Предрассветный час (сборник) - Макбейн Эд - Страница 37

Он разбудил Бланш и ушел в главное здание, торопясь как можно скорее заплатить по счету и уехать. Кто-то упражнялся на пианино. Хейз прошел мимо него и мимо камина, свернул к кабинету Уландера. Постучал и стал ждать у двери. Внутри кто-то помедлил, потом сказал: «Войдите», и Хейз нажал на дверную ручку.

Все выглядело точно так же, как и в пятницу вечером, в день их приезда, вечность тому назад. Уландер сидел за столом, тридцатилетний темноволосый мужчина с темными бровями, низко нависающими над темно-карими глазами. Та же белая рубашка с расстегнутым воротом, а поверх — яркий пуловер с оленем. На правой, неподвижно торчащей ноге, все еще гипс, ступня опирается на низенький диванчик. Все выглядело совсем по-старому.

— Я хочу заплатить по счету, — сказал Хейз. — Мы уезжаем.

Он стоял у самой двери, шагах в десяти от стола. Костыли Уландера стояли у стены рядом с дверью. Уландер, улыбаясь, произнес: «Конечно!», а потом открыл нижний ящик стола, достал свой реестр и прилежно заполнил квитанцию. Хейз подошел к столу, проверил счет, кивнул и выписал чек. Размахивая им в воздухе, чтобы высушить чернила, спросил:

— Что вы делали вчера в моей комнате, мистер Уландер?

— Проверял отопление, — отозвался Уландер.

Хейз кивнул.

— Вот вам чек. Отметьте, пожалуйста, на квитанции, что счет оплачен.

— С удовольствием, — Уландер поставил печать и вернул квитанцию Хейзу. В этот момент Хейз испытывал странное ощущение чего-то неладного. В сознание врезалась странная мысль: «Что здесь не в порядке?» Он посмотрел на Уландера — волосы, глаза, белая рубашка, пуловер с оленем, сломанная нога, гипс на ней, диван... Что-то изменилось. Он видел не ту комнату, не ту картину, что в пятницу вечером. «Что здесь не в порядке?» — спрашивал он себя и не находил ответа.

Он взял квитанцию и проговорил:

— Спасибо. Как там с дорогами?

— Расчищены до самой штатской магистрали. У вас не будет никаких затруднений.

— Благодарю, — сказал Хейз. Он помедлил, не отрывая взгляда от Уландера. — Вы знаете, моя комната как раз над лыжной мастерской.

— Да, знаю.

— У вас есть ключ от мастерской, мистер Уландер?

Тот покачал головой.

— Нет. Мастерская — это частная собственность. Она не относится к пансиону. Хозяин, видимо, позволяет лыжным тренерам...

— Но вы ведь сторож, не правда ли?

— Что?

— Это вы мне сами сказали, когда я приехал? Разве вы не говорили, что между сезонами вы — сторож? Следовательно, все ключи у вас?

— А! Ну, да! Да, я так говорил... — Уландер неловко заерзал на стуле, видимо, пытаясь устроить ногу поудобнее. Хейз еще раз посмотрел на эту ногу, думая: «Черт возьми, что же не в порядке?»

— Может быть, вы вошли в мою комнату, чтобы подслушивать, мистер Уландер? Не так ли?

— Что подслушивать?

— Те звуки, которые доносятся из лыжной мастерской снизу, — предположил Хейз.

— Что же в этих звуках интересного?

— Среди ночи кое-что бывает. Ночью очень удобно слушать. Я только сейчас начинаю вспоминать, что мне там довелось услышать.

— В самом деле? И что же вы слышали?

— Слышал, как шумит газовая горелка, и как спустили воду в уборной, и как двинулись по склону снегоуборочные машины, и как спорили в коридоре, и как что-то пилили и точили в лыжной мастерской. — Он говорил все это Уландеру, но, в сущности, обращался не к нему. Вспомнились те резкие ночные голоса, вспомнилось, что только после них он услыхал шум в мастерской, подошел к окну и увидел свет лампы внизу. И тогда произошла странная вещь. Вместо того, чтобы сказать «мистер Уландер», Хейз вдруг назвал его «Элмер».

— Элмер, — сказал Хейз, — мне сейчас пришла в голову одна вещь...

Элмер... И с этим словом в комнату вошло нечто новое. С этим словом он вдруг перенесся назад, в комнату для допросов 87-го участка, где заурядных воров и грабителей называли их уменьшительными именами — Чарли, Гари, Джо, и где эта фамильярность словно ставила их по ту сторону барьера, подавляла их, заставляла понять, что допрос — не шутка.

— Элмер, — повторил он, — сейчас мне пришло на ум, что раз Мэри не могла в горах ничего видеть, то ее, наверное, убили потому, что она что-то слышала. Пожалуй, она слышала тот же спор, который слышал и я. Только ее комната совсем близко к Хельгиной. И она наверняка разобрала, кто именно спорил. — Он сделал паузу. — Это очень логично, как ты думаешь, Элмер?

— Думаю, что так, — вежливо ответил Уландер. — Но если вы знаете, кто убил Мэри, почему бы вам не пойти...

— Не знаю, Элмер. А ты знаешь?

— Мне очень жаль. Не знаю.

— Вот и я не знаю, Элмер. Но у меня такое ощущение...

— Это какое же? — спросил Уландер.

— Что ты заходил в мою комнату, чтобы подслушивать, Элмер. Чтобы понять, что я мог слышать ночью, накануне убийства Хельги. И, пожалуй, ты пришел к выводу, что я мог слышать слишком много, и надо полагать, именно поэтому на меня напал вчера в горах.

— Ради Бога, мистер Хейз, — произнес Уландер с легкой надменной улыбкой, и рука его вяло поднялась, указывая на ногу в гипсе.

— Конечно, конечно, — отозвался Хейз. — Как же мог напасть на меня человек со сломанной ногой, человек, который не может двигаться без костылей? Но думаю, что подслуш... — Внезапно Хейз замолчал. — Костыли! — воскликнул он через секунду.

— Что?

— Твои костыли! Где они, черт бы их побрал?

Только на один миг кровь отлила от лица Уландера. Потом он совершенно спокойно произнес:

— Вон там. Позади вас.

Хейз обернулся и взглянул на костыли, стоявшие у двери.

— В десяти шагах от твоего стола, — проговорил он. — А я-то думал, ты без них и шагу не ступишь!

— Я... я опирался на мебель... когда подходил к столу... я...

— Лжешь, Элмер! — Хейз перегнулся через стол и сдернул Уландера со стула.

— Моя нога! — вскрикнул тот.

— Брось! Как давно ты уже можешь ходить, Элмер? Потому и убил ее в горах? Да?!!

— Я никого не убивал!

— ...чтобы иметь алиби, да? Человек с ногой в гипсе не может ни сесть в кресло канатной дороги, ни спрыгнуть с него, верно? Разве что он снимал и надевал этот гипс уже Бог знает сколько раз!

— У меня сломана нога! Я не могу ходить!

— А убивать можешь, Элмер?

— Я ее не убивал.

— Мэри слышала вашу ссору, Элмер!

— Нет! Нет...

— Тогда почему ты напал на нее?

— Я не нападал на нее! — Он попытался вырваться. — Вы с ума сошли! Мне больно... Пустите!

— Я с ума сошел? Я сошел с ума, подонок?! Это ты проткнул девушку палкой, другую задушил полотенцем...

— Не я, не я!

— Мы нашли розетку от твоей палки! — крикнул Хейз.

— Какую розетку? Не понимаю...

— На ней отпечатки твоих пальцев, — соврал Хейз.

— Вы сумасшедший, — настаивал Уландер. — Как я, по-вашему, сел в кресло канатной дороги? Я ведь ходить не могу! Нога сломана в двух местах. Один из переломов открытый. Я не мог бы ездить канатной дорогой, даже если бы захотел...

— Кожа, — произнес Хейз.

— Что?

— Кожа! — Хейз задрожал от ярости. Он рванул Уландера на себя и крикнул:

— Где она тебя поцарапала?

— Что?

Хейз схватил его обеими руками за ворот рубашки и сильным рывком располосовал ее вместе с пуловером.

— Где царапина, Элмер? На груди? На шее?

Уландер пытался вырваться, но Хейз поймал его рукой за волосы, резко наклонил вперед и сорвал остатки рубашки.

— Пустите меня! — закричал Уландер.

— Что это, Элмер? — пальцы Хейза сжимали краешек лейкопластыря на шее Уландера. Он яростно оторвал клочок клейкой ленты. Под ней по шее косо опускалась заживающая царапина сантиметров пять длиной, смазанная йодом.

— Это я сам поцарапался, — объяснил Уландер. — Ударился о...

— Хельга тебя поцарапала, — сказал Хейз. — Когда ты проткнул ее палкой! У шерифа есть клочок кожи, Элмер! Нашли у нее под ногтями!

— Нет, — пробормотал Уландер.

И тогда Хейз сделал то, что никогда не позволял себе даже при поимке опасных преступников. Он так двинул Уландера в челюсть, что тот буквально влип в стену.