Лёд - Макбейн Эд - Страница 27

– Насчет сумочки, – сказал он, и Карелла сразу понял, что он перешел к делу.

– Этой Андерсон? – спросил он.

– Да, Салли Андерсон, – ответил Гроссман. – Полный отчет я пошлю тебе позже, в котором также будет указано, какие сигареты она курила. Но сейчас... ты хотел узнать, есть ли следы кокаина, так?

– Потому что другая жертва...

– Ну, в карточке это написано.

– Ты нашел что-нибудь, похожее на кокаин?

– Остаток на дне сумки. Недостаточно для того, чтобы проводить много опытов, а надобы.

– Сколько опытов ты провел?

–Четыре. Что в процессе исключения не так уж много. Но я знал, что ты ищешь, поэтому я тщательно подбирал опыты по цвету ради самой яркой реакции. Например, кокаин становится бесцветным при тестах Мерке и Маркиса, поэтому я не применял их. Вместо этого я использовал нитрующую смесь для моего первого опыта на цвет. Я получил бледно-желтую реакцию, которая не изменилась, когда я добавил аммиака, и стала бесцветной, когда подлил воды. Это реакция кокаина. Во втором опыте на цвет... Я тебя не утомил?

– Нет-нет, продолжай, – сказал Карелла. Он считал себя профаном в науке и восхищался, когда Гроссман сыпал формулами и мудреными словами.

– Во втором опыте я использовал тетрабитроматан, который опять-таки при соединении с кокаином дает более интенсивную реакцию, чем другие вещества. Итак, вначале мы получили желтый с оранжевым оттенком, затем он в конце концов стал полностью желтым. Кокаин, – сказал Гроссман.

– Кокаин, – повторил Карелла.

– И когда я провел опыты по осадку и кристаллизации, то получил практически те же самые результаты. Используя в виде реактива хлорид платины и в качестве растворителя уксусную кислоту, я запустил немедленную кокаиновую реакцию – тысячи агрегатных кристаллических ножеподобных форм, расположенных произвольным образом, умеренное двойное лучепреломление, в основном...

– Ты забыл про меня, Сэм, – сказал Карелла.

– Не важно. Это был типичный кокаин. Когда я использовал хлорид золота с кислотой, я получил кристаллы, которые образовывались из аморфной... ну, не важно. Это также характерно для кокаина.

– Итак... Ты хочешь сказать, что вещество, которое было обнаружено на дне сумки, является кокаином?

– Я хочу сказать, что оно весьма смахиваетна кокаин. Я не могу ответить тебе однозначно, Стив, не проведя целый ряд дополнительных опытов. Но само вещество кончилось, прежде чем я мог продолжить. Но если тебе будет легче... Ты ведь ищешь некую связь через наркотики, верно я понимаю?

– Да.

– Мы нашли кусочки марихуаны, а также семена марихуаны на дне сумки. В дамские сумочки попадает любое дерьмо.

– Хорошо, спасибо, Сэм.

– Возможно, тебе пригодится информация, что девушка жевала резинку без сахара?

– Нет, не пригодится.

– В таком случае я не буду указывать, что она жевала резинку без сахара. Счастливо, Стив. У меня тут пули, извлеченные из семерых, убитых сегодня полицейскими.

– Что? – спросил Карелла, но Гроссман уже повесил трубку.

Гроссман стоял, улыбаясь, не выпуская из руки трубку, которую положил на аппарат. Он поднял глаза, услышав, как открывается дверь. К его удивлению, вошел Берт Клинг. Он удивился не тому, что Клинг явился к нему в лабораторию. Он удивился тому, что всего десять секунд назад он разговаривал с другим полицейским из 87-го участка. Учитывая теорию вероятностей, Гроссман должен был бы догадаться, что... Ладно, не важно.

– Заходи, Берт, – сказал он. – Как дела?

Он знал, как дела. Все в департаменте знали, как дела. Берт Клинг в августе нашел жену с любовником в постели, вот какие дела. Он знал, что Клинг с женой теперь разведены. Он знал, что Карелла волнуется о нем, потому что Карелла делился своими волнениями с Гроссманом, а тот предложил, чтобы Карелла поговорил с одним из психологов в департаменте, который, в свою очередь, посоветовал Карелле уговорить Клинга прийти к нему самому, в чем Карелла не сумел убедить Клинга. Клинг нравился Гроссману. Конечно, в 87-м участке кое-кто не нравился Гроссману, но таких было мало. Например, Паркер. Паркер определенно ему не нравился. У него был дурной характер, и он был ленив – такой человек мог вызывать отвращение. А вот Клинг очень нравился Гроссману, и ему было неприятно, как он выглядел. Словно только что вышел из тюрьмы штата в Кастлвью – в гражданской одежде не по размеру, которую ему бесплатно выдали вместе с бумагами об условном освобождении и чеком на получение минимальной зарплаты. Словно ему нужно было побриться, хотя светлая щетина на щеках и скулах Клинга была не так заметна, как если бы он принялся отращивать бороду. Словно тащил на плечах неподъемную ношу. Словно его глаза были немного влажные, и он сейчас расплачется. Гроссман заглянул ему в глаза, когда они пожали друг другу руки. Правильно ли делал Карелла, что волновался? Верно ли, что Клинг выглядел так, словно в один прекрасный день примется жевать табельное оружие?

– Итак, – улыбаясь, сказал Гроссман. – Что тебя привело сюда?

– Несколько пуль, – сказал Клинг.

– Опять пули? У нас сегодня утром произошло повторение резни Валентинова дня, – сказал Гроссман. – Семеро ребят убиты в гараже на Нижней платформе. Убийцы были переодеты полицейскими. Надо признать, сделано с чувством стиля, но для нас это лишняя работа в воскресные дни. Какие у тебя пули?

– Мы получили донесение об убийстве вчера на шоссе Сильверман-роуд, – сказал Клинг. – Жертву звали Марвин Эдельман, убит из огнестрельного оружия. Я обратился в морг, чтобы отправляли, что обнаружат, к вам. Я думал, что надо сказать об этом.

– И ты приехал ко мне специально ради того, чтобы сообщить, что скоро ко мне прибудет несколько пуль? -спросил Гроссман.

– Нет, я просто был рядом.

Гроссман знал, что здание суда по уголовным делам было соседним, и он было предположил, что Клинг приехал по судебным делам. Впрочем, по воскресеньям работал только один суд: по предъявлению обвинения тем, кто был арестован накануне. И тогда Гроссман вспомнил, что часть «консультация психолога» переехала в новое помещение на третьем этаже здания. Неужели Карелла в конце концов уговорил Клинга пойти на консультацию по поводу своей депрессии?

– Ну, так что заставило тебя приехать сюда в воскресенье? – спросил Гроссман как бы невзначай.

– Ко мне вчера приходила одна дама, ее муж... Ну, это длинная история, – сказал Клинг.

– Расскажи, – сказал Гроссман.

– Нет, тебе и так хватит забот с пулями, – сказал Клинг. – Пожалуйста, не пропусти ничего, что придет из морга. Имя убитого – Эдельман.

– Мой кореш, -пошутил Гроссман, но Клинг не улыбнулся.

– До встречи, – сказал Клинг и вышел из лаборатории в мраморный коридор. А история, которую он не рассказал, была про одну женщину. Она приходила к нему вчера, потому что прежняя подружка ее мужа встретила его на улице и полоснула ножом для резки хлеба от плеча до кисти, а нож она вытащила из сумочки. При описании бывшей подружки мужа женщина выразилась о ней так: «черная, как телефон на столе». Еще она сказала, что та была худющая, как щепка, и звали ее Анни, но фамилию ее она не знала, да и муж ее тоже. По ее словам, муж был голландец, моряк, он приплывал в городской порт на своем судне примерно раз в месяц и тратил зарплату на разных проституток на Спутанном Небе или в центре, в сквере, прозванном Слит-Сити. Она видела, как эта Анни полоснула ножом ее мужа, и слышала, как Анни сказала: «Уж я тебя пощекотю!»

И это словечко «пощекотю»напомнило Клингу кое-что.

Полицейский не всегда понимает, как он запоминает тысячи мелких деталей бесчисленных уголовных дел, которые попадают к нему на стол и с которыми он сталкивается ежедневно. Но как раз память часто выручает. Тот факт, что какой-то преступник с ножом был черным, не помогает вспомнить. Не помогает и имя Анни, не помогает и знание того, что девушка была худющая и зарабатывала на жизнь ремеслом проститутки. Но первый раз Клинг услышал слово «щекотить»на авеню Масонов. Худая черная проститутка, полоснувшая клиента ножом по лицу, говорила потом: «Я бобра не щекотила».