Преступная связь - Макбейн Эд - Страница 8

Фрэнки Палумбо и его громила пришли минут через десять, с умышленным опозданием, как и следовало оскорбленному капо манхэттенского семейства Фавиола. В конце концов, какой-то придурошный воришка, пользующийся поддержкой семьи Колотти, нагрел его на пять кусков после того, как Фрэнки оказал коллегам услугу. И теперь он мог вести себя не как простой лейтенант, один из сотни в структуре клана Фавиола, а как самый важный босс.

Во время недавнего процесса Энтони Фавиола, осужденного и приговоренного к заключению главы печально знаменитой манхэттенской семьи, обвинение предоставило в качестве вещественного доказательства записи, сделанные за целый год прослушивания его разговоров. На одной из них некто, идентифицированный как Энтони Фавиола, помимо всего прочего, приказал двум боевикам совершить несколько убийств в штате Нью-Джерси. Защита вызвала свидетелем в суд его младшего брата Руди, и тот под присягой подтвердил, что ту ночь, когда Энтони якобы звонил из дома матери в Ойстер-Бей, штат Нью-Айленд, он на самом деле провел у себя на вилле в Стонингтоне, штат Коннектикут, за игрой в покер в компании шести уважаемых бизнесменов. Все шесть поочередно предстали перед судом, и каждый действительно подтвердил, что в тот вечер в восемь часов двадцать семь минут — когда, по утверждению обвинения, и прозвучало по телефону преступное распоряжение, Энтони как раз выигрывал очередную сдачу. Присяжные не поверили ни одному их слову.

Теперь Энтони сидел в тюрьме особо строгого режима в Ливенворте, штат Канзас. Суд приговорил его к пяти пожизненным срокам заключения — четыре из них за те самые убийства, а пятый в соответствии с законом, по которому убийство, совершенное в интересах преступной группировки, карается также пожизненным заключением.

Энтони находился под замком двадцать четыре часа в сутки, и доступ посетителей к нему был также строго ограничен, поскольку его специально послали в федеральную тюрьму, расположенную как можно дальше от его родных, друзей и соучастников. Некоторые упрямцы настаивали, что и из тюремной камеры он по-прежнему руководит делами своей организации, но по информации, которую с большим трудом удалось собрать прокуратуре, новым боссом стал — с благословения Энтони — его правая рука и первый заместитель, верный до конца братец Руди. В соответствующих кругах Руди любовно называли «Счетовод», хотя бухгалтерская профессия была ему совершенно чужда. Просто когда оба брата были еще простыми бойцами в банде Торточелло, Руди пользовался репутацией большого мастера сводить счеты.

Сидевшие в холодной машине Майкл и Джорджи надеялись услышать нечто, что позволило бы связать имя Руди Фавиола с передачей наркотиков близ забегаловки в Чайнатауне. Шесть унций кокаина тянули на преступление первой категории. Если суметь связать его с прочими правонарушениями, совершенными Руди за последние три года, и подвести все это под статью 460 пункт 20 «О борьбе с организованной преступностью», то, возможно, его удастся отправить в Канзас к братцу. Правда, учитывая характер преступлений, — в тюрьму штата, а не в федеральную.

— Привет, Джим, — поздоровался Палумбо. — Давно ждешь?

— Только пришел, — ответил Анджелли. — Отлично выглядишь, Фрэнк.

— Да можно бы сбросить пару фунтов, — пожаловался Палумбо. — Туда, Джой. — И указал своему громиле, куда сесть.

Оба заказали по бокалу вина.

В микрофонах зазвучала обычная преамбула любого мафиозного разговора.

Вопросы о семье, здоровье, демонстрация уважения, пиетета и восхищения.

Из пустого в порожнее, как сказала бы Джеки Диас.

Обед никто из них не заказал.

Палумбо довольно быстро перешел к делу.

— И как ты предлагаешь поступить с тем придурком, которого ты мне прислал?

— Да я его и в глаза не видел, — признался Анджелли.

— Так вот ты кого мне рекомендуешь? Человека, которого сам ни разу не встречал?

— Я хотел оказать услугу моей кузине.

— Мне ты тоже оказал неплохую услугу — он нагрел меня на пять кусков.

— Фрэнки, ты получишь назад свои деньги.

— Когда? И как?

— Именно это я и хотел с тобой обсудить.

— И ты надеешься, что после нашего разговора все пойдет как по маслу?

— Надеюсь.

— Пока что я еще не слышал твоего плана. Мне известно только одно: какой-то хрен спер у меня пять штук баксов. И если верить Сэлу, там еще пятнашка повисла плюс проценты. Кто он такой, этот тип, что ты идешь на все ради него? У нас пока что хорошие отношения, но если мы не проявим осторожность, их можно и испортить, причем из-за одного-единственного недоумка.

— Вот почему мы здесь, — отозвался Анджелли. — Чтобы ничего подобного не произошло.

— Если бы не ты, сейчас было бы уже поздно разговаривать. С ним бы уже давно покончили.

— Знаю.

— Мы пошли на очень большие уступки, Джим...

— Тоже не спорю. Потому-то я сюда и пришел сегодня, Фрэнк. Чтобы попросить тебя: давай не выпускать ситуацию из-под контроля. Чтобы не натворить глупостей, которые могут вызвать трения между нашими семьями. Мы этого не хотим, и я не сомневаюсь, что вы — тоже.

— Да кто же он такой, в конце концов, сам Папа Римский, что ли, что ты его так защищаешь?

— Моя кузина его любит, что я могу поделать?

— Она знает, что он женат?

— Знает. Но он собирается развестись.

— Как же, держи карман.

— Он ей так сказал.

— Как мы решим нашу проблему, Джимми?

— Как бы ты хотел, Фрэнк? Ты пострадал, ты и ставь условия.

— Я рад слышать такую речь.

— Порядок есть порядок.

— Даже не знаю, что и сказать. Деньги украдены, понимаешь? Если я пойду наверх, знаешь, что я услышу? «Украли деньги? Да ты что? Ты сам отлично знаешь, что делать в таких случаях. И нечего беспокоить меня по таким пустякам». Вот что я услышу.

— Я думал, — произнес Анджелли с глубоким вздохом. — Я думал... ну, мы все идем на уступки.

Ты, я... Руди. Между другими семьями случались неприятности, между нами — никогда. Потому что в наших отношениях всегда царило уважение. Я прав, Фрэнк?

— Царило — до сих пор.

— Нет, Фрэнки, не говори так, прошу. Случившееся — не знак неуважения Колотти к Фавиола. Вовсе нет. Мы имеем дело с лохом, с человеком без головы на плечах. Ди Нобили — последний лох, я согласен. Я говорил моей кузине — не понимаю, что она в нем нашла. Женщины... Что тут скажешь? Он лох, он неудачник, он жалкий воришка, я полностью с тобой согласен. Но еще он — мелюзга, не достойная внимания, понимаешь, Фрэнк? Мы можем решить эту проблему, не прибегая к крайним мерам. Вовсе не обязательно делать серьезные шаги, понимаешь? Зачем Руди тратить время на обдумывание каких-то действий из-за подобных мелочей. Что я думал: если ты с ним поговоришь, он может, просто от доброго сердца, дать этому идиоту передышку. Вот все, о чем я прошу. Придумайте, как он может отработать долг. Пятнадцать и еще пять, пусть он работает как проклятый, чтобы вы их с него сняли.

— Ты выступишь его гарантом, Джимми?

— Это уж слишком, Фрэнк. Я его даже не знаю. Он — всего лишь какой-то хрен, с которым связалась моя кузина. Я прошу за нее, не за него. Она — моя плоть и кровь, Фрэнки. Она моя родня. Мы росли вместе. Как мы с тобой. И как Руди.

— И Руди, да?

— Если ты поговоришь с ним...

— Ты отстал от жизни, Джим.

— Что?

— Ладно, попробую что-нибудь сделать, — заявил Палумбо, завершая разговор. — Поговорю с Ле (грохот отодвигаемого стула заглушил конец слова)... и передам тебе решение. Больше я сейчас ничего не могу сказать. Ничего не обещаю.

— С кем? — встрепенулся Майкл.

— Ш-ш-ш-ш!

Гангстеры еще продолжали разговор, обменивались словами прощания, передавали приветы, благодарили друг друга за время, потраченное на обсуждение столь важной проблемы. Но деловая беседа подошла к концу, больше обсуждать было нечего. Затем снова скрип отодвигаемых стульев, звучавший в микрофонах, как рокот сходящей с гор лавины. Удаляющиеся шаги. И вдалеке — голос владельца ресторана, благодарящего за посещение. Захлопнувшиеся двери. И наконец, только обычный ресторанный гомон.