Однажды орел… - Майрер Энтон - Страница 20

— Хотят, чтобы мы все были отличными стрелками, — заметил Полетти. Это был нервный и угрюмый юноша из Липарка, плохо стрелявший левша. — Сидя в окопах, ничего не увидишь не только на расстоянии тысяча ярдов, но и в пятидесяти футах от себя.

— А помните того французского офицера, который показывал нам, как резать проволочное заграждение? — спросил Тэрнер. — Он чуть не лопнул от смеха, наблюдая, как мы продвигались в стрелковой цени. «Ви все думать, что кругом много-много лес, — скопировал его Тэрнер, зажав нос пальцами. — Это не есть корошо. У нас не такой война…»

— Мы вовсе не собираемся все время торчать в окопах, — заметил Дэмон, внимательно прислушивавшийся к разговору солдат.

— Это почему же? Французики так и воевали; год за годом только и знали, что сидели в окопах, правда ведь?

— Мы прорвемся через окопы и будем преследовать немцев на открытом месте. Заставим воевать их так, как хотим мы, а не как они.

— Вот это да! И когда же мы сделаем это, сержант? — восторженно спросил Рейбайрн.

Дэмон заметил, что все с интересом смотрят на него.

— Намного скорее, чем ты думаешь, — ответил он многозначительно, хотя не имел ни малейшего представления о сроках.

Майор Колдуэлл сказал, что в этом и заключается военное искусство. И уж если вы не научитесь, что и как нужно делать в таких прорывах, вам придется дорого за это платить.

— Тогда для чего же мы учимся, как воевать в окопах? — поинтересовался Фергасон.

— Потому что надо уметь воевать и в окопах, и на открытой местности. Окопная война будет продолжаться до тех пор, пока мы не прорвемся и не начнем наступление расчлененным строем. Тактика охвата флангов. Понимаешь?

— Конечно, сержант.

— А я вот не могу понять, зачем мы тратим столько времени на строевые занятия, — важно заметил Брюстер. С одеялом, натянутым на плечи и голову, он походил на церковного служку. — Мне ясно что надо научиться стрелять, бросать гранаты, владеть штыком. Но зачем мы тратим время на то, чтобы знать, как действовать по команде «Правое плечо вперед» или «Вправо, по отделениям — марш» и другие подобные фокусы? Потом разные ружейные приемы. Зачем?

— А затем, чтобы стать настоящим солдатом, — терпеливо разъяснил Дэмон.

— Я не вижу никакой необходимости в этой учебе, — настаивал Брюстер.

— Необходимость состоит в том, чтобы научиться подчиняться командам и выполнять приказы, чтобы движения солдат были быстрыми и согласованными.

— Но если цель в том…

— Подожди, подожди. Дай мне закончить. Из всего этого и складывается настоящий солдат. Настанет такое время — и оно не за горами, имей в виду, — когда всем чертям станет тошно. Когда ты будешь не в состоянии думать, у тебя не останется на это ни секундочки времени; когда у тебя будет желание плюнуть на все и ни о чем не думать… А если ты научишься выполнять команды и приказы, научишься двигаться, не раздумывая об этом, тогда ты будешь действовать правильно. В этом все дело.

Не короткое время воцарилась тишина. Брюстер опустил глаза и рассматривал свои тонкие белые руки. «Сейчас кто-нибудь обязательно спросит, откуда я знаю, что такое бой? Что ответить им? — подумал Дэмон. — Я ведь знаю о бое не больше, чем они…» Ему приходилось слышать, как говорили о боях Кинзельман, Хэссолт и другие старшие сослуживцы: неразбериха, замешательство и страх, все усиливающееся желание спрятаться в укрытие и лежать не шевелясь. Но это, пожалуй, и все, что он знал о бое.

— Да, конечно, сержант. Это все понятно, — начал Рейбайрн после некоторой паузы. Выразительно прищурив глаза и почесав рукой затылок, он продолжал: — Только вот у меня возникает небольшой вопросик в связи с этим…

— Ну, ну, давай, спрашивай, — предложил Дэмон утомленно.

— Вот, предположим… — медленно начал Рейбайрн. — Я это говорю безотносительно к кому-либо, просто как предположение… Брюстер назвал бы это гипотетическими вопросами… Предположим, что какой-нибудь офицер, имеющий право командовать, дает неправильные команды. Как быть в таком случае?

В бараке стояла абсолютная тишина. Слышно было, как с карнизов на землю капала дождевая вода; в соседнем строении кто-то чихнул, а потом долго не мог откашляться. Даже Девлин перестал улыбаться и, как все другие, хмуро смотрел на Сэма.

— Э-э, ты можешь не беспокоиться, — медленно ответил Дэмон. — Тебе совсем ни к чему думать об этом. Сюда послали лучших офицеров и солдат американской армии. Сам генерал Першинг сказал так. Не беспокойся. Когда мы будем наступать, никто не собирается делать ошибок.

— Но… сержант… давай просто предложим, что настал такой момент, когда, как ты говоришь, всем чертям тошно… И вот какой-нибудь офицер растеряется, забудет, что надо делать, или позволит себе что-нибудь лишнее?

Дэмон медленно обвел всех взглядом. Потом, стараясь быть как можно серьезнее, сказал:

— Ну что ж, тогда единственное, что остается делать, это сказать этому офицеру, что он ни черта не понимает, действует неправильно и что ты начнешь все сначала, сделаешь по-своему.

Раздался общий смех.

— Ох, сержант! — сказал сквозь смех Рейбайрн и ударил ладонью по своему тощему бедру. — Ты неплохо сыграл бы роль в каком-нибудь водевиле.

— Нет, уж лучше я буду развлекать вас весь день.

— Я все еще не очень уверен во всем этом, — медленно проговорил Брюстер. — Не в том, о чем говорил Рейбайрн, а в том, о чем вначале говорил ты…

Дэмон встал.

— Ну ладно, — сказал он решительно, — поживем — увидим.

Всякий разговор кончался этими словами: «Поживем — увидим». Да, и ему, Дэмону, придется тоже «пожить и увидеть». Всем им еще предстояло «увидеть».

На улице прозвучал сигнал «Построиться».

— Ну вот, — уже совсем другим тоном сказал Дэмон, затягивая на себе ремень с пистолетом. — Выходите-ка строиться, вы, философы. Берите винтовки, ремни, каски, вещевые мешки. Строиться! Бегом, бегом!

Глава 2

— Вот нескладная штука-то! — воскликнул Кразевский, склонившись над французским ручным пулеметом «шоша». Он повернул укрепленный на сошках ствол вправо и влево. — Посмотрите-ка сюда, просто урод какой-то.

Пулемет действительно был нескладен. Затвор и возвратно-боевой механизм неуклюже торчали над стволом; рукоятка для левой руки очень походила на взбивалку для яиц; пистолетная рукоятка была какой-то угловатой, держать ее было неудобно. Весь механизм в целом выглядел так, как будто его собрал мальчишка-фантазер, чтобы поиграть в войну. По сравнению со спокойной и удобной формой винтовки «спрингфилд» это оружие казалось нелепым.

Рейбайрн даже свистнул.

— Из чего же его французики сотворили, из консервных банок и упаковочной проволоки, что ли? — спросил он.

— Идиотская штука, — высказался еще раз Кразевский.

— И что, собственно, тебя беспокоит? — спросил его Дэмон. — Ты что, собираешься отправиться с ним на конкурс красоты? — Он постукал пальцами по дугообразной магазинной коробке. — В ней пятнадцать патронов, а в твоем «Спрингфилде» только пять. На нем есть пламегаситель, а на перезарядку пулемета требуется всего какая-нибудь секунда. — После небольшой паузы Дэмон продолжал: — Так или иначе, но мы зря тратим время. Нам дали это автоматическое оружие, и мы обязаны применять его.

Кразевский, поднатужившись, попробовал поднять пулемет.

— Тяжелый! — недовольным тоном сказал он.

Дэмон пристально посмотрел на этого крепкого солдата.

— Он весит восемнадцать фунтов. Ручной пулемет «льюис» — двадцать шесть. Может быть, тебе лучше дать «льюис»?

Удерживая пулемет на бедре, Кразевский несколько раз повел дулом в разные стороны.

— Никуда не годится, — проворчал он. — Пусть эту чертовщину носит кто-нибудь другой! — Он вызывающе посмотрел на Дэмона.

— Что ты, Краз! — удивленно воскликнул Фергасон.

— Слушай-ка, Кразевский… — начал было Девлин, но Дэмон остановил его взмахом руки.

Солдаты двух отделений замерли в ожидании. Прикусив копчик языка зубами, Дэмон несколько секунд пытливо смотрел на Кразевского. Такое положение начало назревать некоторое время назад, Дэмон предчувствовал, что так будет. Теперь час пробил!