Судьба Томаса, или Наперегонки со смертью - Кунц Дин Рей - Страница 25

Когда вновь посмотрел на комиссионный магазин, собака, и режиссер, и Аннамария более не наблюдали за мной из-за двери. Мне они не привиделись, и, хотя Бу и мистер Хичкок могли дематериализоваться в мгновение ока, беременная дама с темными, как эспрессо, глазами не могла исчезнуть на манер призрака.

Я шагнул из дождя в тепло магазина в поисках Аннамарии, но нашел то, чего никак не ожидал.

Глава 15

Просторный магазин предлагал тщательно заштопанную одежду, картины, предметы интерьера, бижутерию, компакт-диски и ди-ви-ди, прочитанные книги, старые починенные игрушки и многое другое.

Среди товаров, обычных для подобных магазинов, встречались удивительные и интригующие, которые позабавили бы меня, не будь я мокрым, замерзшим и измочаленным недавними событиями. Скажем, пара торшеров: вырезанных из дерева цапель, выкрашенных в синий цвет, с лампами в клювах. Или чучело карликового гиппопотама размером с шотландского пони, изготовленное опытным таксидермистом, которое стояло на каменной подставке с закрепленной на ней табличкой с выгравированной надписью: «ГРУШИК/ЛЮБИМЫЙ КОМПАНЬОН/В МОЕМ СЕРДЦЕ НАВЕКИ».

Мои кроссовки скрипели и хлюпали, с них капала вода, пачкая пол, как его испачкал бы Грушик, но я бродил по проходам в поисках мистера Хичкока, Бу и, главным образом, Аннамарии. Покупатели, которые прибыли под защитой зонтов, смотрели на меня по большей части с сочувствием. Но, вероятно, кому-то мои глаза показались бешеными, а приход в таком в виде в магазин — неподобающим поступком, поэтому в их взглядах я видел осуждение, и они быстро, с гримасой отвращения освобождали мне дорогу. Другие бледнели от страха, словно видели во мне Джейкоба Марли из «Рождественской песни», вернувшегося из мира мертвых не в символических цепях, но в воде какой-то реки, в которой и утонул.

Поскольку я пришел в магазин не за покупками, а чтобы найти двух призраков и беременную загадку, мои торопливые блуждания из отдела в отдел и недовольный взгляд удостоились внимания продавца в униформе Армии спасения. Она подошла ко мне, на лице читалось и сочувствие, и жизнерадостность, какие мне доводилось видеть на лицах продавцов в других магазинах. Судя по всему, она не только собиралась показать мне, где продаются наборы одноразовой посуды и средства для ухода за полостью рта, но, воспользовавшись предоставленным шансом, попытаться спасти мою душу.

Не имело смысла спрашивать, видела ли она призрак Альфреда Хичкока или собаки, но мне представлялось неудобным заявлять о том, что я ищу девушку в магазине Армии спасения.

Поэтому начал я издалека, в присущей мне уверенной манере:

— Так вот, когда я посмотрел в ваше окно, мне показалось, что я увидел старую подругу. Не в смысле старую, как пожилая дама. Моя подруга, которая пожилая дама, сидит в автомобиле, он припаркован у тротуара. Ей восемьдесят шесть, но она не выглядит на этот возраст, хотя кричит, когда смотрит на себя в зеркало. Эта подруга в автомобиле — не та подруга, которую я вроде бы увидел в окне вашего магазина. Подруга, которую я увидел, — Аннамария, она девушка. Но не девушка-подросток. Ей лет восемнадцать. У нее темные глаза и волосы, она миниатюрная, а улыбка у нее такая, что в самый худший день у тебя появляется уверенность: все будет хорошо. Я не преследую ее. Она не убегает от меня. Она не моя бывшая подружка и не подружка вообще или что-то такое. У меня только одна подружка, на веки вечные. Я не про миссис Фишер, пожилую даму, которая в автомобиле. Миссис Фишер просто подруга. Она думает, что она моя работодательница. Но я не водитель. Я повар блюд быстрого приготовления. Правда, в последнее время не работаю, некогда со всеми этими делами, которые наваливаются одно за другим.

Когда я наконец замолчал, продавец ответила одной фразой:

— Так вы, наверное, Томас.

На мгновение мой запас слов иссяк. Потом я все-таки нашел несколько:

— Да, мэм. Как вы узнали?

— Ваша сестра купила для вас кое-какие вещи.

— Моя сестра?

— Она сказала, что вы обязательно зайдете. Такая уверенная в себе молодая женщина. Производит впечатление. Благородная и добрая.

— Да, мэм, эта она, совершенно верно. И что она мне купила?

— По ее словам, все, что вам требуется. Пойдемте со мной.

И она повела меня в глубь магазина.

— Она купила Грушика, чучело карликового гиппопотама?

Продавец весело рассмеялась.

— Вы меня разыгрываете?

— Купила?

— Нет. Разумеется, нет.

— Хорошо. Оно бы не влезло в автомобиль. Мне пришлось бы поставить Грушика на колеса и катить домой.

— У вас чувство юмора вашей сестры.

— Да уж, это семейное.

— Я спросила, когда ей рожать, так она ответила, что беременна уже целую вечность, но осталось еще несколько лет.

— Это моя сестра, абсолютно.

Мы подошли к короткому коридору с примерочными с каждой стороны, где покупатели могли посмотреть, как они будут выглядеть в приглянувшейся одежде.

— В вашей комнате на полу ведро. Если новые вещи подойдут, мокрые просто бросьте в него. Ваша сестра сказала, что вы хотите их пожертвовать.

На ручке двери последней примерочной справа висела табличка «Занято».

— Вам туда, — указала продавец. — Я заняла ее для вас после того, как ваша сестра сказала, что вы скоро подойдете.

— Благодарю вас, мэм. Извините, что налил воды по всему магазину.

— Дорогой, не волнуйтесь. Для этого Бог создал тряпки и швабры. — Она похлопала меня по плечу и отбыла.

На скамье в примерочной лежали белая футболка, трусы, носки, синие джинсы, синяя водолазка, баскетбольные кроссовки «Найк» и черный дождевик с капюшоном.

Все подошло идеально. Старую одежду я бросил в пластмассовое ведро, которое стояло на полу.

В правом кармане дождевика обнаружился одноразовый мобильник. Он зазвонил, едва я взял его в руку.

Я словно попал в фильм «Миссия невыполнима». Оставалось только ждать, что после нашего разговора начинка телефона расплавится.

— Алло?

Как и всегда, слова понеслись ко мне на теплых волнах ее голоса: «Помнишь, что ты мне обещал, когда я дала тебе цепочку с колокольчиком?»

— Да, мэм. — Я понизил голос, чтобы меня не услышали за тонкими стенами примерочной. — Ты сказала, что какие-то люди хотят тебя убить. И спросила, умру ли я за тебя. Я ответил, что да, к собственному удивлению.

— Но не к моему. Когда придет мой час беды, как ты сможешь умереть за меня, если уже будешь мертв от пневмонии?

— Я лишь немного промок.

— А я лишь немного беременна. Тебе надо ходить в галошах.

— Я не из тех, кто носит галоши. Где ты сейчас?

— Там, где ты меня и оставил. В коттедже у моря, с Тимом. Мы испекли булочки, а теперь едим их, играя в карты.

— Ты не можешь быть в коттедже, в паре сотен миль отсюда, и купить мне всю эту одежду.

— Каждое место в конце концов одно и то же место.

— Еще одна загадка.

— Ты слышишь загадки, но я их не загадываю.

Высоко в небе гром прогремел с такой силой, будто обрушилось огромное здание, а здесь, внизу, завибрировали стены магазина, возможно предчувствуя, что вот-вот рухнут.

— Продавец сказала, что ты назвалась моей сестрой.

— Люди слышат то, что им надо слышать.

— Я хотел бы, чтобы ты была моей сестрой.

Клянусь, я слышал ее улыбку, когда она ответила:

— Это так мило с твоей стороны, странный ты мой, и я знаю, что ты не хотел унизить меня.

— Унизить тебя? И что это значит?

— Только то, что значит, как ты со временем поймешь.

Тишину, воцарившуюся после громового раската, заполнили более близкие звуки: шуршание в воздуховоде, за вентиляционной решеткой в дальней стене примерочной, под самым потолком. Что-то постукивало, потрескивало, поскрипывало.

— А теперь скажи мне, события этого дня нагнали на тебя страху? — спросила Аннамария.

— Пока я был там, да. Но теперь все хорошо.

— Признавай свой страх, странный ты мой. Бесстрашие для безумцев и наглецов. Ты к ним не относишься. Тем, кто вверяют тебе свои жизни, ты хорошо послужишь только в том случае, если будешь бояться чего следует бояться. Ты уникальная душа, дитя милосердия, но ты все равно можешь подвести себя и других.