Небо-воздух (СИ) - Патрикова Татьяна "Небо В Глазах Ангела" - Страница 9

      - Скорей уж четверть.

      - Вот как?

      - Я даже половину её души не унаследовал.

      - Возможно. Её душа для меня до сих пор загадка. Но ты похож на нее внешне, почему-то мне кажется, что больше чем сестра похож.

      - Да. Сестра внешне в отца, но характером в мать.

      - А отец ваш все так же ловит своих обожаемых бабочек?

      - Даже больше чем прежде. Она совсем задавила его своим даром.

      - Даром? - капитан нахмурился, он как-то не слышал, что у Владычицы острова Дальний есть какой-то там особый дар.

      - Ты... не знал? - запнувшись, уточнил Амелисаро, и это вынудило Стефана посмотреть на него. Идальгиеро врать не стал. Опустился на подлокотник его кресла, перевел взгляд на луну и заговорил.

      - Она из племени маймикен, знаешь о них?

      - Зачарованные с острова Пасхальны?

      - Да. Её дар - обаяние. В племени им строго настрого запрещено воздействовать на кого-либо беспрерывно. Но мать ни в чем не знает меры. У отца от этого воздействия чуть ли не разжижжение мозгов, он теперь вообще не интересуется ничем, кроме своих бабочек, которых развел по всему дому. Но это мелочи, - жестко закончил Амелисаро, перевел дух, и продолжил, - Она применяет его на любого мужчину, который оказывается в поле действия. У нас даже слуги ходят как вареные и глупо улыбаются, когда видят её. Но это тоже не так важно. Я думаю, что она воздействовала и на тебя, раз ты влюбился, как последний дурак, и всю команду в это втянул.

      Стефан, до этого внимательно слушавший его, резко подался вперед и положил руку на затылок парня, притянув его к себе.

      - А ты что же? - в глазах его плескался жидкий лед, - Умеешь противостоять ей, раз так вольготно рассуждаешь?

      - Я тоже так могу. Я её сын, - не поменявшись в лице, откликнулся аристократ, и в его глазах мелькнул неожиданный вызов, - В чем дело? Хочешь поцелуя, так целуй.

      - Ничего я от тебя не хочу, - удрученно бросил Стефан, возвращаясь на свое место.

      Ему было стыдно, но именно это чувство он ненавидел больше всего. Стыдился он собственной наивной глупости. Ведь он чуть не потерял корабль в том давнем рейде, рисковал всеми, а потом еще и одураченным оказался. Ребята смолчали, им нечего было ему сказать на это. И он все эти годы жил с чувством вины, поэтому и ухватился за предложение похитить сына Елены, когда получил анонимное письмо. И даже понимая, что это может быть какая-нибудь ловушка, решил, что собственное спокойствие стоит того.

      - Второй ящик сверху, - произнес он тихо, - Там письмо от того, кто предложил мне вместо нее, тебя. Посмотри, может, почерк узнаешь.

      Амелисаро подчинился. Достал пергамент, развернул. Вчитался и горько хмыкнул.

      - Старый Вимс, мой личный дворецкий.

      - И?

      - Те раны, что вылечил ваш священник, я получил за право взять его с собой.

      - Почему она была против?

      - Он стар, но, думаю, все дело в том, что в силу возраста её чары на него уже не действуют, и он верен только мне. Она не любит неожиданных людей, которых не умеет контролировать. - Пояснил Амелисаро, помолчал и произнес еще, - Я думаю, он считал, что спасает меня, когда писал это.

      - Ты нуждался в спасении? - спросил Стефан, но резко бросил, - Молчи, догадываюсь, что ответишь. Но знаю, что нуждался. Она часто била тебя?

      - Какая теперь разница?

      - Мне любопытно. Валентин сказал, что ты с детства приучен терпеть просто адскую боль.

      - Это помогает в бою.

      - Не спорю. Так часто? - напомнил о своем вопросе капитан.

      - Достаточно, чтобы привыкнуть.

      - Я еще ни разу не поднимал руку на подчиненных.

      - Ты мне не отец, так что это не имеет значения. Твои побои, если они будут, это совсем другое, - Пожал плечами Лили и положил голову на руку, которой обхватывал спинку кресла.

      - Не отец, - согласился Стефан и, вдруг развеселившись, обманчиво мягко промурлыкал, - Но ты тут что-то там говорил про постель, не так ли?

      - Прямо сейчас, - не пошевелившись, уже знакомо уточнил Амелисаро.

      - У тебя совсем нет чувства юмора, - прокомментировал Стефан и встал. - Я спать, а ты иди лучше по палубе прогуляйся, раз выспался. Оттуда вид еще лучше. Но ты, наверное, уже знаешь.

      - Нет. Не знаю.

      - Тебя что же, когда на Зев везли из каюты не выпускали?

      - Меня не везли, Стефан, - от имени, произнесенным Лили, капитан напрягся.

      - А как тогда? - спросил он у все еще сидящего на подлокотнике аристократа. Нахмурился. Это было сказано таким голосом, что не предвещало ничего хорошего.

      - Мы прошли через Врата.

      - Постой, о том, что на Зеве есть Врата, связующие Архипелаг с основной землей, я в курсе, но чтобы на Дальнем...

      - Мать все положила, чтобы они там появились. Ей хочется власти, как и Ксении, и они готовы на все, даже сделать остров разменной монетой, чтобы её получить.

      - А тебя? - тихо уточнил капитан и, потянувшись, провел пальцами по его плечу в каком-то непонятном ему самому ободряющем жесте.

      Мальчишка-аристократ грустно улыбнулся.

      - И меня. Но это уже мелочи.

      - Тебе верить, так мы тут все дружно в игрушки играем.

      - Нет. Но иногда это выглядит именно так. Словно шахматная доска и все мы пешки.

      - Ну, знаешь, не знаю, как там все, но я уж точно себя пешкой не ощущаю, и в команде моей все ферзи, так что, присоединяйся! - объявил капитан и неожиданно протянул ему руку. Аристократ поднялся, внимательно посмотрел на него и тихо уточнил.

      - Приглашаешь?

      - А как еще это можно расценивать? - выгнул бровь Робертфор.

      Идальгиеро улыбнулся. Впервые за все время, по-настоящему. Не едва-едва, а ощутимо, светло и радостно.

      - Тогда, да, - сказал он и крепко пожал руку теперь уже и своего капитана тоже.

      Они расстались вполне довольными друг другом. Стефан отправился спать в освободившуюся постель, а Амелисаро ушел гулять по палубе. Ему очень хотелось узнать каково это плавать по воздушным морям на таком замечательном корабле, как Летучий Голландец. На душе было светло. Он вышел из каюты и принялся озираться по сторонам. Никого в пределах видимости не нашел и ловко забрался на мачту. Признаваться в своих скрытых талантах Амелисаро никогда не любил, привыкнув скрываться от матери и её подчиненных. Он с детства взбирался на самую высокую башню форта, которую давно нужно было бы снести, в виду ветхости, но все руки не доходили, а он там в буквальном смысле жил, оборудовав себе нечто отдаленно напоминающее гнездо ласточки. Так что взобраться на рею, свесить ноги и любоваться луной с запредельной для многих высоты, было более чем приятно.

      Волосы раздувал легкий ветер, паруса искрились в темноте. Их плели на острове Шепота Листьев, там, откуда попал к нему его браслет. Этот остров был еще одной загадкой Архипелага. Редко кого допускали дальше порта. Но тем не менее, именно оттуда приходили все самые необычные вещички, наделенные божественной искрой, как называли это священники-воздухоплаватели, или просто магией, как говорили на основной земле. В парусах тоже была заключена особая магия, которая наряду со слезой омелы, позволял кораблям Архипелага плавать по морю воздуха и света, что протиралось между островами.

      Амелисаро смотрел на них и думал о будущем. Точнее, о своем отношении к нему. Хотелось жить пиратом. И дело было вовсе не в романтике, которой изобиловала эта жизненная стезя, а в том, что он теперь не видел себе иной судьбы. Возвращаться к матери он не желал. Вырвавшись, он готов был умереть, но не вернуться в золотую клетку. И был убежден, что сам убьет себя, если его поставят перед выбором. Но мысли о собственной судьбе, как-то незаметно сменили размышления о капитане Летучего Голландца.

      Он знал по слухам, что ему куда больше лет, чем те, на которые он выглядит. Но ему хотелось бы знать наверняка. А еще эта его притягательность. Если быть откровенным с самим собой, оказавшись в капитанской каюте утром, Амелисаро был морально готов применить к Стефану ненавистный дар, чтобы убедить взять его с собой, пусть даже это означало переспать с мужчиной. Но тот все обыграл так, что и напрягаться не пришлось. И теперь за недостойные порывы Лили было стыдно. В тоже время, он неожиданно поймал себя на мысли, что в сущности не видит в плате Стефану собственным телом ничего предосудительного и это раздосадовала его вдвойне. Он был убежден, что подобные мысли не достояны его и уже тем более Робертфора. Но не думать не мог. Ему бы очень хотелось объяснить самому себе такое свое отношение ко всему происходящему. Но объяснений не находилось. Поэтому, запретив себе думать о грустном, он смотрел на луну и вспоминал. Нет, не печальное, а светлое и доброе. Таких моментов в его жизни было не так уж и много и заканчивались они, как правило, так себе.