Легавые - Макбейн Эд - Страница 2

– Дела... – протянул Карелла.

– Это точно.

– Что скажешь, Стив? – спросил Бернс.

Карелла примостился на краю большого обшарпанного письменного стола. Выглядел он как последний оборванец. С наступлением темноты ему предстояла операция. Подыскав подходящий проулок, подворотню или парадное, Карелла собирался залечь там и, благоухая винным перегаром, ждать, не захочет ли кто-нибудь его подпалить. Две недели назад какие-то остряки подожгли на улице пьяницу, а еще через неделю второй бездомный стал растопкой для костра и сгорел дотла. Теперь Карелла проводил вечера в подворотнях, прикидываясь пьяным и надеясь, что кто-то попробует подпалить и его. Он не брился три дня. На щеках появилась щетина того же цвета, что и каштановая шевелюра. Но росла она клоками, придавая лицу странную незавершенность – что-то вроде портрета, сработанного сильно торопившимся художником.

Его карие глаза (он считал их проницательными) сейчас казались тусклыми и усталыми, возможно, из-за пятнистой щетины и толстого слоя грязи на лице. Через лоб и переносицу тянулся свежий шрам – умело наложенный грим создавал впечатление запекшейся крови и нагноившейся раны. Казалось даже, что по нему ползают вши. При виде Кареллы Бернсу стало слегка не по себе. Примерно то же чувствовали и сыщики, собравшиеся в кабинете лейтенанта. Прежде чем ответить на вопрос Бернса, Карелла вынул из кармана носовой платок, явно подобранный на помойке, и громко высморкался. Перевоплощение – дело полезное, подумал лейтенант, но не до такой же степени. Карелла спрятал платок в карман и спросил:

– Он хотел поговорить с кем-то конкретно?

– Нет, я назвал себя, и он сразу выдал свой текст.

– Псих? – предположил Карелла.

– Может быть.

– Почему он позвонил именно нам? – спросил Бернс.

В самом деле, почему? Допустим, это не псих и он действительно намерен убить смотрителя парков, если до завтра ему не заплатят пять тысяч; тогда с какой стати ему звонить именно в 87-й участок? В городе хватало участков, где сейчас не красили стен и где работали детективы, ни в чем не уступавшие молодцам лейтенанта Бернса. Все сыщики в городе знали смотрителя парков не хуже, чем люди Бернса. Почему же он позвонил именно сюда?

Каверзный вопрос. Ответ на него требовал времени. В этот момент вошел Мисколо с чашкой кофе. Он спросил, не хочет ли Карелла принять душ, и снова поспешил в свою канцелярию. Карелла взял чашку заскорузлой от грязи рукой, поднес ее к потрескавшимся, обветренным губам и спросил:

– Мы когда-нибудь имели дело с Каупером?

– В каком смысле? – не понял Бернс.

– Контакты, встречи...

– Вроде бы нет. Однажды он выступал перед нами, но в зале тогда собрались чуть ли не все детективы города.

– Стало быть, псих? – снова предположил Карелла.

– Может быть, – уклончиво ответил Мейер.

– Судя по голосу, это не подросток?

– Нет, взрослый.

– Он не сообщил, когда будет звонить еще?

– Нет. Только сказал: «Подробности позже».

– Он не говорил, когда и как ему должны доставить деньги?

– Нет.

– И не объяснил, где их следует оставить?

– Нет.

– Может, он думает, что мы скинемся по тысчонке? – предположил Карелла.

– Пять тысяч – всего на пятьсот пятьдесят долларов меньше, чем я зарабатываю за год, – прикинул Мейер.

– Оно конечно, но я так думаю, что он знает, какие щедрые у нас ребята.

– Скорее всего, он псих, – сказал Мейер. – Мне не нравится только одно.

– Что же?

– Он сказал: «Будет застрелен». Когда я слышу такое, меня начинает колотить.

– Я тебя понимаю, – сказал Карелла. – Но делать нечего. Придется ждать, когда он позвонит еще. Кто заступает нам на смену?

– Клинг и Хейз. Они будут часов в пять.

– А кто еще? – спросил Бернс.

– Уиллис и Браун. Они придут прямо на место.

– Кого мы пасем?

– Угонщиков машин. На Калвере и на Второй авеню.

– Значит, по-твоему, Мейер, это псих?

– Может быть. Поживем – увидим.

– Будем сообщать Кауперу?

– Зачем? – спросил Карелла. – Не стоит подымать шум раньше времени. А вдруг это действительно псих?

– Ладно, – сказал Бернс. Он взглянул на часы, подошел к вешалке и надел плащ. – Я обещал Харриет пойти с ней по магазинам – сегодня они закрываются поздно. Если понадоблюсь, звоните после девяти. Кто на телефоне?

– Клинг.

– Передайте ему, что я дома после девяти.

– Хорошо.

– Я все-таки очень надеюсь, что это псих, – сказал Бернс и вышел.

Карелла сидел на углу стола и прихлебывал кофе. Вид у него был усталый.

– Ну и как, приятно быть знаменитостью? – вдруг спросил он Мейера.

– В каком смысле?

– Разве ты ничего не знаешь?

– Насчет чего?

– Насчет книги.

– Какой книги?

– Кто-то написал книгу...

– Ну и что?

– И назвал ее «Мейер Мейер».

– Как?

– Как слышал. Книга называется «Мейер Мейер». В сегодняшней газете напечатана рецензия.

– Не может быть! Зачем же он так назвал книгу?

– Не он, а она. Автор – женщина. Элен Хадсон.

– Она не имела права...

– Это как сказать.

– Она не имела права так поступать. Я реальное лицо. Разве можно давать вымышленным персонажам имена реальных людей? – Он нахмурился и подозрительно покосился на Кареллу. – А ты случайно меня не разыгрываешь?

– Да нет же.

– Этот самый Мейер Мейер – полицейский?

– Кажется, преподаватель.

– Преподаватель? Господи! Он что, в школе преподает?

– В университете.

– Она не имела права, – повторил Мейер. – Этот ее Мейер тоже лысый?

– Не знаю. В газете написано, что он маленького роста и полный.

– И она посмела назвать моим именем какого-то толстяка-коротышку? Я подам на нее в суд!

– Хорошая идея.

– Как ты думаешь, я выиграю дело? Кстати, кто издал книгу?

– Издательство «Даттон».

Мейер вытащил из кармана пиджака блокнот, что-то быстро записал, захлопнул блокнот, уронил его на пол, чертыхнулся и, жалобно поглядев на Кареллу, произнес:

– По крайней мере, сначала все-таки был я!

Второй звонок раздался в 22.50. Трубку снял дежуривший у телефона детектив Берт Клинг. Сдав дежурство, Мейер тщательно его проинструктировал.

– Восемьдесят седьмой участок. Детектив Клинг слушает.

– Вы, наверно, решили, что я псих? – раздался в трубке мужской голос. – Но это не так.

– Кто говорит? – спросил Клинг и махнул рукой Хейзу, чтобы тот взял вторую трубку.

– Я не шучу, – продолжал голос. – Если завтра к двенадцати часам дня я не получу пяти тысяч, то вечером Каупер будет застрелен. Условия у меня такие. Карандаш под рукой?

– Почему вы обратились именно к нам?

– У меня есть на то причины, – последовал ответ. Клинг был готов поклясться, что его собеседник улыбнулся. – Ну что, взяли карандаш?

– Откуда нам взять столько денег?

– Откуда хотите. Это ваша проблема. А мое дело – застрелить Каупера, если вы откажетесь платить. Ну так как, будете меня слушать или нет?

– Слушаю, – буркнул Клинг и бросил взгляд на Хейза. Тот кивнул.

– Деньги должны быть мелкими купюрами и немеченые. Это понятно?

– Вы знаете, что такое вымогательство? – спросил Клинг.

– Конечно. Вы, наверно, хотите потянуть время, чтобы выяснить, откуда я звоню? Я сейчас повешу трубку, и вы ничего не успеете.

– Вы знаете, что полагается за вымогательство? – спросил Клинг, но в трубке раздались короткие гудки.

– Сукин сын, – пробормотал Клинг.

– Он позвонит еще, – успокоил его Хейз. – В следующий раз он нас врасплох не застанет.

– Почему он все-таки выбрал нас?

– Говорит, у него есть причина.

– Да, я слышал. Но что это все значит?

– Понятия не имею, – ответил Хейз, вернулся к своему столу и принялся за чай и бутерброд с сыром. Трапезу его прервал звонок.

Хейз был высоким и крупным человеком: рост – метр восемьдесят пять, вес – девяносто килограммов, из которых пять явно лишние. Голубые глаза, квадратный подбородок с ямочкой, прямой нос, красивый рот с полной нижней губой – одним словом, приятная внешность. В рыжих волосах виднелась седая прядь. Когда-то его ударили в голову ножом, рана зажила, но волосы в этом месте стали седыми. Прихлебывая чай и жуя хлеб, он походил на капитана Ахава[1], который чудом оказался на суше. Когда он наклонился смахнуть крошки, под его пиджаком проступили очертания кобуры. Судя по всему, револьвер был большим, под стать хозяину – «магнум», весом за килограмм. Из него можно проделать дырку с бейсбольный мяч в любом, кто посмел бы встать Коттону Хейзу поперек дороги.