Судьба Томаса, или Наперегонки со смертью - Кунц Дин Рей - Страница 28

— Здесь они жили, — пояснил я, и мисс Фишер не стала спрашивать, о ком я толкую. — Этот ковбой-дальнобойщик… не думаю, что он появлялся в этом месте. Это дети, память об их лицах… привела меня сюда.

Если бы я вошел в дом, чтобы получить какие-то сведения о детях, то наверняка стал бы подозреваемым. У меня не было ни полномочий, ни рекомендаций, ни каких-либо причин, по которым эта убитая горем семья доверилась бы мне. Если бы я заговорил о моих паранормальных способностях, меня в лучшем случае приняли бы за психа, в худшем — за шарлатана, жаждущего популярности и стремящегося нажиться на чужом горе. А вызови я подозрения у полиции, меня продержали бы в участке достаточно долго, чтобы я уже не смог вовремя найти похищенных детей.

Даже слишком долгое пребывание на улице могло навредить, поэтому я повернулся к миссис Фишер:

— Мэм, давайте без лишней спешки уедем отсюда. Есть еще одно место, где нам надо побывать… если мы его найдем.

Через два квартала, когда я попросил ее повернуть налево, миссис Фишер спросила:

— Как ты это называешь, дитя?

— Называю что?

— Эту твою разыскную способность.

Я раздумывал над ответом, который позволил бы мне и дальше не раскрываться перед ней, когда последовал новый вопрос:

— Именно она помогла тебе спасти все те жизни при стрельбе в торговом центре Пико Мундо… или ты обладаешь и другими талантами?

— Я вижу, вы провели целое исследование, пока я отсутствовал.

— Я очень долго сторонилась Интернета. Хотелось повидать мир, так что я не могла тратить время на компьютер. Но смартфоны облегчили выход в Сеть и позволили пользоваться ее благами даже такой старушенции, как я.

— Я называю ее психическим магнетизмом. Это способ… отыскивать людей.

— Газеты написали, что ты — герой. Но я не нашла никаких подробностей о том, как ты раскрыл заговор и расстроил их планы.

— Потом я не говорил с прессой. Уайэтт Портер, начальник полиции Пико Мундо, он друг и всегда помогал мне хранить мои секреты. В любом случае я не расстроил их планы, как это делается в кино. В тот день погибли люди, мэм.

— Только малая часть тех, кто мог бы погибнуть, если бы ты не вмешался.

Я поерзал на кресле, поправил ремень безопасности, хотя он не причинял мне неудобств.

— Если бы не вмешался я, это сделал бы кто-то еще.

— Нет никаких оснований так думать, учитывая состояние мира, в котором мы живем.

Я предложил повернуть направо, и два квартала мы проехали молча.

— Стрельба в торговом центре — не последний случай твоего вмешательства, так? — прервала она паузу.

— Нет, мэм. И не первый. Но я сам их не ищу… они просто приходят ко мне. И у меня нет возможности отказаться.

Она нажала на педаль тормоза перед знаком «Стоп» и посмотрела на меня. На морщинистом лице читалась тревога, в глазах стояла печаль.

— Я прочитала о твоей утрате в тот день.

— Она не ушла от меня совсем, мэм. Только пока закончатся мои дела в этом мире. А потом я пойду туда, где она сейчас.

— Из уважения к твоей утрате я больше не буду приставать к тебе с вопросами, дитя. Мне, естественно, любопытно. А кому нет? Но я не имею права.

Я кивнул, не соглашаясь с ней, но из благодарности, и она проехала перекресток.

— Вот что я думаю, — продолжила она, замолчала, словно подыскивая правильные слова. — Иногда ты видишь что-то или кого-то, и ты знаешь, что сейчас случится и какое-то время будет происходить, минуты или часы, что-то необыкновенное, отличное от повседневной жизни. Ты знаешь, что эти минуты или часы — дар ясновидения, что истина мира откроется тебе, если ты не сочтешь за труд взглянуть. Все, что окружает нас изо дня в день, на самом деле всего лишь видимость, призрачная реальность, которую мы придумали, обманывая себя. Потом пелена спадает с глаз, и что нам надо делать, что мы должны делать, — так это не сомневаться в увиденном, не требовать новых откровений, спокойно смотреть на открывшееся нам и благодарить за дарованный шанс, за полученную возможность, пусть даже на короткое время, увидеть бесконечную глубину и красоту мира, к которым мы по большей части слепы.

Я указал направо, и миссис Фишер направила лимузин в нужном направлении.

И если у нее наступил момент просветления, то не было никакой нужды пускать ей пыль в глаза.

Поэтому я сказал только чистую правду:

— Я всего лишь талантливый повар блюд быстрого приготовления, мэм, но это достойная работа в мире, где слишком многое жарится так плохо.

Милей позже, на границе города, мы подъехали к участку земли, огороженному сетчатым забором, который разваливался долгие десятилетия, и до завершения процесса оставалось не так и много времени. Тут и там у сетки собирались перекати-поле, показывая излюбленные направления здешних ветров, хотя сейчас царил практически полный штиль.

Ворота стояли открытыми, и мы въехали в них.

Асфальт автомобильной стоянки потрескался, на нем появилось множество выбоин, многие трещины проросли сорняками. На усыпанном гравием складском дворе, примыкающем к зданию, кто-то сложил гору из пары сотен деревянных поддонов, которая уже наполовину обвалилась под воздействием гнили и термитов. Солнце Мохаве выбелило дерево до светло-серого цвета, так что поддоны напоминали пепел от костра, на котором сожгли злого великана при завершении языческого празднества. Меня бы не удивило, если бы под поддонами действительно обнаружились обгоревшие кости человеческого жертвоприношения.

Само здание размерами не уступало футбольному полю, со стенами из проржавевшего металла, возведенными на бетонном основании высотой в четыре фута. Трое больших ворот с направляющими и электромоторами давно украли, оставив заброшенную фабрику на милость природы. Над зияющими дырами от ворот и двух дверей для прохода персонала выцветшие буквы еще позволяли прочитать название предприятия: «МАНУФАКТУРА БЛЭКА И БАКЛА».

Миссис Фишер упомянула про ручной фонарик в бардачке, и я ее за это поблагодарил.

Мы вылезли из лимузина, и она сказала:

— На этот раз я не позволю тебе пойти одному. Но я боюсь того, что мы можем здесь найти.

— Я практически уверен, что детей здесь нет, мэм. Ни их, ни… их тел. Они все еще живы. Но я думаю, их держали здесь какое-то время. И он здесь побывал. Ковбой.

— Он побывал здесь, но не в их доме?

— По моим ощущениям, да. И я не знаю, что это значит.

Я не мог сказать, где и когда миссис Фишер раздобывала один из других пистолетов, ранее упомянутых ею, но теперь держала его в руке, чуть меньше размером, чем мой, но все равно смертоносный.

Хотя внешне она ничем не напоминала мою бабушку, Перл Шугарс, которая профессионально играла в покер, я подмечал какое-то внутреннее сходство миссис Эди Фишер и моей дорогой бабули. Перл Шугарс относилась к тем женщинам, которым в трудную минуту ты всегда доверишь прикрывать тебе спину. То же самое я чувствовал и в отношении миссис Фишер. Если эта восьмидесятишестилетняя дама с юных лет все ясно видела, для нее не составляло труда разглядеть ловушки и западни, услышать обман и унюхать предательство. И в таком возрасте к умной женщине без иллюзий храбрость приходит с большей готовностью, чем к молодой, еще не знающей, каков окружающий ее мир.

В похожее на пещеру здание свет проникал только через дыры на месте ворот и дверей и через ряд окон под самым потолком, в тридцати футах от пола. Хотя мы обогнали грозу, небо оставалось хмурым, и дневной свет не разгонял сумрака в помещении фабрики. Пахло внутри ржавчиной, недвижностью и темнотой.

Луч фонаря не доставал ни до одной из стен, но мы и так смогли определить, что ничего ценного из тех времен, когда фабрика работала, ныне не осталось. Не удалось нам и понять, что же производили на «Мануфактуре Блэка и Бакла». Бетонный пол покрывали толстый слой пыли, сухие листья, куски картона, смятые бумажки и прочий мусор, которые ветер занес в дыры на месте ворот.

Внезапно продолжительное шуршание предположило, что в глубоких тенях кто-то шел по трещащему под ногами мусору. Бетон и металл так отражали звуки, что возникало ощущение, будто шуршание доносится то слева, то справа, то сверху, то опять справа, то совсем близко, то далеко. Эта звуковая дезориентация запутывала ухо еще сильнее, чем зеркальный лабиринт в доме смеха на ярмарке.