именам?

— Конечно, я ведь их знаю, как самого себя. Джефф Гамильтон — лидер-гитарист, Джорджи Кранц — бас-гитара и Нейл Садовски — ударные.

— И у вас есть какие-нибудь соображения на тот счет, где я могу их разыскать?

— Джефф содержит музыкальную школу в Эль-Дорадо, Арканзас. В основном он сам ведет занятия по классу гитары, но я думаю, что он также дает уроки игры на мандолине и укулеле.[5]

— А остальные, эти, как их там?..

— Джордж работает настройщиком пианино в Фалмуте на Кейп-Код. У него жена и трое детей. Время от времени он выступает у себя в городе или же в Бостоне, но живут они в основном на те деньги, что ему удается заработать настройкой пианино.

— И наконец, последний. Как его зовут?

— Нейл Садовски, в группе он играл на ударных. Я не знаю, где он обитает в данный момент. Но в последний раз, когда мне довелось с ним разговаривать — это было примерно с полгода назад — он жил в Нью-Йорке.

— Пожалуйста, назовите мне все имена еще раз по буквам, хорошо? — с этими словами Блум вытащил из кармана блокнот. Маршалл продиктовал ему все имена, и Блум записал все к себе в блокнот очень аккуратным и разборчивым почерком.

— А в Калусе вы где остановились? — вновь спросил он у Маршалла.

— Пока еще нигде. Я ведь приехал сюда только сегодня утром.

— Вот моя визитка, — продолжал Блум. — Если вы вдруг припомните что-либо на тот счет, где может находиться этот парень Садовски, то позвоните мне.

— Если я вообще останусь здесь, — сказал Маршалл. — Я не планировал возвращаться обратно раньше следующего понедельника, по после всего, что произошло… — он энергично замотал головой.

— Хотите прервать свой отпуск, да?

— Может быть.

— Да-да, — согласился Блум и понимающе кивнул. — Кошмарный случай. Ну, мне пора, — наконец сказал он. — Пока, Мэттью. Звони, если что.

— Обязательно, — пообещал я.

Блум сделал приветственный жест рукой, улыбнулся на прощание и торопливо зашагал к тому месту на стоянке, где его дожидалась полицейская машина.

— Мистер Хоуп, не могли бы вы уделить мне немного времени? — обратился ко мне Маршалл. — Или вы, наверное, очень спешите?

— Я никуда не спешу, — ответил я.

— Тогда я провожу вас до машины.

Мы двинулись в направлении стоянки. Вокруг завывал ветер.

— Я хотел сппросить вас… — нерешительно проговорил Маршалл и замялся. — Вот в газетах писали о том, что вы регулярно встречались с Викки…

— Ну, это не совсем так.

— Как бы то ни было, — продолжал Маршалл, — это не мое дело. Мне хотелось сказать вам — в свете всего произошедшего — все-таки хорошо сознавать, что в жизни у Викки был еще кто-то, кому она могла доверять. Вы были на премьере?

— Нет, я смог попасть туда не раньше воскресенья.

— «Зеленый уголок», так кажется называется то местечко?

— «Зимний сад».

— Ну и как она пела?

— Не очень.

«Гиа» была все на том же месте, где я припарковал ее, у самой чугунной решетки, уже развернутая в сторону дороги. В штате Флорида при регистрации автомобиля выдается лишь одна табличка с номерным знаком, которую надлежит укреплять сзади. Ежегодно таким образом штату удается сэкономить уйму денег, но в то же время, из-за подобного нововведения место для переднего номера остается пустым. Это место на своем автомобиле я заполнил тем, что укрепил там металлическую табличку с надписью: «Уж лучше быть моряком». Маршалл остановился у моей «Гии», взглянул на эту надпись и сказал:

— А вы ходите на яхте, да?

— Да, — согласился я.

— И я тоже. Я в прямом смысле балдел от той пары дней, что мне удалось провести на воде, — он опять покачал головой, — так значит, в тот вечер она пела ужасно, вы это имели в виду?

— Да, боюсь, что так.

— Ну конечно, в этом и есть вся ее натура. Я сам любил Викки до смерти, но вот голос у нее был такой, какой иногда бывает при сильном насморке, монотонный, навязчивый и чертовски раздражающий. Мне пришлось приложить все свои знания, выложиться на все сто, чтобы заставить его зазвучать, вы ведь понимаете, что я имею в виду? Но зато уж с внешностью у нас проблем не возникало, в то время она была действительно великолепна. На фотографии, что я выбрал для конверта альбома «Безумие» — это был самый первый наш альбом — так вот, я облачил ее в такое красное с блестками платье с вырезами — сверху — почти до талии, а снизу — примерно до середины бедра. У нее была просто потрясающая по красоте своей грудь, и мы показали и ее тоже, как есть почти до самых сосков, и вы уж можете мне поверить, что ноги были тоже никак не хуже, то была захватывающая дух фотография; а фотограф, что снимал Викки, в сороковых и начале пятидесятых годов работал для самого журнала «Лайф». Ведь вы понимаете, мистер Хоуп, мы же пытались продавать в ее лице молодость и секс, ощущение необузданной дикости, и, знаете, наверное, безумия. Викки в том красном платье, с откинутой назад головой, с широкой улыбкой на лице, одна рука на бедре, много-много груди и ног… Мы пытались сделать ее символом того звука, что я создавал в студии, переделывая ее голос. В ход тогда шли все профессиональные хитрости, на какие я был только способен, но в конце концов мне все же удалось сделать так, чтобы «Уит» зазвучали словно это были «Битлз» и «Роллинг Стоунз» в одном лице! И все тогда поддались на этот студийный трюк, и уж поверьте мне, на нас обрушился целый шквал чертовых звонков — телешоу, ночные клубы, Лас Вегас, Нью Йорк, концертные турне, — всем хотелось, чтобы Викки вышла на сцену, но вот в этом-то и была полная безнадега, гарантированный провал. В мгновение ока это стало бы концом певческой карьеры Виктории Миллер, это был бы всеобщий облом, в том числе и конец группы «Уит», и вообще все это стало бы заключительным аккордом того грандиозного и сверкающего праздника, — Маршалл снова покачал головой. Все это было сказано им с таким напором и настолько быстро, что у меня — как ни странно аж дух захватило.