Леди, леди, это я! - Макбейн Эд - Страница 39

Темные очки – в ноябре? вечером?

– Кто? Кто он?..

“Леди, леди, это – я!” – кричали ребятишки тогда у дома Векслеров. Господи, до чего же просто! А тут?..

Не приходится дожидаться, что кто-то появится вдруг из-за угла и скажет: “Леди, леди, это я выпалил из этих револьверов... Это я нанес вам страшные зияющие раны... Это я залил тогда кровью пол книжной лавки... Это я отнял у вас жизнь... Это я уложил вас в могилу...”

Кто?

Он шел и слышал, как его одинокие шаги отдаются громким эхо. Вокруг жил своей жизнью город: вспыхивали неоновые рекламы, наплывал со всех сторон размеренный шум уличного движения, изредка долетал чей-то смех, но слышал он только звук собственных шагов, их холодную гулкую четкость, а иногда, откуда-то со стороны – голос Клер, звонкий и ясный, даже когда слова произносились шепотом. Клер, Клер...

– ...я купила новый бюстгальтер...

– Да?

– Ты сам увидишь, как он мне идет, Берт. Ты меня любишь, Берт?

– Ты же знаешь, что да.

– Тогда скажи мне об этом.

– Сейчас я не могу.

– А потом скажешь?..

Глаза его вдруг наполнились слезами. Он ощутил утрату настолько безвозвратно, настолько окончательно, что ему показалось, что сердце его вот-вот разорвется и он свалится бездыханным прямо на тротуар. Но он только быстро украдкой отер глаза.

И тут ему вдруг припомнилось, что тогда, в их последнем разговоре он так и не сказал ей, что любит ее, и что теперь он уже больше никогда не сможет ей это сказать.

Прежде всего им страшно повезло, что, когда позвонила миссис Векслер, к телефону подошел Стив Карелла. Повезло уже потому, что, если бы трубку снял Берт Клинг, то он, всем сердцем сочувствуя несчастной женщине, не обратил бы должного внимания на то, как она говорит. Везение состояло и в том, что на звонок этот не откликнулся Мейер Мейер, который с раннего детства привык слышать вокруг себя этот акцент и скорее всего просто не заметил бы, что именно в нем таится разгадка. Да, было просто здорово, что к телефону подошел именно Карелла, который накануне до поздней ночи ломал голову над всеми этими “оббивщик”, “обивщик” или “обойщик” и, естественно, готов был тут же ухватиться за любой иной вариант, если он хоть как-то увязывался с делом Клинга. Помогло, кстати, и то, что разговор велся по телефону. Телефонный аппарат как бы проложил границу между двумя разговаривающими. Он ведь так никогда и не видел этой женщины. Он только слышал голос, который доносился к нему по проводам, и ему приходилось старательно вслушиваться в каждый звук.

– Алло, тут говорит миссис Векслер, – сказал этот голос.

– Да, мадам, – ответил Карелла.

– Тут говорит жена Джозефа Векслера, моего мужа, понимаете?

– Ах, да, конечно же, миссис Векслер. Здравствуйте, миссис Векслер. С вами говорит детектив Карелла.

– Здравствуйте, мистер Карел, – сказала она. – Я, мистер Карел, не люблю лезть куда-то со своими делами. Я знаю, что вы заняты.

– Что вы, миссис Векслер, это же в порядке вещей. А что именно вас интересует?

– А что меня может теперь интересовать, мистер Карел? Но, знаете, тут приходил ко мне один ваш детектив. Очень милый молодой человек. Так он у меня взял счета – сказал, что вам их посмотреть надо, а потом забыл прислать. Скажите, мистер Карел, вы уже посмотрели их?

– Ох, простите, пожалуйста, миссис Векслер, – сказал Карелла. – Их ведь уже давно следовало вам вернуть.

– Ничего страшного, – сказала миссис Векслер. – Я бы не позвонила вам, но сегодня мне прислали еще один счет за ту же работу. Вот тут я и вспомнила, что не уплатила за отбивку и покраску крыла.

– Я обязательно прослежу за тем, чтобы вам немедленно прислали эти счета, – сказал Карелла. – Это тут у нас какое-то упущение.

– Большое спасибо. Только, мистер Карел, вы, пожалуйста, посмотрите. Там, понимаете, один счет сразу за две работы – и отбивщику и тому, кто красил. Понимаете, мистер Карел, я всегда сразу плачу по всем счетам, но этот повторный – отбивщику и...

– Как вы сказали? – перебил ее Карелла.

– Извините, что?

– Как вы сказали? Как вы назвали этого человека?

– Мистер Карел, я не понимаю, чего вы хотите.

– Вы только что упомянули о повторном счете на два вида работ. Он кому...

– А, так вы не поняли. Крыло в машине не только поцарапали, но еще и помяли. Так, чтобы выровнять, его должны были отбивать, а потом еще и красить. А потом каждому нужно платить отдельно: за отбивку – отбивщику, а за покраску – маляру. Все правильно. Крыло получилось как новое.

– Миссис Векслер, простите, а вы не знаете, этот отбивщик и маляр – это одно и то же лицо?

– Я знаю? Может, там у них все это и один человек делает, но в счете там две графы – за отбивку – отбивщику...

– Миссис Векслер, а ваш муж... ваш муж тоже так говорил, как вы?

– Как вы сказали?

– Я говорю, ваш муж, он тоже называл так эти работы?

– А как он мог еще их называть? А, вы про акцент? Да, он тоже так говорил. Только, мистер Карел, вы не знаете, какой это был золотой человек, добрый...

– Берт! – заорал вдруг Карелла.

Клинг глянул на него из-за своего стола.

– Собирайся! – сказал Карелла. – До свидания, миссис Векслер, я обязательно позвоню вам позже. – И он грохнул трубку на рычаг.

Клинг тем временем уже пристегивал к поясу кобуру с револьвером.

– В чем дело? – спросил он.

– Похоже, мы его нашли.

Глава 15

На задержание отправились втроем, хотя в данном случае можно было ограничиться и одним человеком.

Прибыв на место, Браун, Карелла и Клинг прежде всего переговорили с Батистой – владельцем гаража-мастерской. Разговор они вели вполголоса в крохотном кабинетике, с обтрепанным вертящимся креслом и столом, больше похожим на верстак. Батиста слушал их с расширенными от изумления глазами, потухшая сигара свисала при этом из уголка его губ. Время от времени он только молча кивал. Глаза его еще больше расширились, когда он увидел, что все трое детективов, как по команде, достали из кобуры револьверы, прежде чем направиться на задний двор. Он уже успел им сказать, что Бадди Мэннерс занят сейчас покраской кузова. Они попросили его оставаться в своем кабинете, пока вся эта заварушка не кончится. В ответ он снова кивнул, вынул наконец давно потухшую сигару изо рта, но так и остался в своем кресле. Выражение крайнего изумления не покидало его лица, а то, что сцены, которые он ранее наблюдал только на экране телевизора, вдруг стали разыгрываться у него в мастерской, казалось, начисто лишило его дара речи.

Мэннерс действительно был занят окраской кузова на заднем дворе. В руке у него был пистолет краскораспылителя, а глаза защищали темные очки. Он направлял из распылителя струю краски, и на борту кузова быстро расширялось черное пятно, сияющее при свете дня. Детективы приближались к нему, держа в руках револьверы, однако Мэннерс только бегло глянул на них, и после секундного замешательства решил спокойно продолжать свою работу. Он, по-видимому, решил делать вид, будто ничего особенного не происходит, будто появление трех громил с револьверами в руках на заднем дворе гаража – самое обычное дело.

Первым заговорил Браун – он уже встречался с Мэннерсом.

– Привет, мистер Мэннерс, – сказал он как ни в чем не бывало.

Мэннерс выключил краскораспылитель, сдвинул очки на лоб и, прищурившись, окинул взглядом подошедших мужчин.

– Привет, привет, – ответил он. – А я сначала и не узнал вас, – он продолжал делать вид, что не замечает целого арсенала в их руках.

– Вы всегда носите темные очки, когда работаете? – все тем же обыденным тоном спросил Браун.

– Не всегда, но частенько.

– А зачем?

– Ну, иногда бывает так, что краска летит во все стороны. А когда бывают мелкие работы, то я обхожусь и без них. Короче, когда объем работ большой – покраска больших площадей, то я обычно надеваю очки. Он усмехнулся. – Вы даже представить себе не можете, от скольких неприятностей это меня избавляет.