Кольца детей Ауле - Арчер Вадим - Страница 62

Чуть дыша от испуга, Рамарон отер кровь со лба и двинулся дальше. Вскоре ему попалось отверстие коридора, открывшееся вследствие обвала, и он поспешно свернул туда, чтобы покинуть опасное место. Коридор, древний и обветшалый, круто поднимался вверх. Рамарон заторопился по нему, предвкушая открытое небо и свежий воздух.

Подъем оказался утомительно-долгим. Наконец коридор закончился выходом в длинный и низкий зал. Рамарон остановился, чтобы перевести дух, и вдруг увидел, что пол в зале буквально усыпан останками скелетов в истлевших одеждах.

Рамарон содрогнулся, но тут же напомнил себе, что это всего-навсего старые кости, никому не нужные, пролежавшие здесь десятилетия или даже столетия. Любопытство пересилило в нем страх, и он подошел поближе, чтобы разглядеть валяющиеся по полу останки.

Это были павшие в битве, которая когда-то развернулась здесь. Они лежали на полу как их застала смерть, частично прикрытые лохмотьями истлевшей кожаной брони или присыпанные бурым порошком ржавчины, некогда бывшей стальными доспехами. Забыв о своем плачевном положении, Рамарон переходил от тела к телу, пытаясь представить себе, кем они были при жизни. Коротенькие, коренастые скелеты, безусловно, принадлежали гномам, но кто были их противники, он не сумел определить. На них не сохранилось ни оружия, ни одежды – ничего, что подсказало бы ему, кто они такие.

Он подошел к куче скелетов, посреди которых лежал скелет крупного гнома. Видимо, это был отважный воин, если сумел унести с собой такое количество вражеских жизней. Рамарон постоял над ним, дав волю воображению, достроившему давнюю битву, и вдруг заметил, что часть вооружения павшего гнома уцелела. Рядом с его рукой лежал запыленный топор, из-под сгнившего плаща проступала выпуклая кираса, черная от пыли, череп прикрывал рогатый шлем с едва заметной полосой удара поперек темени.

Рамарон приподнял топор, но с трудом оторвал его от пола и опустил обратно. Затем он осторожно провел носком башмака по выпуклости шлема. Древняя пыль сошла с нее, обнажив блестящий белый металл – несомненно, митрил. Рамарон расчистил пыль и обнаружил, что удар почти не повредил шлем, оставив едва заметную вмятину. Ему сразу же подумалось, что такая прочная штуковина сумеет защитить и его собственную голову от попадания случайного камешка, отвалившегося с подземных сводов.

Он снял шлем с черепа и очистил от вековых наслоений пыли. Древнее изделие гномов выглядело как новенькое, оно поблескивало и отражало ладони Рамарона, трудившегося над его очисткой. К затылочной части шлема была приклепана бармица, защищавшая шею, по изогнутым кверху рогам тянулись чеканные спирали, темя было расписано узором из дубовых листьев, а по нижней части лобной пластины шла полоска значков. По их неповторяющемуся рисунку Рамарон догадался, что это не орнамент, а руны. В середине лобной части шлема располагался отчеканенный символ – боевой топор крест-накрест с кузнечным молотом. Вспомнив, что молот и наковальня служили символом рода Дарина, Рамарон предположил, что это был символ другого гномьего рода.

Он не без тайного внутреннего трепета нахлобучил на себя шлем. Тот оказался сильно велик в ширину, зато неглубок в высоту, и повис на макушке наподобие тазика. Бармица мешала шлему сползать набок, и Рамарон остался удовлетворен своим новым головным убором. Он пересек зал, чтобы продолжить путь, но другой выход оказался засыпан давним обвалом.

Это не слишком его огорчило. Бесполезно искать выход там, где валяются незахороненные трупы. Самое мудрое – искать его в противоположной стороне, и Рамарон направился обратно. Он вышел к озеру и вернулся тем же коридором, которым пришел сюда.

Он был таким усталым и голодным, что едва волочил ноги. Волей-неволей он стал больше замечать по пути и больше размышлять над замеченным, что не замедлило сказаться. Постепенно Рамарон оказался в менее ветхой части гномьих разработок, а затем попал в шахты, где виднелись следы колесных тачек, на которых вывозили руду. Направившись по ним, он вскоре наткнулся и на самих гномов, донельзя ошеломленных его внезапным появлением из глубин земли.

В другое время Рамарон побоялся бы встретиться с ними, но сейчас обрадовался им как родным. Он был согласен и на хорошую трепку за вторжение в чужие владения, и на заключение в тюрьму, потому что там тоже кормят, и даже на немедленную казнь, которая означала бы конец его мучениям под землей. Он был согласен на все, что избавило бы его от бесконечных скитаний по заброшенным гномьим владениям, поэтому устремился к гномам с радостным воплем, повергнув их в замешательство.

Это были гномы-шахтеры, которые никогда не общались с наземными народами и не знали других языков, кроме собственного. К счастью, еще до истории с кольцами Рамарон выучил у Горма несколько достаточных для объяснения гномьих фраз – «здравствуйте», «до свидания», «спасибо», «извините», «есть», «пить», «петь песни» и кое-что еще. Не растерявшись, он выпалил их все, за исключением «спасибо» и «до свидания».

Вдруг один из гномов указал на его голову, взволнованно говоря что-то. Остальные разом устремились к Рамарону и уставились на его шлем, яростно жестикулируя и тыча короткими пальцами ему в лоб.

– Да не крал я этот шлем, не крал! – вскинулся Рамарон, но гномы не слушали его. – Есть у вас кто-нибудь, кто говорит по-нашему – я все ему объясню!

Но гномы не обращали на него никакого внимания, словно он был не больше, чем палкой, на которую надет шлем. Они были всецело поглощены разглядыванием символа и рун на лобной части шлема. Наконец шахтеры поуспокоились, а Рамарон понял, что его не собираются бить. Они взглянули друг на друга.

– Не крал я этот шлем! – повторил он еще раз, стараясь вложить в голос как можно больше убедительности. – Я нашел его, понимаете, на-шел!

Гномы не поняли его, но согласно закивали, а затем один из них сделал жест рукой, во все времена и у всех народов означавший «следуй за мной». Дорога до города оказалась длинной, но Рамарон терпеливо шел в окружении гномов, счастливый уже от того, что она выведет его отсюда. Шахтеры отвели его на рудный склад к пожилому гному, которому объяснили что-то на своем языке, и тот в сопровождении двух гномов повел чужака дальше. Все они были заметно взволнованы, но Рамарон затруднялся определить, насколько они враждебны, и никак не мог решить, является он пленником или только незваным гостем.

Его привели в покои к важному, богато одетому гному. Конвоиры в три голоса, наперебой рассказали ему что-то, затем выпихнули Рамарона вперед. Важный гном скользнул по нему беглым взглядом, затем уставился на его голову, где красовался съехавший набекрень шлем.

– Ты кто такой? – спросил гном, вволю налюбовавшись на шлем. Несмотря на хрипловатый акцент, он неплохо говорил на языке атани.

– Рамарон, – поспешил ответить Рамарон. – Я бард, хожу везде, пою песни.

– Везде… – многозначительно протянул гном. – Наши дальние выработки – это слишком уж везде…

– Я случайно, честное слово, случайно! Там была такая полуобвалившаяся дыра в горе, дай, думаю, зайду взгляну – зашел и заблудился.

– Давно?

– Наверное не меньше суток… если не больше, и все время на ногах. Сам диву даюсь, как меня ноги держат.

– Ты видишь в темноте, – сказал вдруг гном, в отличие от шахтеров заметивший эту ненормальность. – Это колдовство?

Рамарон мгновенно сообразил, что правда не только будет выглядеть неправдоподобнее любой лжи, но и вызовет лавину весьма неудобных вопросов.

– Нет, я такой с рождения. Бывает же, что родятся слепыми – а я такой вот получился.

– Да ты уж не полуорк ли будешь?!

– Почему обязательно полуорк?

– Орки видят в темноте.

– Ну и что?! Гномы в ней видят, эльфы вон тоже видят. Почему я не полуэльф? Или не полугном?

Какое-то время гном вникал в запальчивое заявление Рамарона, затем что-то сказал остальным гномам, и они дружно захохотали, все четверо. От смеха они хватались за животы и сгибались пополам, тряся бородами.