Ненавидящий полицейских - Макбейн Эд - Страница 27

Платье не имело никакого выреза. Элис в этом не нуждалась.

Не было оно и очень облегающим, да это было и не нужно.

Оно было недорогое, но прекрасно сидело на ней. Карелла не сомневался, что на ней все будет хорошо сидеть. Он был уверен, что даже мешок для картошки выглядел бы очень красиво на женщине, которая была женой Хэнка.

– Что мне теперь делать? – спросила Элис. – Мыть полы в участке? Это ведь обычное занятие для вдов полицейских, не так ли?

– Разве после Хэнка не осталось никакой страховки? – спросил Карелла.

– Ничего такого, о чем стоило бы говорить. Для полицейского нелегко собрать приличную сумму, верно? Кроме того... он был молодым человеком, Стив. Кто думает о таких вещах? Кто может подумать, что такое может случиться?

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. Глаза были очень карие, волосы яркозолотистые, цвет лица нежный и очень свежий. Она была необыкновенно красива, и это его сердило. Он предпочел бы видеть ее небрежно одетой и несчастной. Ему не нравилось, что она великолепно выглядит. Черт возьми, что же в этой комнате действовало на мужчину так угнетающе? Он чувствовал себя, как единственный оставшийся в живых мужчина среди нагих красоток на тропическом острове, окруженном акулами-людоедами. Некуда бежать. Остров называется Амазония или что-нибудь в этом роде, все до последнего комка земли принадлежит женщинам, а он последний мужчина.

Эта комната и Элис Буш.

Источаемая ими женственность обволакивала его сладким, удушающим облаком.

– Отдохните, Стив, – сказала Элис. – Выпейте.

– Спасибо, – ответил он.

Она встала, продемонстрировав большую часть своего белого бедра, двигаясь с почти непристойной небрежностью. Она давно привыкла к красоте своего тела, думал Карелла. Оно ее больше не удивляет. Она свыклась с ним, а другие могут изумляться. Какого черта, бедро и есть бедро! Что такого особенного в бедре Элис Буш?

– Скотч-виски?

– Хорошо.

– Что вы при этом чувствуете? – спросила Элис. Она стояла у бара напротив Кареллы в разболтанной позе манекенщицы, что в его глазах выглядело странно, потому что он всегда представлял себе манекенщиц худыми и плоскогрудыми. К Элис Буш все это не относилось.

– Что я чувствую?

– Когда расследуете смерть друга и коллеги?

– Что это неправдоподобно, – сказал Карелла.

– Вот именно.

– Вы очень хорошо держитесь, – сказал Карелла.

– Приходится, – коротко ответила Элис.

– Почему?

– Потому что иначе я развалюсь на куски. Он в земле, Стив. Если я буду вопить и причитать, мне это не поможет.

– Да, наверное.

– Жизнь продолжается, так ведь? Мы не можем просто перестать жить потому, что тот, кого мы любили, умер, правда?

– Да, – согласился Карелла.

Она подошла и подала ему стакан. Их пальцы на мгновение встретились. Он поглядел ей в лицо. Совершенно невинное. Можно быть уверенным, что это случайное соприкосновение.

Она отошла к окну и посмотрела на университет.

– Одиноко здесь без него, – сказала она.

– На работе без него тоже одиноко, – неожиданно для себя сказал Карелла. До сих пор он не отдавал себе отчета, как был привязан к Хэнку.

– Я думала поехать в путешествие, – сказала Элис. – Подальше от всяких вещей, которые о нем напоминают.

– От каких вещей? – спросил Карелла.

– Ну, не знаю, – сказала Элис. – Например... вчера вечером я увидела на туалете головную щетку с этими его дикими рыжими волосами. Это мне напомнило, какой он был сильный. Он был кипучая натура, Стив. – Она сделала паузу. – Кипучая.

Это выражение было тоже каким-то женским. Он снова вспомнил, как Хэнк ее описывал, и посмотрел, как она стоит у окна, и опять представил себя на женском острове. Он понимал, что ее винить не за что. Она только была самой собой, Элис Буш. Женщина с большой буквы. Судьба сделала так, что она механически воплощала женственность, эта красавица, которая... о, черт!

– Как далеко вы продвинулись с этим делом? – спросила Элис. Она отвернулась от окна и снова села в большое кресло. Это движение было каким-то кошачьим. Она расположилась в кресле, как большая хищная кошка, и опять подобрала под себя ноги. Он не удивился бы, если бы она замурлыкала.

Он рассказал ей, что они узнали о предполагаемом убийце. Элис кивнула. – Для начала очень много, – сказала она.

– На самом деле немного.

– Может быть, он обратится к врачу.

– Пока он этого не сделал. Возможно, это ему не понадобится. Он мог сам перевязать рану.

– Рана глубокая?

– Похоже, что глубокая, но чистая.

– Хэнк должен был убить его, – сказала она. Как ни странно, в ее словах не было злобы. Слова были угрожающими, но интонация делала их безобидными.

– Да, – согласился Карелла, – должен был.

– Но у него не получилось.

– Да.

– Что вы собираетесь делать дальше? – спросила она.

– Не знаю. Отдел расследования убийств на стенку лезет, да и мы тоже. Но у меня вроде есть пара идей.

– Есть ниточка?

– Нет. Просто всякие мысли.

– Какие именно?

– Вам будет скучно.

– Убит мой муж, – холодно сказала Элис. – Могу вас уверить, что мне не может наскучить то, что помогло бы найти убийцу.

– Дело в том, что я предпочитаю не обнародовать свои мысли, пока не буду точно знать, о чем говорю.

Элис улыбнулась:

– Это другое дело. Вы даже не попробовали виски.

Он поднес стакан к губам. Напиток был очень крепкий.

– Ого! – сказал он. – Вы не пожалели виски.

– Хэнк любил, чтоб было покрепче. Он любил все крепкое. Это неумышленно прозвучало как новая провокация. Ему казалось, что Элис может неожиданно взорваться, разлетевшись на тысячи парящих в воздухе фрагментов грудей, ног и бедер, как на картине Дали.

– Мне пора идти, – сказал он. – Мне платят не за то, чтобы я целое утро попивал виски.

– Погодите немного, – сказала она. – У меня тоже есть мысль.

Он бросил на нее быстрый взгляд, так как ему послышалось в ее голосе что-то двусмысленное. Он ошибся. Она отвернулась от него и снова смотрела в окно; он видел ее в профиль.

– Расскажите, – сказал он.

– Человек, который ненавидит полицейских, – произнесла она.

– Может быть.

– Так должно быть. Кто еще может бессмысленно убить троих? Это должен быть человек, ненавидящий полицейских, Стив. Разве Отдел расследования убийств так не думает?

– Последние несколько дней я с ними не говорил. Я знаю, что сначала они так думали.

– А теперь?

– Трудно сказать.

– А что вы думаете?

– Может, и человек, ненавидящий полицейских. С Риардоном и Фостером... да, возможно. Но насчет Хэнка... не знаю.

– Я не понимаю вас.

– Риардон и Фостер были напарниками, так что мы можем допустить, что какая-нибудь скотина затаила на них зло. Они работали вместе... может, и погладили какого-нибудь идиота против шерсти.

– Да?

– Но Хэнк никогда с ними не дежурил. Возможно, только пару раз был с ними в засаде. Но он не произвел вместе с ними ни одного важного ареста. Это видно из наших записей.

– Кто говорит, что это обязательно личная месть, Стив? Может, это просто какой-нибудь проклятый псих. – Она как будто рассердилась. Он не понимал, почему она сердится, потому что до сих пор она была достаточно спокойна. – Просто какой-то ненормальный, больной, идиотский псих, который забрал себе в голову перебить всех полицейских 87-го участка. Неужели это так уж невероятно?

– Вовсе нет. По правде говоря, мы навели справки во всех местных психиатрических лечебницах насчет больных, которые недавно выписались и могли... – Он покачал головой. – Понимаете, мы предполагали, что это может быть параноик, человек, приходящий в ярость от одного вида полицейской формы. Только вот погибшие были не в форме...

– Да. Ну и что?

– Мы думали, что напали на след. Молодой человек... его не выводят из себя полицейские, но в армии у него было много неприятностей с офицерами. Его недавно выписали как выздоровевшего, но это ничего не значит. Так вот, мы говорили с психиатрами, и они считают, что он не способен на насилие, тем более на цепь убийств.